https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Roca/
Вначале Вэрд пытался пробиться за эту стену безразличия, но скоро убедился, что несмотря на безукоризненную вежливость, Ллин и Мэлин не собираются делать для него исключения, и смирился. Он отвечал за них четырнадцать лет, будет в ответе и дальше. В конец концов, это во многом его вина, хоть Вэрд и не видел, как можно было воспитать близнецов иначе. Он делал для них все то же, что и для своих детей.Голос жены вырвал его из размышлений, Риэста настойчиво повторяла:– Я не верю, что они сделали это нарочно.– Риэста, они не дети, это мы упрямо считаем их маленькими мальчиками, не способными отвечать за себя. При этом убивать у них прекрасно получилось! Но я поговорю с ними, быть может, они исправят, что натворили.– И тогда?– Вот тогда я и буду думать. В любом случае, нельзя все оставить, как есть. Они опасны для окружающих.
***
Близнецов заперли в их комнате, выставили охрану за дверью, стражники не рискнули находиться в одной комнате с магами. Ллин сидел в кресле, поджав под себя ноги, стараясь сделаться как можно меньше, и с недоумением рассматривал свои ладони. Такие обычные, до мельчайших черточек знакомые пальцы, длинные, чистые, с аккуратными бархатными ногтями, руки благородного бездельника. Они никогда не подводили его раньше, одинаково уверенно держа меч и кисть, перебирая струны и направляя поводья. Близнецы умели все, ни в чем, впрочем, не достигнув совершенства. Но сейчас он не понимал, что случилось.Ллин помнил незнакомое ему ранее ощущение чистой, незамутненной ярости – обжигающе холодной, острой, пронизывающей насквозь, до боли, до выступающих жил на висках, до тонкой струйки крови, стекающей из уголка глаза. А потом ярость огненной волной срывается с ладоней, оставляя после себя пустоту, и он стоит над неподвижным телом Вильена, не сразу осознавая, почему тот не может подняться. А из-за плеча выглядывает брат, и в зеркале его зрачков он видит свое лицо – растерянное, опустошенное, испуганное.Мэлин сидел на полу у его ног, нахмурившись. Они разговаривали без слов: Золотое облако обволакивает ладонь, вопрос, непонимание. Гнев. Огонь, на ладони проступает ожог. Тело на полу, холод, смерть. Ощущение вины. Вопрос. Горечь во рту, раздражение. Отрицание вины, рыжий локон свивается в кольцо. Он заговорил вслух, желая разбить тонкий лед тишины, сковавший воздух:– Теперь она не выйдет замуж, траур. – Он не жалел Вильена, не беспокоился о его судьбе. Значение имел только брат, остальные люди, даже Тэйрин, всего лишь вещи – полезные и бесполезные. Молодой граф был бесполезной вещью, братья не собирались его ломать, но раз так случилось – ничего не поделаешь, сломанные вещи выбрасывают.– Свадьба через год. Она уедет.– За год многое может случиться.Мэлин прижался щекой к ладони брата:– Мы не хотели.– Никто не поверит.– Разве это важно?– Нет. Но мы не сможем забрать Тэйрин. – Ллин указал на запертую дверь.Мэлин с сомнением покачал головой:– Она не захотела уйти с нами. Странно. – До сих пор близнецам не доводилось сталкиваться с открытым неповиновением, быть может потому, что в своей самодостаточности они ничего не требовали от окружающих.– Мы не успели. Она бы согласилась. – Ллин коснулся своих губ, вспоминая поцелуй, Мэлин кивнул, разделив с братом воспоминание.– Тэйрин глупая, но она наша.Стоило, пожалуй, поговорить с ней раньше, а не в день помолвки, но братья как-то не задумывались, что девушка может отказаться бежать. А посвятить ее в подробности плана заранее – рискованно, еще проболтается служанке или матери. Несмотря на всю свою оторванность от реальности, близнецы понимали, что красть благородных девиц от алтарей – нехорошо, и готовили побег втайне.Они собрали достаточно денег, чтобы добраться до Кавдна через земли варваров и Ландию, а оттуда – на Лунные Острова. Корабли империи давно уже не заплывали так далеко, а лунные эльфы, если верить старым летописям, охотно позволяли людям жить в своих поселениях. И уж кому-кому, а эльфам точно будет все равно, почему молодая девушка живет с двумя мужчинами.
***
Стражник нехотя посторонился – старый граф совсем от горя обезумел – без охраны в колдовское логово идет, даже жреца с собой не взял. Случись что, на кого графство останется? На семилетнего мальчишку-внука и женщин? Вот соседи-варвары обрадуются, сразу зачастят в гости, только успевай отмахиваться. Сам он и за дубовой дверью не чувствовал себя в безопасности, но приказ есть приказ – надо будет, и к Проклятому в пасть полезешь. Стражник затворил за господином дверь и торопливо зашептал молитву, кашляя от тяжелого аромата смолы, заполнившего коридоры замка.Вэрд остановился на пороге – в комнате царил полумрак, закрытые ставни не пропускали солнечные лучи, свет проходил через частую решетку вверху окна и рассыпался пятнами по перламутровой поверхности изящного столика, не доставая до кресла, где устроились близнецы.Он подошел поближе, один из братьев неторопливо встал, второй остался сидеть в кресле. Вэрд в который раз подивился причудам крови – казалось, что у этих юношей никогда не было отца, так они походили на свою мать. Та же золотистая кожа, не поддающаяся зимним холодам и промозглой осени, та же порывистость в движениях, чудом сочетающаяся с ловкостью, тот же отрешенный взгляд – вроде бы и смотрят на тебя, а не видят, слушают, а не слышат. Он молчал, не находил слов, не находил в себе сил обратиться к этим юношам, в одночасье ставшими из пусть странных, но членов семьи, чужими, нелюдями.Ллин заговорил первым, так и не встав из кресла:– Мы не хотели, чтобы так случилось, – и, резко вскинув голову, почти выкрикнул, – Вильен не должен был вмешиваться!Вэрд с изумлением расслышал в голосе юноши обиду. Убийца обижен на жертву! Преступник всегда пытается переложить вину на обстоятельства: то деньги закончились, а дома дети малые, семеро за одну ложку хватаются, то трактирщик, мерзавец, вино разбавляет, пьется, как вода, и не заметишь, что пьян, то девица сама перед насильником подолом виляла. Но неужели близнецы настолько глупы, что надеются убедить отца, будто его сын сам виноват, что защищал свою сестру? А Ллин продолжал:– Тэйрин не должна была кричать. – Так обиженно, растерянно, словно малыш, наступивший на замок из песка. Столько труда, а чуть-чуть дотронулся – и все рассыпалось.«Дети, – подумал Вэрд, – бедные, злые дети». Сколько не повторяй себе, что они уже выросли, что дети не убивают чужих детей, эти здоровые, крепкие молодые люди – взъерошенные мальчишки во взрослых телах. Он вспомнил, как маленький Вильен, ударившись о стол, бил со всей силы кулачками по дубовой столешнице и плакал от боли, но злость не позволяла ему остановиться. Так и близнецы… вот только стол был дубовый, дереву все равно… а его сын умирает.– Что же вы наделали, дети? – Гнев ушел, осталась усталая безнадежность. – Скоро здесь будут блюстители Хейнара, по закону я должен выдать вас им.Хейнар, бог закона, покровительствовал судьям, а заодно, для упрощения делопроизводства – палачам. По традиции служители Хейнара расследовали преступления против воли Семерых и наказывали деяния, неугодные Творцу. Во времена Саломэ Святой блюстители обвиняли целые деревни, оправдывали считанных счастливчиков, чудом выдержавших пытки. С тех пор минуло много лет, и оставшиеся не у дел жрецы с тоской вспоминали золотые времена, изредка выбивая покаяние у сельских травниц. Такую добычу они не упустят – темные маги, дворяне, да еще и сыновья мятежника. Попробуй теперь возрази, что « Волею Семерых разделяются пути отцов и детей ».Но ведь и не выдать мальчишек невозможно. Сегодня они напали на Вильена, а что случится завтра? Кто попадется им под руку? Им ведь все равно, кого убивать – близнецы не знают ни любви, ни благодарности, ни стыда. Вэрд отдавал себе отчет, что не сможет остановить братьев, пожелай они, к примеру, убить его прямо на месте. Никакие стражники не помешают колдунам, мечи бессильны против темного волшебства. Блюстители, несмотря на свою жестокость, знали, что противопоставить магии, даже могущественный орден Дейкар всегда относился к слугам Хейнара с вежливой осторожностью.Ллин все-таки поднялся, но так и не нашел мужества посмотреть старому графу в лицо. Близнецы жили в своем мире, не испытывая привязанности ни к кому, кроме друг друга, но приемный отец сумел заслужить ту малую толику уважения, которую они были способны оказать другому человеку. Почему, братья и сами не знали, но им в голову не приходило, что можно ослушаться Вэрда или оставить его слова без внимания.– Мы не хотели, – снова повторил он, но теперь уже чуть виновато.– Не хотели, тогда исправьте. Вы его ранили – вы и вылечите.– Не можем, – Мэлин загородил брата, отвернувшегося, чтобы скрыть полыхнувший на щеках румянец. – Не знаем, как. Не знаем, что случилось. Не чувствовали такого раньше.– Сила ушла. Пусто. Не возвращается.Вэрд кивнул – сила ушла и не возвращается, песочный замок не починить, нужно строить заново. Он не сдастся, обратится к белым ведьмам, к магам Дейкар, продаст душу Проклятому, если понадобится – не велика потеря. Но это будет потом, а сейчас нужно решать что делать с этими запутавшимися детьми. Жрецам он их не отдаст, это было бы слишком жестоко, хоть и трижды справедливо. Но и в своем доме не оставит, отныне близнецов лучше держать подальше от людей. Он по-прежнему в ответе за сыновей герцога Квэ-Эро, хоть и выплатил свой долг кровью. 4 Далара мелкими глотками пила вино, рассматривая гостеприимного хозяина. Граф Эльвин оказался еще более хрупким, чем она ожидала: юноша, почти мальчик, и не скажешь, что тридцать лет. Тонкая кость, платиновые, почти белые волосы, бледная кожа, пронизанная голубыми прожилками, и навечно застывший, растерянный взгляд.Глаза у графа были редкого оттенка – светло-карие, янтарные, словно впитавшие солнечный свет, более недоступный взору их обладателя. Он говорил тихо, но вкладывал в свои слова столько силы, такую убежденность, что Далара начинала сомневаться, стоит ли ей вмешиваться. Быть может, именно этот слепой мальчишка и сумеет сделать то, что не удалось его предшественникам – изменить мир. Эльфийка поставила на стол опустевший кубок – нет, не сможет. Слишком много их было только на ее памяти, слишком страшно они умирали.
***
Черная напасть прокралась в город вопреки заслонам и кострам, ее не остановили молитвы, не задержали городские стены, не усмирили маги. Воздух, вода, черствый хлеб – все вокруг пропиталось сладковатым трупным запахом, выворачивающим нутро наизнанку. Булыжники мостовой покрылись толстым слоем жирного пепла – уцелевшие стражники сжигали тела. Далара стояла у окна, прикрыв рот надушенным платком, и слушала:– Я же говорил, что эта плесень обладает удивительными свойствами! Вытяжку из нее следует принимать внутрь и накладывать на повязки поверх шишек.– Выздоровели всего трое. Я не спорю с вами, наставник, но это может быть случайность. А вы слишком неосторожны – пробираетесь в закрытые дома. Если нас увидят стражники…– Мы боремся с черной напастью, а ты боишься стражников, – мастер Орлан, городской лекарь, у которого молодая эльфийка вот уже третий год училась исцелять людей, рассмеялся. – Полно, Далара, лучше займись делом, мне нужно полотно на перевязки. И не забудь молоко с ледника.Они обходили дом за домом, выискивая черные флаги, отдирали доски, которыми стражники забили двери и окна в зараженных домах, вливали молоко в почерневшие детские губы, выпускали ядовитый гной из фиолетовых шишек.Иногда Далару тошнило, она споласкивала рот глотком воды и снова пропитывала плесневой настойкой компрессы, подавала наставнику инструменты, перестилала провонявшую солому и благодарила Творца, что родилась эльфийкой. Она не будет умирать в бреду, задыхаясь от собственной вони, на куче испражнений, исходя зеленым гноем. Ее тело не подхватят крючьями и не сожгут с грудой таких же тел. Ей нечего бояться, но мастер Орлан – из какого источника он черпает свою веру, как побеждает страх?Черная напасть отступала неохотно, медленно, скаля зубы, харкая на прощание вонючим гноем. Но все же отступала, выпуская город из удушливых объятий. Мастер Орлан пересчитывал выживших и радовался, смех у него был звонкий, как у ребенка, словно кто-то спрятал пару колокольчиков в узкой груди тощего лекаря. В других городах гибли сотни, выживали десятки, в их городе погибли десятки, сотни остались жить.– Посмотри, какая разница! Сотни жизней, сотни! – Назидательно повторял Орлан своей недоверчивой ученице. – И это только начало! Мы уничтожим черную напасть навсегда! Но и это еще не все! Нужно провести еще несколько опытов, но я уверен, что эта плесень способна помочь практически от всех заболеваний! Это и есть тот самый эликсир всеисцеления, о котором писали древние.Далара с улыбкой поддразнивала мастера:– Ваша плесень, наставник, будет помогать от всего, кроме смерти.
***
Толпа обступила дом лекаря, камни летели в дубовые ставни и двери, толстое дерево тряслось, но пока держалось. Разъяренные люди кричали:– Колдун! Убийца!– Он разносил заразу!– Он зарезал мою дочь, она еще была жива, а он зарезал ее! Выпустил ей всю кровь!– Он украл моих детей!– Сжечь! Сжечь! Сжечь его!Мастер Орлан растерянно пожимал плечами и порывался открыть дверь, Далара держала его за руки:– Они просто не понимают! Я все сейчас объясню!– Вас забьют камнями прямо на пороге.Лекаря Орлана не забили камнями на пороге собственного дома. Его сожгли на площади теплым весенним днем, когда майские грозы уже успели смыть слой пепла со стен и брусчатки. Народ расходился недовольный – слишком быстро сухие дрова схватились пламенем, проклятый отравитель мало помучился… Ну да ничего, весь раскаленный песок в посмертии его будет. Дом лекаря отошел городской казне. Жрецы Эарнира очистили здание от скверны и открыли столовую для бедных, но обедать там отваживались немногие.Далара в спешке собирала вещи – ей больше нечего было делать в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
***
Близнецов заперли в их комнате, выставили охрану за дверью, стражники не рискнули находиться в одной комнате с магами. Ллин сидел в кресле, поджав под себя ноги, стараясь сделаться как можно меньше, и с недоумением рассматривал свои ладони. Такие обычные, до мельчайших черточек знакомые пальцы, длинные, чистые, с аккуратными бархатными ногтями, руки благородного бездельника. Они никогда не подводили его раньше, одинаково уверенно держа меч и кисть, перебирая струны и направляя поводья. Близнецы умели все, ни в чем, впрочем, не достигнув совершенства. Но сейчас он не понимал, что случилось.Ллин помнил незнакомое ему ранее ощущение чистой, незамутненной ярости – обжигающе холодной, острой, пронизывающей насквозь, до боли, до выступающих жил на висках, до тонкой струйки крови, стекающей из уголка глаза. А потом ярость огненной волной срывается с ладоней, оставляя после себя пустоту, и он стоит над неподвижным телом Вильена, не сразу осознавая, почему тот не может подняться. А из-за плеча выглядывает брат, и в зеркале его зрачков он видит свое лицо – растерянное, опустошенное, испуганное.Мэлин сидел на полу у его ног, нахмурившись. Они разговаривали без слов: Золотое облако обволакивает ладонь, вопрос, непонимание. Гнев. Огонь, на ладони проступает ожог. Тело на полу, холод, смерть. Ощущение вины. Вопрос. Горечь во рту, раздражение. Отрицание вины, рыжий локон свивается в кольцо. Он заговорил вслух, желая разбить тонкий лед тишины, сковавший воздух:– Теперь она не выйдет замуж, траур. – Он не жалел Вильена, не беспокоился о его судьбе. Значение имел только брат, остальные люди, даже Тэйрин, всего лишь вещи – полезные и бесполезные. Молодой граф был бесполезной вещью, братья не собирались его ломать, но раз так случилось – ничего не поделаешь, сломанные вещи выбрасывают.– Свадьба через год. Она уедет.– За год многое может случиться.Мэлин прижался щекой к ладони брата:– Мы не хотели.– Никто не поверит.– Разве это важно?– Нет. Но мы не сможем забрать Тэйрин. – Ллин указал на запертую дверь.Мэлин с сомнением покачал головой:– Она не захотела уйти с нами. Странно. – До сих пор близнецам не доводилось сталкиваться с открытым неповиновением, быть может потому, что в своей самодостаточности они ничего не требовали от окружающих.– Мы не успели. Она бы согласилась. – Ллин коснулся своих губ, вспоминая поцелуй, Мэлин кивнул, разделив с братом воспоминание.– Тэйрин глупая, но она наша.Стоило, пожалуй, поговорить с ней раньше, а не в день помолвки, но братья как-то не задумывались, что девушка может отказаться бежать. А посвятить ее в подробности плана заранее – рискованно, еще проболтается служанке или матери. Несмотря на всю свою оторванность от реальности, близнецы понимали, что красть благородных девиц от алтарей – нехорошо, и готовили побег втайне.Они собрали достаточно денег, чтобы добраться до Кавдна через земли варваров и Ландию, а оттуда – на Лунные Острова. Корабли империи давно уже не заплывали так далеко, а лунные эльфы, если верить старым летописям, охотно позволяли людям жить в своих поселениях. И уж кому-кому, а эльфам точно будет все равно, почему молодая девушка живет с двумя мужчинами.
***
Стражник нехотя посторонился – старый граф совсем от горя обезумел – без охраны в колдовское логово идет, даже жреца с собой не взял. Случись что, на кого графство останется? На семилетнего мальчишку-внука и женщин? Вот соседи-варвары обрадуются, сразу зачастят в гости, только успевай отмахиваться. Сам он и за дубовой дверью не чувствовал себя в безопасности, но приказ есть приказ – надо будет, и к Проклятому в пасть полезешь. Стражник затворил за господином дверь и торопливо зашептал молитву, кашляя от тяжелого аромата смолы, заполнившего коридоры замка.Вэрд остановился на пороге – в комнате царил полумрак, закрытые ставни не пропускали солнечные лучи, свет проходил через частую решетку вверху окна и рассыпался пятнами по перламутровой поверхности изящного столика, не доставая до кресла, где устроились близнецы.Он подошел поближе, один из братьев неторопливо встал, второй остался сидеть в кресле. Вэрд в который раз подивился причудам крови – казалось, что у этих юношей никогда не было отца, так они походили на свою мать. Та же золотистая кожа, не поддающаяся зимним холодам и промозглой осени, та же порывистость в движениях, чудом сочетающаяся с ловкостью, тот же отрешенный взгляд – вроде бы и смотрят на тебя, а не видят, слушают, а не слышат. Он молчал, не находил слов, не находил в себе сил обратиться к этим юношам, в одночасье ставшими из пусть странных, но членов семьи, чужими, нелюдями.Ллин заговорил первым, так и не встав из кресла:– Мы не хотели, чтобы так случилось, – и, резко вскинув голову, почти выкрикнул, – Вильен не должен был вмешиваться!Вэрд с изумлением расслышал в голосе юноши обиду. Убийца обижен на жертву! Преступник всегда пытается переложить вину на обстоятельства: то деньги закончились, а дома дети малые, семеро за одну ложку хватаются, то трактирщик, мерзавец, вино разбавляет, пьется, как вода, и не заметишь, что пьян, то девица сама перед насильником подолом виляла. Но неужели близнецы настолько глупы, что надеются убедить отца, будто его сын сам виноват, что защищал свою сестру? А Ллин продолжал:– Тэйрин не должна была кричать. – Так обиженно, растерянно, словно малыш, наступивший на замок из песка. Столько труда, а чуть-чуть дотронулся – и все рассыпалось.«Дети, – подумал Вэрд, – бедные, злые дети». Сколько не повторяй себе, что они уже выросли, что дети не убивают чужих детей, эти здоровые, крепкие молодые люди – взъерошенные мальчишки во взрослых телах. Он вспомнил, как маленький Вильен, ударившись о стол, бил со всей силы кулачками по дубовой столешнице и плакал от боли, но злость не позволяла ему остановиться. Так и близнецы… вот только стол был дубовый, дереву все равно… а его сын умирает.– Что же вы наделали, дети? – Гнев ушел, осталась усталая безнадежность. – Скоро здесь будут блюстители Хейнара, по закону я должен выдать вас им.Хейнар, бог закона, покровительствовал судьям, а заодно, для упрощения делопроизводства – палачам. По традиции служители Хейнара расследовали преступления против воли Семерых и наказывали деяния, неугодные Творцу. Во времена Саломэ Святой блюстители обвиняли целые деревни, оправдывали считанных счастливчиков, чудом выдержавших пытки. С тех пор минуло много лет, и оставшиеся не у дел жрецы с тоской вспоминали золотые времена, изредка выбивая покаяние у сельских травниц. Такую добычу они не упустят – темные маги, дворяне, да еще и сыновья мятежника. Попробуй теперь возрази, что « Волею Семерых разделяются пути отцов и детей ».Но ведь и не выдать мальчишек невозможно. Сегодня они напали на Вильена, а что случится завтра? Кто попадется им под руку? Им ведь все равно, кого убивать – близнецы не знают ни любви, ни благодарности, ни стыда. Вэрд отдавал себе отчет, что не сможет остановить братьев, пожелай они, к примеру, убить его прямо на месте. Никакие стражники не помешают колдунам, мечи бессильны против темного волшебства. Блюстители, несмотря на свою жестокость, знали, что противопоставить магии, даже могущественный орден Дейкар всегда относился к слугам Хейнара с вежливой осторожностью.Ллин все-таки поднялся, но так и не нашел мужества посмотреть старому графу в лицо. Близнецы жили в своем мире, не испытывая привязанности ни к кому, кроме друг друга, но приемный отец сумел заслужить ту малую толику уважения, которую они были способны оказать другому человеку. Почему, братья и сами не знали, но им в голову не приходило, что можно ослушаться Вэрда или оставить его слова без внимания.– Мы не хотели, – снова повторил он, но теперь уже чуть виновато.– Не хотели, тогда исправьте. Вы его ранили – вы и вылечите.– Не можем, – Мэлин загородил брата, отвернувшегося, чтобы скрыть полыхнувший на щеках румянец. – Не знаем, как. Не знаем, что случилось. Не чувствовали такого раньше.– Сила ушла. Пусто. Не возвращается.Вэрд кивнул – сила ушла и не возвращается, песочный замок не починить, нужно строить заново. Он не сдастся, обратится к белым ведьмам, к магам Дейкар, продаст душу Проклятому, если понадобится – не велика потеря. Но это будет потом, а сейчас нужно решать что делать с этими запутавшимися детьми. Жрецам он их не отдаст, это было бы слишком жестоко, хоть и трижды справедливо. Но и в своем доме не оставит, отныне близнецов лучше держать подальше от людей. Он по-прежнему в ответе за сыновей герцога Квэ-Эро, хоть и выплатил свой долг кровью. 4 Далара мелкими глотками пила вино, рассматривая гостеприимного хозяина. Граф Эльвин оказался еще более хрупким, чем она ожидала: юноша, почти мальчик, и не скажешь, что тридцать лет. Тонкая кость, платиновые, почти белые волосы, бледная кожа, пронизанная голубыми прожилками, и навечно застывший, растерянный взгляд.Глаза у графа были редкого оттенка – светло-карие, янтарные, словно впитавшие солнечный свет, более недоступный взору их обладателя. Он говорил тихо, но вкладывал в свои слова столько силы, такую убежденность, что Далара начинала сомневаться, стоит ли ей вмешиваться. Быть может, именно этот слепой мальчишка и сумеет сделать то, что не удалось его предшественникам – изменить мир. Эльфийка поставила на стол опустевший кубок – нет, не сможет. Слишком много их было только на ее памяти, слишком страшно они умирали.
***
Черная напасть прокралась в город вопреки заслонам и кострам, ее не остановили молитвы, не задержали городские стены, не усмирили маги. Воздух, вода, черствый хлеб – все вокруг пропиталось сладковатым трупным запахом, выворачивающим нутро наизнанку. Булыжники мостовой покрылись толстым слоем жирного пепла – уцелевшие стражники сжигали тела. Далара стояла у окна, прикрыв рот надушенным платком, и слушала:– Я же говорил, что эта плесень обладает удивительными свойствами! Вытяжку из нее следует принимать внутрь и накладывать на повязки поверх шишек.– Выздоровели всего трое. Я не спорю с вами, наставник, но это может быть случайность. А вы слишком неосторожны – пробираетесь в закрытые дома. Если нас увидят стражники…– Мы боремся с черной напастью, а ты боишься стражников, – мастер Орлан, городской лекарь, у которого молодая эльфийка вот уже третий год училась исцелять людей, рассмеялся. – Полно, Далара, лучше займись делом, мне нужно полотно на перевязки. И не забудь молоко с ледника.Они обходили дом за домом, выискивая черные флаги, отдирали доски, которыми стражники забили двери и окна в зараженных домах, вливали молоко в почерневшие детские губы, выпускали ядовитый гной из фиолетовых шишек.Иногда Далару тошнило, она споласкивала рот глотком воды и снова пропитывала плесневой настойкой компрессы, подавала наставнику инструменты, перестилала провонявшую солому и благодарила Творца, что родилась эльфийкой. Она не будет умирать в бреду, задыхаясь от собственной вони, на куче испражнений, исходя зеленым гноем. Ее тело не подхватят крючьями и не сожгут с грудой таких же тел. Ей нечего бояться, но мастер Орлан – из какого источника он черпает свою веру, как побеждает страх?Черная напасть отступала неохотно, медленно, скаля зубы, харкая на прощание вонючим гноем. Но все же отступала, выпуская город из удушливых объятий. Мастер Орлан пересчитывал выживших и радовался, смех у него был звонкий, как у ребенка, словно кто-то спрятал пару колокольчиков в узкой груди тощего лекаря. В других городах гибли сотни, выживали десятки, в их городе погибли десятки, сотни остались жить.– Посмотри, какая разница! Сотни жизней, сотни! – Назидательно повторял Орлан своей недоверчивой ученице. – И это только начало! Мы уничтожим черную напасть навсегда! Но и это еще не все! Нужно провести еще несколько опытов, но я уверен, что эта плесень способна помочь практически от всех заболеваний! Это и есть тот самый эликсир всеисцеления, о котором писали древние.Далара с улыбкой поддразнивала мастера:– Ваша плесень, наставник, будет помогать от всего, кроме смерти.
***
Толпа обступила дом лекаря, камни летели в дубовые ставни и двери, толстое дерево тряслось, но пока держалось. Разъяренные люди кричали:– Колдун! Убийца!– Он разносил заразу!– Он зарезал мою дочь, она еще была жива, а он зарезал ее! Выпустил ей всю кровь!– Он украл моих детей!– Сжечь! Сжечь! Сжечь его!Мастер Орлан растерянно пожимал плечами и порывался открыть дверь, Далара держала его за руки:– Они просто не понимают! Я все сейчас объясню!– Вас забьют камнями прямо на пороге.Лекаря Орлана не забили камнями на пороге собственного дома. Его сожгли на площади теплым весенним днем, когда майские грозы уже успели смыть слой пепла со стен и брусчатки. Народ расходился недовольный – слишком быстро сухие дрова схватились пламенем, проклятый отравитель мало помучился… Ну да ничего, весь раскаленный песок в посмертии его будет. Дом лекаря отошел городской казне. Жрецы Эарнира очистили здание от скверны и открыли столовую для бедных, но обедать там отваживались немногие.Далара в спешке собирала вещи – ей больше нечего было делать в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57