Пару раз он переспросил: «Точно? Уверен?», затем оглядел присутствующих, повернулся к Генриху Карловичу и продолжил:
– Ты, Лесной Хозяин, сам решай, кого возьмешь с собой. Ты, как я понимаю, поведешь моих людей. Так и нечего разыгрывать спектакль под названием «Плоды демократии». Нас не нужно уговаривать делать важное дело. Все давно решено, как только эта проклятая кость появилась у нас. И мы понимаем, что избавление от данной штуковины сопряжено с риском. Что касается завтрашнего утра, то постараемся подготовиться. Однако начало похода, возможно, придется перенести на более позднее время. Возникли некоторые нюансы, и если успеем их решить, на зорьке и начнем. Не успеем, значит, пойдем за Кромку позднее. Сейчас же надлежит сделать следующее…
Все напряженно слушали деда, который, как полководец, ставил конкретные задачи старейшинам. Никита сразу понял, что он заранее все продумал, независимо от Кощея или других советчиков, – начиная от снаряжения и комплектации участников предстоящего дела, заканчивая критериями к подбору добровольцев. Не упустил дед и резервного варианта на случай непредвиденной задержки с отправкой экспедиции. Кощей внимательно слушал и удовлетворенно что-то хмыкал про себя. Поймав любопытный взгляд Никиты, он утвердительно поднял большой палец и подмигнул. Сразу в душе возникла уверенность, что предстоящее дело, несмотря на мрачные прогнозы, выполнимо. И это грело сердце, так как свое участие в походе Никита воспринимал как дело решенное.
Выход наметили на завтрашнее утро, но в обсуждении деталей похода просидели почти до полуночи. Аким отпустил старейшин только тогда, когда убедился, что все его поняли и знают, что делать за оставшееся до выхода время.
Внуку улизнуть домой и выспаться после утомительного дня не удалось. Почти десять часов путешествия по ламбушским лесам давали себя знать, но дед настойчиво держал Никиту рядом.
– Спать некогда, – сурово напомнил он. – Еще с чужаками в нашей деревне до конца не разобрались, еще сами не подготовились.
– Что-то про пришлых ты на совещании ни словом не обмолвился, – пробормотал внук.
– И так все знают, – пожал плечами Аким. – Пока мы здесь заседали, участковый и еще кое-кто успели решить ряд вопросов. Проверили почти всех. Кого-то изолировали, кто-то сам уехал. Остались только умники с тем чернявым придурком, но и они на рассвете на Шилов хутор укатят. Там для них обманка-приманка готовится.
– Так с кем еще не разобрались?
– С «землячками» из столицы. Нет у Феофановых таких родичей. Мне по трубе участковый доложил. Да и разместились гости у племянника Алексея – Сашки, через три дома от клуба. Это центр Ламбушки. Ключевая точка. Чую, опять ваграновские выкормыши о наших делах вынюхивают. Вот их мы сейчас и навестим.
– Вдвоем?
– Андрея с собой возьмем. Он вместе с ними на одном поезде ехал, затем на автобусе. Только в деревню он через Подворье попал, а эти машину заказали и на ней прикатили. Еще с нами участковый пойдет. Без милиции нам ни-ни. – Дед хитро усмехнулся.
На улице возле клуба Басановых ждали Стас и Андрей, сын Елены Афанасьевны. Он приходился Никите дядей, но по возрасту был почти ровесником. Ну, разница в пять лет не казалась неодолимой преградой в общении двух молодых людей. Правда, за все время они встречались всего несколько раз и очень давно, но всегда питали друг к другу дружественно-родственные чувства. Делить им было нечего. Ни тот, ни другой на роль нового лидера в роду не претендовали. Каждый считал, что в жизни достаточно путей для самовыражения личности и для этого не обязательно становиться главою боярского рода. Благодаря стараниям деда Никита вернулся в Ламбушку, а Андрей осел в Москве и там возглавил небольшую частную фирму, специализирующуюся на разработке аналитических программ. Фирма служила фактическим прикрытием ламбушского форпоста в первопрестольной. Главными функциями Андреевой конторы стали выявление и противодействие силам, способным помешать выполнять Басановым родовое предназначение, а также информационное обеспечение и налаживание нужных связей. Кроме того, сын Елены Афанасьевны помогал приезжавшим землякам устроиться в столице. Со своими обязанностями перед родом он справлялся хорошо, даже с каким-то рвением.
Аким с удовлетворением посмотрел на молодых сородичей. В обоих ощущалась басановская кровь. Высокие, худощавые, светловолосые, сероглазые, с жесткими чертами лица – они походили на братьев. Разве что прически и выражения лиц были разные. Простая короткая стрижка внука не могла соперничать с модно причесанной гривой кудрявых волос племянника. И если Никита все еще смотрел на окружающий мир с неким удивлением и в его чертах явно проглядывал неподдельный интерес ко всему, что он видит, то более старший Андрей, обкатанный столичной жизнью, смотрел на все и вся с настороженным прищуром, как сквозь прорезь автоматного прицела. Жизнь и работа вдали от дома, можно сказать, на чужой территории закалили молодого человека, а ответственность за провинциальных земляков, частенько попадавших в неприятные ситуации, выработала определенную иронию ко всем представителям рода человеческого.
– Обстановка такова, – вывел старейшину из задумчивости участковый. – Налоговая инспекция укатила в город, но самая главная – баба из Петрозаводска осталась. Потребовала финансовые документы за квартал и засела у себя в комнате. За ней Пашка приглядывает. Ученые, это которые – этнографы, у Насты спать собираются. Никуда не высовываются, сидят и на ведьму нашу глазеют. Чернявый студент у них на побегушках – принеси то, подай это. Скоро все в комнату забьются и вряд ли вообще до утра вылезут. Настя хрен собралась тереть.
– Так не сезон, – усомнился Аким.
– Зато похлеще хлорпикрина по организму бьет. Засядут в комнатухе и даже в сортир лишний раз носа не высунут. Хрен – самое эффективное средство от гостей. Да и нечисть не особо дух хреновый выносит. Через полчаса там все на свои места станет. У Саньки Феофанова на дворе тишина. Как зашли москвичи в дом, так и носу не кажут. Хозяина также не видно и не слышно.
– Вот туда и пойдем. Хозяина проведать. Не отличается Сашок усидчивостью, а тут… Странно. – Старший Басанов решительно направился по деревенской улице к названному дому.
– Еще туристы… – начал было Ращупов.
– Потом, – бросил через плечо старейшина. – Не отставать.
Аким несколько раз ударил по крепким доскам, из которых местные умельцы научились делать прочные ворота, способные выдержать лобовой удар любого крупного зверя. На стук в калитку никто не вышел. Повинуясь взгляду старейшины, Стас, поплевав на ладони, полез по несущему столбу, держащему одну из воротных половинок.
– Ты поосторожнее, – бросил ему вслед старший боярин. – У Кяхров собака злая. И молчаливая. Втихаря цапнет, и погоны не спасут.
– Не цапнет, – донеслось с другой стороны забора. – Не смогёт.
Тихо скрипнув, калитка отворилась. Аким, а за ним остальные Басановы решительно вошли во двор. Участковый дожидался на дорожке, ведущей к крыльцу.
– Собаки вон лежат, – показал он рукою на два темных пятна возле грядки. – Спят. Чуть дальше хозяин пьяный валяется.
– Так Саня не пьет. – В голосе старейшины прозвучало удивление.
– Вот именно – не пьет, но лежит и не шевелится. Сивухой за несколько метров прёт.
– Так… – Аким пристально посмотрел на возвышающийся черной громадой дом. – Стас, схоронись-ка возле ворот, чтоб никто даже носа сюда не сунул. И чтобы никто отсюда не вышел. Можешь стрелять на поражение. Прибьешь кого – от начальства отмажу.
– Ясно, – скривился Ращупов. – Опять бесов гонять будете?
– Тебе лучше не знать. Крепче спать будешь.
– Да ладно, чего меня за дурака держать. Понятно все. – Участковый махнул рукой и, сделав несколько шагов, исчез в ночной темноте.
– Никита, заходишь следом за мной. Твоя задача – прикрыть мою спину. – Даже подходя к крыльцу, старейшина говорил, не отрывая взгляда от темных окон. – Андрей, чуть задержишься у дверей и, лишь когда услышишь зов, войдешь. Будь осторожен. Заговор от морока помнишь?
– Угу, – кивнул племянник.
– Света не будет. Поэтому постарайтесь пользоваться ночным зрением.
Глаза Акима полыхнули янтарным огнем, и Никита с ужасом и восторгом заметил, как зрачки расширились почти на ширину глаза и засветились по-звериному. Почти сразу такое же произошло и с двоюродным дядькой.
– Чего ждешь? – Голос деда вернул его к действительности. – Давай быстрее, время не ждет.
Что делать со своими органами зрения, внук не знал. Способность видеть в темноте проявлялась у него эпизодически, сама собой. Иногда она не срабатывала, но Никита особо не расстраивался по этому поводу, ибо пока острой необходимости в ней не возникало. Не был понятен сам принцип перехода на ночное зрение. Уточнить, расспросить деда не получалось. То у старого боярина, занятого деревенскими делами, не было времени, то сам наследник рода, завертевшись в стремительных поворотах жизни, забывал расспросить об этом явлении. Так дело и откладывалось.
– Так. – В голосе старика едва уловимо прозвучало раздражение. – Не знаешь?
Никита уныло кивнул головой. Выручил Андрей. Он приблизился вплотную, провел ладонью перед лицом и удовлетворенно хмыкнул. Мгновение спустя его рука очутилась за головой племянника, и легкий удар подушечками пальцев пришелся по косточке за левым ухом. Глазам стало тепло, и Никита понял, что отлично видит в темноте.
– Только и всего-то. Необходимо не меньше полугода, чтобы научиться рулить своими органами чувств. Пока же можно подстегивать их, воздействуя на различные точки тела. Будет время – покажу.
Подмигнув, Андрей скользнул к ступенькам крыльца и замер в настороженной позе.
– Пошли. – Дед осторожно приоткрыл дверь и резво шмыгнул в дом. Через секунду оттуда послышался напряженный шепот: – Никита! Быстрее!
Спохватившись, внук метнулся в дверной проем и тотчас резко присев, сделал шаг в сторону при виде удручающей картины.
Бледное женское тело, раскинув руки, висело, пришпиленное к стене, возле него столпились несколько человек и при полном молчании, мешая друг другу, пытались то ли вгрызться, то ли приложиться к мягкой плоти губами. Неприятный гнилостный дух витал в воздухе, к нему примешивался специфический запах формалина.
С приходом Басановых четыре головы повернулись в сторону двери. Четыре пары светящихся желто-зеленых глаз пристально уставились на вошедших. Никита вдруг с удивлением обнаружил, что понимает утробное ворчание, отдаленно похожее на человеческую речь. «Мясо», «заберем», – разобрал он в булькающем приглушенном рыке нежити. Немного неуклюже, но тем не менее резво вся четверка ринулась на Басановых.
Старый боярин сделал шаг вперед. Быстрый, почти неуловимый для глаз взмах обеими руками. Никите показалось, что в комнате взорвалась световая граната, – так сильно ударил яркий свет. Перед глазами мелькнули «зайчики», но почти сразу боль прошла, зрение восстановилось. Два обгоревших тела без движения валялись посередине помещения, но невесть как уцелевшая вторая пара мертвяков, слепо размахивая перед собою когтистыми пальцами, оттесняла деда в угол. Аким, вложивший всю силу в заклинание и еще не восстановивший силы, вяло отмахиваясь кулаками, медленно отступал.
Попавший под руку тяжелый стул показался младшему Басанову подходящим орудием для усмирения нежити. В считанные доли секунды он оказался за спинами «московских родственников». Твердая кромка деревянного сиденья с сухим треском обрушилась на затылок ближней твари. Удар получился такой силы, что ни стул, ни мертвяк не выдержали. В руках Никиты осталась расколотая спинка, а у попавшей под удар нежити отлетела голова. В это же время второй «гость» в корявом пируэте кувыркнулся в сторону выхода. Не разбирая дороги, снеся по ходу движения дверь, мертвяк столкнулся с Андреем. Басановский родич не подкачал. С различимым чмоканьем в грудь твари вошла заостренная штакетина, которую дядька использовал вместо копья.
– Трендец котенку – гадить не будет, – дурашливо пропел он, наблюдая, как мертвяк, пытаясь вырвать из груди деревяшку, заваливается на ступени.
– Хорош баловать, – одернул старейшина развеселившегося сородича. – Мы проверим дом, а ты под окнами побудь. И гляди в оба. Завалили четверых, а приехало пятеро. Две бабы и три мужика. Мужики и баба здесь, а где еще одна – это вопрос.
Поиски пятой нежити результатов не дали. Аким даже пренебрег мерами предосторожности, поручив каждому вести поиски на указанных им местах в одиночку, но все напрасно.
– Где-то по деревне гуляет, гадина, – сказал приобщенный к поискам Стас.
– Ничего, найдем, – ответил дед и устало присел на ступеньки.
– Где? – спросил участковый, оглядываясь по сторонам.
– Спроси еще – когда? – через силу усмехнулся Аким и внезапно замолчал, жестом руки призывая всех к тишине.
Стали слышны торопливые шаги босых ног и хриплое дыхание. По ночной деревенской улице бежал человек. Даже Никите было ясно: именно – человек. Но кто? Внук взглянул на насторожившегося деда. Приложив палец к губам, старейшина жестами показал каждому, где им надлежит встретить ночного гостя.
Калитка распахнулась, и в темном проеме показалась фигура, закутанная в бесформенную накидку. Сделав несколько неуверенных шагов, она очутилась посередине двора. За спиною возник силуэт Ращупова, но в последний момент окрик Акима остановил готового к атаке милиционера.
– Стой! Это свои! – торопливо вскрикнул старейшина, и вместо удара на плечо вошедшего опустилась широкая ладонь Стаса.
Человек засуетился и сбросил на землю накидку. Перед глазами предстал Васька, последний отпрыск рода Шиловых. Все их семейство погибло несколько лет назад при нашествии нечисти, охотившейся за Баальбекской шкатулкой, хранившейся среди имущества главы семейства. До Гиперборейского Ключа нечисть не добралась, но в схватке с нею погибли все, кроме одного из сыновей – Василия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40