Мы разнесем весть о том, что здесь свершилось, по всем пастбищам. Все в краях наших узнают о богохульстве Джехенне ни Ларрхын и о том, что Брахт ни Эррхин благословен Ахрдом. Если будет на то воля ваша, мы готовы отвезти его назад в стан, где он может оставаться столько, сколько захочет. Сок священного Ахрдова древа течет в его жилах, но, если понадобится ему помощь наших целителей, она будет ему оказана. Как и тебе.Он помолчал, и Катя осмотрела себя, словно только сейчас увидела свои раны. Она беспечно махнула рукой и, пристально глядя на шамана, спросила:— А о Рхыфамуне весть вы разошлете? О Давене Тирасе?— Непременно, — пообещал драхоманн. — От становища к становищу полетит весть о том, что Давен Тирас — пария, подлежащая уничтожению первым встречным. Ахрд вынес Джехенне приговор, и посему все узнают, что ее предложение о союзе — безумие, коему поддалась она под влиянием Рхыфамуна.— Мы продолжим погоню, — сказала Катя. — Ибо у него книга, которую поклялись мы доставить в Вану.— Помех на пути вы не встретите, — заверил их шаман. — И если будет убит Рхыфамун, все, что найдут при нем, будет передано вам, где бы в Куан-на'Форе вы ни находились.— Да будет так. Благодарим тебя. — Катя поклонилась драхоманну. — А пока перенесем Брахта в лагерь.— Как прикажете.Говорящий с духами поклонился, развернулся и отдал приказания воинам, которые бросились сооружать носилки из молодых деревьев, росших на опушке леса.Все становище вышло им навстречу, и гул голосов вознесся к небу, когда люди увидели тело Джехенне на белом коне, а затем Брахта, которого несли на носилках. Говорящие с духами ехали впереди и, как глашатаи, рассказывали о распятии, о том, чем оно закончилось, о последовавшей битве и о Давене Тирасе. Весть эта мгновенно разнеслась по лагерю, и люди смотрели на Катю с благоговейным ужасом. Она же, обеспокоенная, не спускала глаз с Брахта.Теперь бывшие узники расположились в кибитке Джехенне, которая была передана в их полное распоряжение. Брахт был уложен на застеленную шелком кровать. Катя еле дождалась, когда говорящие с духами перевяжут ей раны, и тут же отправилась к Брахту. Керниец внешне был в полном порядке. Раны на ладонях полностью затянулись, даже от зеленого сока, вытолкнувшего гвозди из его рук и залечившего раны, не осталось и следа. Если бы Каландрилл не видел всего своими собственными глазами, он бы не поверил, что друга его пытались пригвоздить к дереву. Наступили сумерки, а Брахт все спал. И никто не знал, когда он проснется, ибо никому не приходилось видеть человека, выжившего после такого испытания.— Он жив, — сказал Каландрилл, наблюдая за тем, как Катя, нахмурившись, осторожно обмывает умиротворенное лицо Брахта. — И мы — ты! — сегодня победили!— Если он не проснется, мы потеряем все, что выиграли. — Катя отложила платок, которым протирала лоб Брахта, и, не глядя на Каландрилла, продолжила: — Я его не оставлю, а Рхыфамун могуществен. Насколько сильны местные драхоманны — не знаю. Но, может они обладают такими заговорами, которые помогут остановить Рхыфамуна?— Нам остается только ждать, — сказал Каландрилл. — пока он не проснется, — согласилась Катя, приглаживая Брахту волосы. Глава семнадцатая Сумерки сгустились, наступила ночь, а Брахт все спал как ребенок. Лыкарды с молчаливой почтительностью вошли в кибитку и показали, где в ящиках, встроенных в стену, хранятся лампы, пища и вино, и пригласили их на праздник, на котором будет избран новый вождь племени. Катя отказалась, не желая оставлять кернийца одного, а Каландрилл согласился, понимая, какая им оказана честь, и не желая обижать ни Ларрхынов. К тому же он надеялся узнать что-нибудь полезное.В том, что Брахт проснется, он не сомневался: Ахрд не затем даровал ему жизнь, чтобы теперь обречь его на смерть. Он был уверен, что этот странный сон — лечебный, совершенно необходимый Брахту для полного выздоровления — духовного и физического. Вспомнив, как гвозди входили в тело кернийца, он даже вздрогнул и подумал, что ни один человек не смог бы быстро от этого оправиться. И еще раз сказал себе, что затянувшийся сон — лишь часть Ахрдова благословения. К тому же Каландриллу было не по себе в кибитке. Вспоминая вчерашний шепот, видя волнение Кати, он чувствовал себя лишним, словно подглядывал из-за угла. Он понимал, что это глупо, что Катя не дала ему повода так думать, но ничего не мог с собой поделать и потому оставил ее наедине с Брахтом, пообещав вернуться, как только закончится сход.Полная Луна, окруженная бесчисленными мерцающими звездами, освещала широкую долину. Костры окрашивали ночь в красно-золотые тона и выстреливала в небо искрами. В теплом воздухе стоял, заглушая запах лошадей и кожи, аромат жареного мяса. Самый большой костер горел недалеко от реки. Тут собрались драхоманны и те, кто присутствовал при распятии и на последовавшей дуэли. При его приближении все повернулись и смотрели на него с непроницаемыми лицами, пока говорящий с духами не улыбнулся и жестом не пригласил его сесть рядом с шаманами. Каландрилл с благодарностью поклонился, все еще чувствуя себя неловко, поскольку среди этих людей были и родственники тех, кого он убил. Но очень скоро Каландрилл убедился, что зла на него никто не держит, что все отношения были урегулированы выкупом. Он уселся на траву, и ему тут же передали полную до краев чашу вина и поставили блюдо. Он внимательно прислушивался к разговору, в котором участвовали все, кто сидел вокруг костра.Юноша скоро понял, что здесь собрались самые уважаемые люди клана, те, кто принимает решения. Мужчины и женщины на равных определяли путь, по которому пойдут ни Ларрхыны. Никто не оплакивал Джехенне, и Каландрилл понял, что она не пользовалась большой любовью. Никто и не вспомнил о ее затее с союзом племен против Лиссе. Хоть в этом Рхыфамун потерпел поражение, подумал Каландрилл. Ни магу, ни Безумному богу не видать жертвенной крови. Как он узнал из разговора, тело Джехенне утром будет отвезено подальше от лагеря и оставлено на съедение диким собакам в знак презрения: отказавшись от Ахрда, она лишила себя обычного захоронения на ветвях дуба. К его радости, говорящие с духами повторили обещание донести до всех шаманов лыкардов и всех говорящих с духами других кланов весть о том, что Давен Тирас не имеет права говорить ни от чьего имени, что в теле его прячется колдун, против которого все должны восстать. Говорящие с духами попросили Каландрилла рассказать им все, что он знает о колдуне, дополнив рассказ Брахта и Кати.Он поведал им о погоне за книгой, ничего не утаивая: о том, как Варент ден Тарль приезжал с визитом в Секку, и об их долгом путешествии через Кандахар в Гессиф, о том, как нашли они в Тезин-Даре «Заветную книгу» и как Рхыфамун отобрал ее, об их возвращении в Лиссе и о приключениях в Куан-на'Форе.Они смотрели на него с почтением, как на мифологического героя, сотканного из воображения бардов, и он смутился и попытался скрыть свое смущение за чашей вина. А чаша его ни на мгновение не оставалась пустой — женщины и юноши постоянно подливали ему из бурдюка, так что, когда стало совсем поздно и лыкарды принялись обсуждать, кто теперь встанет во главе клана, Каландрилл, чтобы не запьянеть, стал лишь изредка прикладываться к чаше, весело вспоминая, как впервые напился и как познакомился с Брахтом.При мысли о кернийце он опять заволновался и при первой же возможности обратился с вопросом к говорящим с духами. Но они не могли ему сказать больше того, что до сих пор все распятые умирали, пригвожденные к деревьям, и никто не был спасен. Однако оба драхоманна были уверены, что с Брахтом все в порядке и он проснется, когда пожелает Ахрд. Но когда — этого никто сказать не в силах.Сход закончился, уже когда рассвет был близок. Каландрилл смертельно хотел спать. В отличие от большинства ни Ларрхынов ему удалось не напиться в ту ночь, но голова у него шла кругом от пережитых событий, а в желудке он ощущал тяжесть. Юноша очень обрадовался, когда наконец избрали нового вождя племени — Дахана — и люди стали расходиться. Каландрилл с трудом поднялся на ноги и взобрался по лестнице в кибитку. Лампы были загашены, и Катя с Брахтом лежали в дальнем конце кибитки — голова Брахта покоилась на руке Кати. Каландрилл сбросил тунику и обувь, с удовольствием забрался на подушки и мгновенно заснул.Он проснулся как от толчка — перед ним с озадаченным видом сидел Брахт.Каландрилл открыл было рот, но мозолистая рука тут же легла ему на уста. Кивнув в сторону спящей Кати, Брахт приложил палец к губам и поманил Каландрилла за собой.Пораженный, несмотря на то что с самого начала был убежден в выздоровлении Брахта, Каландрилл подхватил тунику и обувь и вышел за кернийцем в жемчужно-серый рассвет. Лагерь спал после бурного схода; костры прогорели, остались только головешки. Ночь стояла прохладная. Радуясь пробуждению Брахта, Каландрилл забыл о собственной усталости. Они присели у тлеющего большого костра. Каландрилл, широко улыбаясь, разглядывал Брахта. Покачав головой, он рассмеялся и, не удержавшись, взял друга за руки и стал внимательно рассматривать его ладони, на которых не осталось ни малейшей ранки.— Что произошло? — приглушенно спросил Брахт, сощурив голубые глаза. — Я помню гвозди… боль… — Лицо его исказилось. — И больше ничего.— Ахрд вступился за тебя, — пояснил Каландрилл и рассказал ему все по порядку.Брахт внимательно осмотрел и потер ладони с обеих сторон, словно не веря собственным глазам. Когда Каландрилл замолчал, керниец заговорил не сразу, обдумывая только что услышанное. Затем, словно с трудом возвращаясь к действительности, спросил:— Так, значит, Катя убила Джехенне? А говорящие с духами призывают всех умертвить Давена Тираса?— Истинно, — подтвердил Каландрилл. — Но Катя — и, я думаю, она права — сомневается, что им это удастся.— Я тоже, — кивнул Брахт. — Драхоманны Куан-на'Фора искусны во многом, но они не умеют делать того, что умеет Рхыфамун. Если они не будут действовать сообща, то, боюсь, им его не одолеть.— А они не могут действовать сообща? — спросилКаландрилл.— Как? — Брахт пожал плечами и обвел рукой спящий лагерь. — Видишь, сколько здесь народу собралось отовсюду? А говорящих с духами всего лишь двое, им Рхыфамуну не противостоять.Каландрилл понял, что его надежде на скорое окончание скитаний по Куан-на'Фору не суждено свершиться. Он вздохнул.— А ты хотел, чтобы кто-то другой сделал за нас то, что обязаны сделать мы? — рассмеялся Брахт и добродушно шлепнул его по плечу. — Все не так просто, друг мой. Но теперь уже легче. Теперь у нас свободный путь по всему Куан-на'Фору. Лыкардов бояться нечего. А Давену Тирасу будет теперь труднее перемещаться. Хотя говорящие с духами и не могут его одолеть, они по крайней мере сообщат о нем по всем становищам. Теперь нам будет легче его найти.— Если он только вновь не поменяет тело. — После того как Брахт остудил его пыл, Каландрилл опять обрел способность рассуждать логично.— Пусть так, — заявил Брахт. — Ведь, переселившись в новое тело, ему придется оставить позади старое. А после того, как все узнают о Давене Тирасе. и если его тело будет найдено, не составит труда разгадать, в кого он переселился: кого-то будет не хватать. И нам его опишут.— Да, но он по-прежнему впереди, — сказал Каландрилл.— Истинно, но у нас теперь есть союзники: говорящие с духами, да и все кланы, — не сдавался Брахт. Он был бодр — — словно сок дуба, смешавшийся с его кровью, придал ему неустрашимость и силу. — Так что будем придерживаться наших первоначальных планов. Идем на север, затем в Куан-на'Дру, где попробуем пройти через Священный лес, и тогда, возможно, мы его обгоним.От прежних сомнений, будораживших его всякий раз, как речь заходила о проходе через большой Священный лес, не осталось и следа. Каландрилл удивленно посмотрел на Брахта. Тот безмятежно улыбался.— Так что, прежние страхи забыты? — спросил Каландрилл.Брахт помрачнел, словно сам удивился своей уверенности, но потом кивнул.— Да, — пробормотал он и, помолчав, продолжал: — Сам не знаю почему, но, возможно…Он поднял руку, разглядывая ладони. Каландрилл ждал.— Ахрд даровал мне жизнь. Говорящие с духами утверждают, что в венах моих течет священный сок. Ахрд должен даровать нам проход.— А груагачи? — поддел Каландрилл.— Они лишь стражи. — Брахт пожал плечами, и тень его прежних сомнений на мгновение набежала ему на лицо. — Но они служат Ахрду, так что, может, не станут нам мешать. Впрочем, у нас все равно только один путь.Доброе расположение духа вновь вернулось к нему. Он встал, потянулся, огляделся, словно видел перед собой новый мир или тот, что стал ему еще дороже, и широко улыбнулся, упиваясь воздухом и наслаждаясь запахами костра, и лошадей, и кожи.— Нельзя терять ни минуты, — сказал он наконец. — Ты говоришь, у Кати раны неглубокие?— Порезы, — заверил кернийца Каландрилл. — Ничего серьезного. Говорящие с духами уже о ней позаботились.— Они великие целители. — Брахт кивнул. — А твое плечо? Заживает?— И быстро. — Каландрилл пошевелил плечом, уже забыв о ране. — Ты тоже отличный лекарь.— Будем надеяться, нам это больше не понадобится. — Брахт ухмыльнулся и похлопал себя по животу. — Н-да, а я бы чего-нибудь поел. В кибитке съестного не найдется?Каландрилл кивнул и отправился за Брахтом в кибитку.Первые лучи рассвета осветили небо, запели птицы, в загонах похрапывали лошади. На востоке огненно-красная полоса, обрамленная золотой бахромой, перерезала небо у самого горизонта, и выплыло солнце. Лучи его осветили кибитку через откинутый полог. Катя заворочалась и стала шарить рукой на подушке. И вдруг резко открыла глаза и села, инстинктивно хватаясь за саблю.— Все в порядке, — сказал Брахт. — Если не считать, что я голоден как волк.Голос его мгновенно привел ее в чувство, и, откинув одеяло, она вскочила. Руки и ноги ее были обнажены — на ней была только рубашка. Отбросив в сторону саблю, она как вихрь налетела на кернийца, и оба упали на подушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63