Тэм ударился разбитой ногой о камень и пожалел, что у них нет света. Словно в ответ на его мысли, над темными деревьями появилась горбатая луна. На западе сквозь дымку проступали едва различимые звезды. И наконец путники сумели разглядеть очертания острова — бледно-серый скалистый берег, мрачные тени кустов. Тэм заметил, что лодка лежит на боку у скал.
— Ну, придется провести ночь здесь и считать, что нам повезло, — сказал Тэм. — Мы можем вытащить лодку и поставить ее в более удобное место?
Бэйори наклонился над лодкой и принялся развязывать веревки, которые удерживали их вещи.
— Да, но нужно вынуть груз, прежде чем она еще больше пострадает.
Они разгрузили вещи и стащили лодку с камней, а затем выволокли ее на берег. В тусклом свете луны собрали ветки, и Синддл развел костер. Он также сварил сладкий напиток, который называл «тулл», и они устроились под нависшими над водой ветвями деревьев, обсуждая страшный день, который пережили.
— Я часто думаю про Алаана, — проговорил Финнол. — Что он делал на севере? Искал какое-то чудовище, которое сожгло деревню? Или был вором, решившим, что ему удалось сбежать от преследователей?
Синддл наклонился вперед и подбросил несколько веток в огонь, осветивший его лицо.
— Алаан ничего не говорил о том, куда он направляется или откуда он родом?
— Только, что едет на юг. Больше я ничего не помню, — сказал Тэм и взглянул на своих кузенов.
— Он говорил, что знаком с человеком по имени Трак, который живет в Иннисете. — Финнол попытался устроиться поудобнее и поморщился от боли, которую изо всех сил скрывал от своих спутников.
Река ворчала и шумела, точно толпа перед началом спектакля. Бэйори заснул, пытаясь зашить дырки от стрел в куске брезента, который накрывал их вещи. Прислушиваясь к его громкому ровному дыханию, Тэм вознес благодарственную молитву духам реки за то, что никто из них серьезно не пострадал в стычке с неприятелем.
Неожиданно он понял, что у него тоже слипаются глаза, и Тэм провалился в сон. Он стоял один посреди фьорда, а со всех сторон его атаковали всадники. Солнце сердито отсвечивало от украшенных хвостами из конского волоса шлемов, и вдруг Тэм сообразил, что они в крови. В тот момент, когда один из всадников собрался проткнуть его пикой, он услышал вдалеке тонкий, жалобный стон. Голова Тэма упала на грудь, и он проснулся. Синддл тихонько поднялся на ноги и замер на месте, вглядываясь в заросли деревьев. Тэм мгновенно вспомнил о привидении, которое они видели.
— Ты слышал? — прошептал Синддл.
— Еле-еле. Думал, мне приснилось. Что это такое?
— Не знаю, но животные таких звуков не издают. Наверное, это мужчина… или женщина.
Финнол тоже проснулся и увидел, что Тэм и Синддл стоят, безмолвно слушая ночь. Он тоже вскочил на ноги:
— Они снова нашли нас?
Последним открыл глаза Бэйори, который решил, что на них напали.
— Тише, — сказал Синддл. — Вряд ли наши враги будут издавать такие звуки. Не думаю, что нам что-нибудь угрожает, но я никак не могу понять, что это такое.
Синддл взял свой лук, а Тэм вытащил меч. Вчетвером они шагнули в темный лес, испещренный тут и там бледными лунными пятнами. Необычный звук, тонкий и очень высокий, притягивал их к себе. Примерно через пятьдесят футов они вышли на тропинку и вскоре наверху разглядели оранжевый прямоугольник — окно.
Остров оказался каменистым, с крутыми склонами, тропинка петляла среди деревьев, тут и там среди камней возникали корни деревьев, решивших разорвать маленький остров на мелкие части.
В темноте Тэм слышал взволнованное дыхание своих товарищей, охваченных страхом, с которым они пытались безуспешно бороться. Получалось, что на острове кто-то живет, а события предыдущего дня сделали их пугливыми и осторожными. Они медленно продвигались вперед.
Наконец они вышли на вершину острова, и там, среди деревьев, стоял дом — не хижина дровосека, а большой каменный дом с садом, обнесенный высокой оградой. Стон доносился из-за стены, тихое мяуканье, какой-то нечеловеческий звук, который постоянно менял тон, становился то выше, то ниже, резал слух.
Все четверо замерли на месте и прислушались.
— Вот что я вам скажу, — заявил Бэйори, — меня сильно подмывает вернуться к лодке, что-то мне не хочется стучаться в эту дверь. Там живет кто-то очень странный.
Тэм увидел, что Синддл кивнул, но Финнол стоял, склонив голову набок и внимательно вслушиваясь в диковинные звуки. Его рано или поздно сгубит любопытство.
Прежде чем они успели принять какое-нибудь решение, дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина с двумя деревянными ведрами в руках. Вой тут же стих, она испуганно бросила ведра и бросилась назад в дом. Дверь женщина оставила открытой, и четверка путников принялась напряженно разглядывать маленький прямоугольный дворик.
— Ну, теперь уходить нельзя, — заметил Тэм. — Она мне не показалась такой уж странной, хотя и вела себя не слишком вежливо.
Через минуту они услышали шаги.
— Чего вам надо? — донесся до них скрипучий старческий голос.
— Нам ничего не нужно, дедушка, — ответил Тэм ласково. — Наша лодка в темноте налетела на ваш остров, мы ждем, когда взойдет солнце, чтобы снова отправиться в путь. Мы добропорядочные честные люди, дедушка. Не нужно нас бояться.
Тэму показалось, что он заметил движение в двери, за которой исчезла женщина.
— Если вы честные люди, зачем вам оружие? Несколько секунд они колебались, прежде чем ответить:
— На нас напали разбойники у форта Ивовый Прут. Поэтому мы и осторожничаем, поскольку не очень привыкли к подобным вещам. Нас четверо: три молодых человека из Долины Озер и наш спутник, фаэль по имени Синддл…
— Фаэль? — быстро переспросил старик. — А не мог бы благородный Синддл встать так, чтобы я мог его видеть?
Тэм посмотрел на Синддла.
— Благородный Синддл… — повторил собиратель преданий и принялся вглядываться в темноту. — Не думаю, что он начинит меня стрелами, — сказал он и шагнул во двор, где на него упал лунный свет, который высеребрил волосы.
Из тени вышел старик в длинном одеянии и, ко всеобщему удивлению, поприветствовал Синддла на его родном языке.
— Неужели мы наткнулись на фаэля на этом безлюдном острове? — прошептал Финнол.
— Нет, — ответил Тэм, — хотя для представителя нашего народа он неожиданно хорошо относится к черным странникам.
— Вы ручаетесь за тех, кто путешествует с вами? — с некоторой долей беспокойства спросил старик. Его голос шуршал и скрипел, словно железо, трущееся о железо. — Я всегда считал фаэлей миролюбивым народом…
— Я за них ручаюсь, дедушка. Они не причинят вам вреда. — В тусклом свете было видно, как он слегка наклонился и внимательно посмотрел на старика. — Откуда вы знаете мой язык?
— О, я его не знаю, — признался старик, разглаживая свое одеяние. — Только приветствия и еще несколько фраз. Я немолодой человек и много повидал на своем веку. Впрочем, боюсь, я уже начал кое-что забывать. Однако я веду себя как плохой хозяин. Добро пожаловать в мой дом. Заходите, заходите. — Он махнул рукой в сторону двери. — Прошу простить Ханну. У нас так не часто бывают гости, а вы, появившись из темноты, ее испугали. Понимаете, она не очень привыкла к людям. Ну, мой сын и я, мы, конечно, люди… а вот чужие… Они редко сюда попадают.
Они последовали за стариком вверх по плохо освещенной каменной лестнице. Тот, кто стоял на площадке со свечами, явно чего-то опасался. Поднявшись, они увидели, что женщина, Ханна, которая держала в руке подсвечник точно щит, сделала несколько шагов назад.
Старик подошел к ней, жестом показывая гостям, чтобы следовали за ним, а сам погладил ее по руке, а потом прикоснулся к своей груди в районе сердца.
— Это друзья, Ханна, тебе нечего бояться.
Она коротко кивнула, быстро сунула подсвечник в руки старику и выскочила из двери.
— Видите, она ужасно робкая. — Старик принялся поглаживать бороду, глядя на дверь, за которой исчезла Ханна. Затем покачал головой и снова повернулся к своим гостям. — Я плохой хозяин. Кажется, я уже это говорил? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Хотите перекусить? Знаете, мы живем в такой изоляции от остального мира, что нам приходится обходиться без многих удобств и достижений цивилизации, но у нас есть вино и эль и самая чистая вода, какую когда-либо доводилось пробовать человеку.
Тут появился еще один мужчина, слуга, моложе своего хозяина, но тоже уже далеко не юноша. Старик отправил его за вином, водой и элем, не дожидаясь, что выберут гости. Потом он снова замер на месте, поглаживая бороду и погрузившись в собственные мысли.
— Уверен, я забыл что-то… — пробормотал он.
— Я Тэмлин Лоуэлл, а это мой кузен Финнол Лоуэлл. Бэйори Тэллон его кузен, а Синддла мы уже вам представили.
Старик выслушал Тэма, ритмично кивая головой. Однако выражение задумчивости по-прежнему не покинуло его лица.
— Синддл… — проговорил он. — Имя произошло от имени знаменитого навигатора Синддлина. Должно быть, вы принадлежите к благородной и важной семье.
— Ну, не такой важной, — пробормотал Синддл.
Они еще немного помолчали, затем Тэм сказал:
— А вы, сэр?..
Лицо старика озарила улыбка.
— Вот, наконец-то! Мое имя. Я должен представиться! — Он радостно рассмеялся. — Меня зовут Эбер, сын Эйресита, а дом, как и остров, называется Болтливый Камень, потому что, если встать на краю обрыва, можно услышать шум воды внизу — очень похоже на речь. Мне порой кажется, что я могу различить некоторые слова, даже фразы. Однажды река проворчала: «Твоя мудрость перейдет ко мне…» В другой раз: «О, мои сыновья, моя дочь…» А еще я услышал свое имя, произнесенное четко и разборчиво.
Можете сами послушать, потому что, если река говорит с вами… Ну, это один из голосов мира, как ветер или море. — Он замолчал и посмотрел в сторону открытого окна, откуда доносился шорох ветра в ветвях деревьев. — Вы встречали картографа? — вдруг спросил он. — Он дал вам карту реки?
Четверо приятелей переглянулись.
— Мы попали сюда исключительно по собственной глупости, — ответил Тэм. — Из-за того, что попытались продолжить путь по реке ночью.
Эбер посмотрел на Тэма, а потом кивнул.
— Тогда, идемте, — позвал он. — Поднимемся в мою башню, и я покажу вам, что заставило меня поселиться в столь уединенном месте.
Старик поднял подсвечник повыше и подвел их к другой лестнице, которая, извиваясь, исчезала в темноте. Все четверо путников удивленно переглянулись, а затем любопытный Финнол двинулся вслед за стариком — остальные поспешили за ним.
Они вошли в большую квадратную комнату, освещенную свечами. В центре стоял огромный стол, заваленный бумагами и открытыми книгами, письменными принадлежностями, линейками и циркулями. На полках — диковинные приспособления из меди, полированного дерева и стекла. Пучки сушеных растений и цветов свисали на веревках с потолка, а стены украшали карты, испещренные разными линиями и расчетами. Открытая дверь вела на балкон.
— Здесь я изучаю звезды и слушаю реку, — сказал старик. — Я воспитываю в себе терпение, потому что река никогда не спешит и презирает тех, кто всегда торопится. Она проверяет человека. Проходят долгие годы, прежде чем река открывает ему хотя бы что-нибудь.
Вошел слуга с подносом в руках, на котором стояли стаканы, а также кувшины с вином, элем и водой. Старик провел своих гостей на балкон и предложил сесть в грубые кресла с потертыми подушками. Путники устроились, как могли, пытаясь понять, какие еще диковинные вещи расскажет им хозяин дома.
Тэм заметил, что Бэйори и Финнол обменялись взглядами, словно хотели сказать друг другу: «Смотри, какие необычные люди живут за пределами Долины».
Старик налил себе «самой чистой воды, какую когда-либо доводилось пробовать человеку». Лунный свет лился на балкон, внизу несла свои воды река и что-то задумчиво бормотала.
— Когда-то дом принадлежал Гвиару. Вам знакомо его имя? Гвиар из Альвы. Про него говорили, что он колдун, хотя я не стал бы утверждать это с уверенностью. Впрочем, он прославился как великий ученый. В молодости я прочитал некоторые из его трактатов — несмотря на то что уже тогда достать их было трудно, а сейчас практически невозможно.
Казалось, Эбер забыл, что он на балконе не один, словно привык беседовать с самим собой, оправдывая свою жизнь в столь уединенном месте.
— Гвиар прекрасно знал древние предания и легенды, изучал звезды и их влияние на окружающий мир. Его трактаты посвящены самым разнообразным вопросам, но прославился он своим искусством целителя. В последние годы жизни он поселился здесь, чтобы составить карты звездного неба, но вскоре начал слушать говор реки, пытаясь понять ее речи.
Эбер, сын Эйресита, замолчал, к чему-то прислушиваясь. Потом поднял худую руку, будто хотел привлечь внимание своих гостей к какому-то особенному звуку, который издала река, но потом уронил ее на подлокотник кресла.
— Я приехал сюда из-за моего сына, Ллиа, хотя мне понадобилось на это довольно много времени — Болтливый Камень найти нелегко. — Старик опустил глаза, и на лице его вдруг появилось усталое выражение. — Я надеялся, что Гвиар вылечит его, но великий ученый умирал, а его знания разбежались, точно легкие облака по небу его когда-то поразительной памяти.
Тэм слушал, затаив дыхание, манера речи старика напомнила ему древние книги.
— Это печальная история. Очень печальная, в особенности для бедной матери Гвиара. Видите ли, я женился против воли многих. И, боюсь, против воли бедняжки тоже. Ее отдали мне в жены, потому что я занимал отличное положение, а она казалась мне самым прекрасным существом, которое когда-либо ходило по земле. — Он покачал головой и принялся поглаживать бороду тонкими пальцами. — Будучи послушной девушкой, она пыталась меня полюбить. Довольно скоро оказалось, что она ждет ребенка, поскольку, несмотря на мои уже солидные к тому времени годы, она была молода и луна ей улыбалась — точнее, я так думал.
Он бросил быстрый взгляд на небо.
— Роды начались, когда луна была полной и яркой… — Эбер приложил руку ко лбу и продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67