— Вперед, — коротко скомандовал Брахт и вонзил шпоры в бока вороного.Лошади хорошо отдохнули и резко взяли в галоп. Лыкарды тоже пришпорили лошадей, но не помчались им наперерез, а скакали параллельно. Затем он услышал Катин возглас и повернулся в седле — на востоке, позади путников, появилась вторая группа всадников, лишая их возможности вернуться в лес. Брахт выругался.— Они знали, что мы в лесу. Наверное, шаманы подсказали, — пояснил он, перекрикивая стук копыт.— Сможем ли мы уйти от них? — крикнул Каландрилл.— Попробуем. Перебить их у нас нет возможности, — ответил Брахт.Каландрилл подгонял и подгонял гнедого, радуясь уже тому, что плечо не причиняет ему острой боли, но и ругаясь про себя за задержку, позволившую лыкардам выследить их. Он посмотрел направо и налево — лыкарды не собирались ни догонять, ни нападать на них. Они гнали троицу, как диких лошадей в загон. Куда они нас гонят? — подумал Каландрилл. Укрыться здесь негде. Остается уповать только на то, что удастся обмануть их с наступлением темноты. Но и эта надежда очень слабая — от драхоманнов им не уйти.Они неслись вперед с непрошеным эскортом по сторонам, державшимся вне досягаемости стрел.Перед холмом простиралась болотистая, поросшая вонючей растительностью низина. Слева из почвы вырывался грязный шумный поток воды, перераставший в речку. Справа спасения тоже не было. Со всех сторон их поджидали лыкарды, перекрывая пути к отступлению и оставляя им только один — вперед., Брахт зарычал от злости и направил гнедого прямиком в топь.Болото заставило их снизить темп. Кони храпели, хлюпая копытами. Вокруг поднимались черные тучи мошкары, смердело. Как только они выбрались на твердую землю, на вершину холма прогулочным шагом выехала еще одна группа всадников и выстроилась в линию, преграждая путь. Стрелы их уже были вставлены в луки, но пока смотрели в землю. Брахт произнес страшное проклятие.Каландрилл положил руку на эфес меча, но керниец резко крикнул:— Не надо! Забудь о мече, иначе мы трупы.— А что нам остается? — Каландрилл развернул гнедого по кругу, оглядываясь — . все дороги к отступлению были перекрыты.— Молиться, — пробормотал Брахт. — Но только вытащи клинок — и нам конец.Он выехал вперед и поднялся на несколько шагов по склону, не сводя глаз со всадника, гарцевавшего чуть впереди остальных, прямо по центру. С хмурым лицом он поднял в насмешливом приветствии руку.— Как поживаешь, Джехенне ни Ларрхын?— Неплохо, Брахт ни Эррхин, — отвечала она. — Особенно сейчас, с твоим возвращением.Каландрилл понимал, что так оно и должно было быть, но все же открыл от удивления рот. Она восседала на белоснежном, без единого пятнышка коне в пурпурной с серебром сбруе, под стать одежде всадницы. Конь бил копытом, словно ему не терпелось пуститься вскачь. В негромком голосе женщины прозвучали злобные надменные нотки. Она была красива красотой ястреба или охотящейся кошки, стройной и гибкой. Грациозность сочеталась в ней с хищностью, блестевшей в зеленых глазах на точеном личике. Белозубая улыбка озарила ее лицо, когда она сняла с головы кожаный капюшон и взмахнула роскошными рыжими волосами, рассыпавшимися по плечам туники. У нее был такой же, как у Брахта, короткий меч, но она даже не пыталась вытащить его из ножен. Если бы не блеск глаз и угроза, прозвучавшая в голосе, ее можно было бы принять за гостеприимную хозяйку.— Я не теряла надежды, что настанет день — и мы вновь встретимся. Я молилась об этом.— Вот мы и встретились, — ответил Брахт как ни в чем не бывало. — И что теперь?Смех Джехенне ни Ларрхын разнесся по ветру. Каландриллу он был неприятен, как вонь, исходившая от стоялой воды.— Теперь? Я окажу вам гостеприимный прием, Брахт. Тебе и твоим спутникам.— Нам надо в Куан-на'Дру, — заявил Брахт.— Но вы скачете по пастбищам лыкардов. Впрочем, это неважно. Ты и так скоро предстанешь перед Ахрдом. Это я тебе обещаю.— У меня есть выкуп. — Брахт похлопал по переметным сумкам. — Четыре тысячи варров.— Четыре тысячи? — Брови Джехенне поднялись ровным полукругом. — Ты мне льстишь.— Я хочу мира, — сказал Брахт. — И готов заплатить выкуп за причиненную мною обиду.Джехенне опять рассмеялась, и Каландрилл понял, что надежды нет.— Мы это обсудим в моем стане, — заявила она. — Поедешь за мной? Или… — Она повела левой рукой в сторону лучников, окруживших их.Брахт кивнул — ничего другого им не оставалось.— Вот и хорошо, — улыбнулась Джехенне. — Мне бы не хотелось, чтобы тебя рубили на кусочки. Не здесь. Ты заслуживаешь лучшего конца.— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Брахт.— Это мы тоже обсудим, — уклончиво ответила она. — Прошу, поехали.И она развернула белого коня, а Брахт направил вороного вверх по склону.— Это Джехенне ни Ларрхын? — шепотом спросила Катя, хотя и не нуждалась в подтверждении. — Что она сказала?— Она приглашает нас к себе, — пояснил Брахт.— Приглашает? — Катя посмотрела на сопровождавших их лучников. — Чтобы распять тебя?— Боюсь, — сказал Брахт, — что именно это она и собирается сделать. Но для начала хочет повеселиться.Катя сплюнула, глаза ее яростно пылали.— Выкуп она у тебя не примет? — спросил Каландрилл.— Джехенне? — Брахт рассмеялся. — Нет. По крайней мере за меня не примет. Но выкупить ваши жизни я еще надеюсь.— Я тебя не оставлю, — твердо заявила Катя.Брахт с любовью взглянул на нее и улыбнулся.— Если она согласится, я буду просить тебя смириться с моей смертью, — нежно произнес он. — Меня она не простит. Но вас, может, и отпустит. С вами она не ругалась. Ну и что с того, что мы путешествуем вместе?— Если она причинит тебе вред, — сказала Катя, и в голосе ее зазвучали стальные нотки, — то с ней поругаюсь я.— Мы все тогда с ней поругаемся, — вставил Каландрилл. — В нашем деле речь всегда шла о троих.— Может статься, что Джехенне не согласится с предсказаниями, — пробормотал Брахт, когда они поднялись на вершину холма и лыкардские лучники расступились, образовывая вокруг них плотную стену.— У нее это не получится! — воскликнула Катя.— Джехенне не любит это слово, — сказал Брахт. — А мы скачем по лыкардским лугам, мы на земле ни Ларрхынов, где слово Джехенне — закон.Выражение лица его было суровым — он ничуть не сомневался, что его ждет распятие. Каландрилл и сам уже не сомневался в том, что Джехенне намерена сполна отомстить за обиду, — он почувствовал это по ее голосу, видел это в ее глазах. Он попытался успокоиться и привести в порядок мысли, лихорадочно скакавшие в голове. Он отчаянно искал выход.— А шаманы? — начал Каландрилл, когда эскорт перешел в легкий галоп. Джехенне скакала впереди. — Пусть они подвергнут нас испытанию и подтвердят наше предназначение. Разве не могут шаманы убедить ее отпустить нас?— Подвергнуть нас испытанию — это она еще может, — сказал Брахт, — но отпустить — ни за что.— Но если они узнают о том, что происходит, — настаивал Каландрилл, — и что задувал Рхыфамун, она не сможет пойти против них.Брахт опять невесело рассмеялся.— Джехенне прислушивается только к себе, больше ни к кому, — пояснил он. — И даже если она позволит говорящим с духами совершить свои священнодействия — а я в этом очень сомневаюсь, — они, скорее всего, попытаются ублажить ее.— Все равно надо попробовать, — настаивал Каландрилл.— Давай, — отвечал Брахт. — А я попробую вас выкупить.— Нет! — воскликнула Катя.— Если не будет другого выхода. — Брахт коснулся ее руки. — Прошу тебя.— Если только она причинит тебе вред, — низким от злости голосом произнесла Катя, — я ее убью.Несмотря на ожидавшую его мучительную смерть, Брахт радостно улыбнулся и с обожанием взглянул на Катю.— Пока мы живы, есть надежда, — сказал он. — Будем надеяться! Но если Джехенне все-таки исполнит свое обещание, вспомни, как мы встретились и зачем. Наше дело не должно пропасть с моей смертью. Не должно!В Катиных глазах вспыхнула ярость — она сердилась на кернийца за смирение с судьбой. Она дернула головой, явно намереваясь возразить, но Брахт поднял руку, прося ее помолчать.— Только попробуй напасть на Джехенне, и по ее приказанию каждый меч ни Ларрхынов напьется твоей крови. Я этого не хочу. Я не хочу, чтобы вы погибли по моей глупости. Ты и Каландрилл. Если они пригвоздят меня к дереву, я умоляю вас смириться с этим и продолжать погоню. Отыщите Рхыфамуна и отберите у него «Заветную книгу». Отвезите ее в Вану, как мы поклялись. Разве это не важней моей жизни?Катины глаза затуманились, и она так прикусила нижнюю губу, что на ней едва не выступила кровь.— Я бы приказал тебе, — настойчиво и тихо продолжал Брахт, — но у меня нет такого права. Поэтому я прошу тебя дать мне слово, что не откажешься от жизни и доведешь наше дело до конца.Каландриллу на мгновение показалось, что девушка откажется. Она сжала левую руку в кулак и сильно ударила себя по бедру, так сильно, что лошадь ее вздрогнула и чуть не понесла, что тут же привело лыкардов в действие. Но в следующее мгновение она замотала головой — не отказываясь, а смиряясь — и глухо произнесла:— Даю слово. И да будет проклята Джехенне ни Ларрхын, если мне придется его сдержать.Брахт хмуро ухмыльнулся, кивнул и тихо пробормотал, чтобы их не слышали лыкарды:— Но, если появится такая возможность и это не будет угрожать вашей жизни, убейте ее…— Это я тебе тоже обещаю, — кивнула Катя.— И я, — присоединился Каландрилл, удивляясь самому себе: он давал слово убить женщину, которая пока не причинила им никакого вреда. Но еще более удивляло его то, что он знал: если Джехенне ни Ларрхын казнит Брахта, он убьет ее хладнокровно. При мысли о возможной смерти товарища кровь стыла у него в жилах. За этот год они очень сблизились, но до настоящего момента он и не представлял насколько. Брахт мне ближе брата, думал Каландрилл, он мне ближе отца. Истинно, если Джехенне приведет в исполнение свою угрозу, я проткну ее клинком без малейшего угрызения совести. Око за око.Он помрачнел настолько, что Брахту пришлось хлопнуть его по плечу.— Мы пока живы, друг, — сказал он.— Истинно, — пробормотал Каландрилл.Брахт серьезно взглянул на него и произнес:— Я бы хотел, чтобы ты пообещал мне то же, что и Катя.— Обещаю, — сказал Каландрилл. — Обещаю сделать и то, и другое.Они замолчали, думая каждый о своем. Они скакали в окружении лыкардов, посматривавших на них без малейшего любопытства — так смотрят на скот, гонимый на бойню Каландрилл с удивлением обнаружил среди лыкардов нескольких женщин, хотя их было трудно отличить от мужчин. На всех были кожаные одеяния, как у него и у Брахта, только коричневого цвета, а не черного с металлическими бляхами и пуговицами, бывшими одновременно и украшением, и защитой. Мечи и сабли висели у них на поясе или на перекинутых через плечо портупеях. У всех были луки. Кое у кого с седла свешивались топоры с коротким топорищем или широкие кинжалы. И у всех были темно-каштановые или рыжие, как и у Джехенне, волосы. У мужчин они были забраны в длинную косу, у женщин — распущены. Смуглолицые, суровые, с жестким взглядом. Ни в одном не было и намека на участие.Они скакали почти до самого вечера, все время на север, чуть забирая на запад, и наконец прибыли к стану лыкардов, расположившемуся вдоль реки на невысоком плоскогорье, перерезавшем прерии. Когда-то Брахт рассказывал Каландриллу о Куан-на'Форе, но все же он оказался совершенно не готов к тому, что увидел. Это было настолько неожиданно, что, несмотря на обстоятельства, в нем разыгрался интерес исследователя. Он с любопытством разглядывал передвижные жилища. Сделанные из разноцветной кожи, они стояли в долине рядами, образовывая нечто вроде улиц и переулков. При ближайшем рассмотрении он понял, что это не столько чумы, сколько кибитки. — шатры возвышались на больших многоосных повозках. И только по периметру стана располагались жилища, поставленные прямо на землю, совсем как в городе, где бедные дома ютятся на окраине, вокруг более богатых строений. Но даже они были просторными, и Каландрилл вспомнил, что рассказывал ему Брахт: молодые люди и неженатые воины селятся по периметру, охраняя все поселение. В стане, по подсчетам Каландрилла, было душ двести, и большинство из обитателей вышли приветствовать возвратившийся отряд. По обеим сторонам долины стояли загоны с лошадьми; много коней было привязано к кибиткам. Лошади были везде, наполняя воздух характерным резким запахом. Стан походил на деревню, способную разом сняться и переехать на другое место по прихоти ее жителей. Или, поправил себя Каландрилл, по слову Джехенне ни Ларрхын, заправлявшей здесь всем.Это стало ясно уже по тому, как она направила белого коня с холма к первым жилищам. Люди расступались, приветствуя и расспрашивая ее, но она, не отвечая, ехала на самую широкую улицу. Воины, следовавшие за ними, были более разговорчивы и поясняли, что захватили Брахта ни Эррхина с двумя чужеземцами. К удивлению Каландрилла, никто не выказал явного недружелюбия. Люди просто смотрели на пленников, разговаривая и сопровождая процессию к центру поселения.Джехенне уже поджидала их там, где кибитки расположились по обеим сторонам реки, вблизи центральной площади. Она соскочила с лошади, бросила поводья первому, кто оказался рядом, и повернулась к двум поджидавшим ее мужчинам неопределенного возраста, стоявшим чуть в стороне. Каландрилл догадался, что это драхоманны. В их волосы, свободно ниспадавшие на плечи, были вплетены раковины и перья, а лица были выкрашены синей и белой краской. Вместо туник на них были длинные кожаные халаты без рукавов. Улыбаясь, они с почтением поклонились Джехенне, похвалившей их за помощь в поиске троих путников. Каландрилл собрался было крикнуть, чтобы они прибегли к своим оккультным талантам и убедились в их предназначении, но тут в ребра ему кто-то ткнул луком. Ему приказали спешиться. Он подчинился, и в следующее мгновение кольцо воинов отделило его от говорящих с духами. Поскольку руки воинов угрожающе лежали на эфесах мечей, ему оставалось только стоять и нервно дожидаться решения своей участи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63