Его, как предполагала Хлоя, направили охранять еще одну жертву. Детектив Сеарс объяснил ей, что охрану сняли, поскольку Хлое больше не угрожает опасность нападения. И хотя полиция «активно искала преступника» и «рассматривала все возможные версии», к понедельнику детектив Харрисон прекратила ежедневно посещать Хлою в больничной палате и лишь звонила раз в день и спрашивала, как она себя чувствует. Хлоя подозревала, что через несколько дней и звонки прекратятся, а ее дело отложат в сторону, чтобы заняться новыми.
В больничной палате стояло много корзин с благоухающими цветами, которые прислали друзья, знакомые и коллеги, но Хлоя все еще не могла заставить себя поговорить с кем-то по телефону. За исключением Мари Хлоя не хотела видеть никого. Она не желала, чтобы кто-то смотрел на ее повязки и затем гадал, какой ужас она пережила, раз на ее раны наложили столько бинтов, Хлоя не собиралась говорить про ту ночь и также не хотела болтать ни о чем с любопытными. А кроме этого, как ока понимала, говорить было не о чем. Она мечтала вернуться в прошлое, просто стать прежней Хлоей, со всеми заурядными проблемами и занятиями, которые доставали ее каждый день, но знала: теперь это невозможно. За это она ненавидела его больше всего. Он забрал ее жизнь, и она не представляла, как ее вернуть.
Майкл много работал и заехал в больницу в понедельник во время обеда. Хлоя понимала, что в больнице он чувствует себя неуютно, а при виде ее бинтов и стоящих в палате аппаратов и лекарств, а также врачей и медсестер испытывает раздражение и беспомощность. Она знала, что из-за «инцидента», как он называл случившееся, Майкл злится. Но ее больше не волновало, что чувствует Майкл. И ее бесило, что его жизнь идет как обычно, словно ничего не случилось, когда на самом деле случилось очень многое и ничто никогда не будет по-прежнему у них обоих.
Теперь наступил вторник и Хлоя наконец могла покинуть больницу. Она думала, что хочет этого, тем не менее с той минуты, когда доктор Бродер объявил о предстоящей выписке, Хлоя не могла сдержать дрожь. Предполагалось, что к выписке подъедет Майкл, но оказалось, что он всю вторую половину дня будет занят, снимая показания под присягой, и ему сложно уйти. Поэтому мать и Мари провезли Хлою в кресле-каталке до выхода из больницы, перед которым уже ждала взятая отцом напрокат машина. Хлоя могла идти, но в больнице считали, что ее следует до машины везти.
Двери лифта открылись в холле первого этажа, и Мари толкнула кресло-каталку в заполненный людьми холл. Люди были везде. Старики сидели на скамейках в углу, полицейские ждали у стойки дежурной. Пребывающие в смятении родители держали плачущих детей, медсестры и врачи сновали по холлу.
Хлоя быстро обвела взглядом холл в поисках его. Некоторые уставились на нее, сидевшую в кресле-каталке, им было любопытно. Она же внимательно наблюдала за их глазами, движениями. Одни разговаривали, другие читали газеты, третьи тупо смотрели перед собой. Хлоя судорожно оглядывала их всех. Ее сердце учащенно билось, и она вдруг поняла, что не узнает его без маски.
Один простой шаге кресла-каталки к машине вызвал сильную боль, ей казалось, что живот у нее разрывает изнутри. С помощью матери и Мари Хлоя осторожно села на заднее сиденье, держа в руке пакет с лекарствами. Она посмотрела сквозь залитое дождем окно на огромную автомобильную стоянку. Вначале они поедут по Северному бульвару, на котором всегда много машин, а затем повернут на автостраду на Лонг-Айленде, где также очень сильное движение. Столько лиц, столько незнакомцев. Он может быть везде. Он может встретиться ей где угодно.
— Как ты там устроилась, моя сладкая? — Пауза. — Фасолька? — мягко спросил отец, очевидно, ожидая ответа.
— Да, папа, я готова. — Она помедлила мгновение и затем тихо добавила: — Папа, пожалуйста, больше не называй меня так.
Он выглядел грустным, затем кивнул с серьезным видом и наблюдал за тем, как его дочь повернула усталое лицо к окну. Отец тронул «форд-таурус» с места на площадке перед входом в гостиницу, и автомобиль стал пробираться по заполненной стоянке на Атлантик-авеню. Хлоя уставилась в окно и смотрела, пока они под проливным дождем ехали в ее новую квартиру на берегу озера Саксесс, удаляясь от госпиталя «Ямайка».
Глава 13
Каждое утро Хлоя говорила, глядя в зеркало:
— Просто перетерпи сегодняшний день, а завтра определенно будет лучше.
Но завтра становилось только хуже. Страх внутри ее продолжал нарастать, как неконтролируемая раковая опухоль, хотя ее физические раны заживали, а шрамы стали бледнеть. Ночью ее мучила бессонница, днем она чувствовала усталость и упадок сил.
Один из партнеров компании «Фитц и Мартинелли», отвечающий за работу с персоналом, с беспокойством позвонил Хлое и поинтересовался, сможет ли она приступить к работе в сентябре, как планировалось, или ей требуется больше времени на восстановление здоровья. Планировалось, что ее блестящая карьера юриста начнется в этой фирме, где ей предстоит вести дела, связанные с некачественным медицинским обслуживанием.
— Со мной все в порядке, — сказала она звонившему. — Реабилитация идет, как планировалось, я пойду сдавать экзамен через три недели. Спасибо за внимание.
И она верила в то, что говорила каждому, каждый день. Но затем ее вдруг охватывало необъяснимое чувство страха — и она словно примерзала к месту. Ей становилось трудно дышать, комната начинала кружиться перед глазами. Во время поездки в метро Хлоя вдруг могла почувствовать вкус кляпа, ощутить прикосновение холодного острия ножа. В лифте она могла услышать его голос, уловить сладкий тошнотворный запах кокосовых свечей. В машине она смотрела в зеркало заднего вида и видела ужасающую гнусную улыбку Клоуна. И ее мгновенно переносило во времени назад, в ту ночь. Хлоя пыталась придерживаться некоего подобия режима дня и вернуться к тому, что совсем недавно было обычной жизнью. Но дни переходили в недели, а она чувствовала, как в ее крепкой внешней броне появляются крошечные трещины, затем они медленно увеличиваются, а потом появляется ощущение, что однажды она просто развалится на миллион кусочков.
После двух недель в Нью-Йорке родители наконец собрали вещи и отправились назад в Сакраменто. Хлоя уверяла их, что с ней все в порядке, «держа лицо», как опытный игрок в покер; ее улыбки и показная храбрость сработали магически, они обняли и поцеловали дочь на прощание. Но стоя у лифта, снова просили вернуться в Калифорнию.
— Со мной все в порядке. Я через две недели сдаю экзамен.
Она улыбалась и махала им, когда закрывались двери лифта. Затем Хлоя развернулась и чуть ли не бегом понеслась назад в квартиру, заперла дверь, опустилась на пол и прорыдала три часа подряд.
Она продолжала готовиться к экзамену, но дома. Лучше было даже не пытаться ходить на последние лекции, потому что Хлоя знала: слишком много незнакомых людей будут ее рассматривать или бросать любопытные взгляды; также придется отвечать на вопросы друзей, желающих ей добра. Ей пошли навстречу и даже предоставили видеопленки, которые должны помочь подготовиться. Большую часть дня она проводила на полу гостиной, окруженная книгами по праву, с блокнотом в руке, тупо смотрела на экран телевизора и наблюдала за тем, как открываются и закрываются рты преподавателей, но слова, которые она слышала, почему-то больше не имели смысла. Хлоя не могла сконцентрироваться и знала, что экзамен провалит.
Майкл остался у нее в ночь перед экзаменом, а затем в семь утра отвез ее в Центр имени Якоба Явица в Манхэттене, где должно было проводиться тестирование. Хлоя зарегистрировалась вместе с тремя тысячами других студентов, заняла указанное ей место и в восемь утра получила толстую папку с заданиями. Центр, где обычно проводятся важные мероприятия, погрузился в тишину. В 8.05 Хлоя оглянулась, посмотрела в сторону, вперед, на море незнакомых лиц — одни склонились над заданиями, другие в отчаянии оглядывались вокруг. Она начала беспокоиться и почувствовала страх. У Хлои разболелась голова, она задрожала, а потом покрылась холодным потом. К горлу стала подступать тошнота. Хлоя подняла руку, и одна из прокторов проводила ее в женский туалет. Чуть не упав, Хлоя зашла в кабинку, и ее вырвало. Затем она побрызгала на лицо и шею холодной водой, открыла дверь туалета и вышла из дверей центра. В 8.26 она остановила такси и отправилась домой.
Детектив Харрисон больше не звонила, поэтому теперь сама Хлоя звонила ей каждый день, чтобы узнать, как продвигается дело, однако всегда получала один и тот же ответ: «Не сомневайтесь, Хлоя, мы активно занимаемся расследованием. Надеемся, что вскоре подозреваемый окажется за решеткой. Спасибо за помощь следствию».
Хлоя могла бы поклясться, что Харрисон считывает свой ежедневный ответ со шпаргалки под названием «Ответы представителей правоохранительных органов раздражающим их жертвам нераскрытых преступлений, которых требуется успокоить». Дни перешли в недели, и Хлоя знала, что ее дело следует верным курсом в архив «глухарей». Насильник не был опознан, его имя и фамилия не известны, он не оставил отпечатков пальцев и вообще никаких улик, поэтому дело скорее всего так и останется нераскрытым, если только негодяй сам вдруг не признается. Тем не менее она продолжала звонить детективу Харрисон каждый день, чтобы напомнить о себе и дать понять: Хлоя Ларсон в ближайшее время никуда не денется.
После провала экзамена отношения с Майклом фактически сошли на нет. Хлоя знала: он злился на нее за то, что она ушла с экзамена, не попытавшись его сдать. После «инцидента», как он продолжал называть случившееся, секса у них не было, но теперь, даже когда они держались за руки, отношения казались натянутыми и им стало неуютно друг с другом. Вместо того чтобы заглядывать каждый вечер, Майкл заходил только в выходные. Его все больше и больше раздражало ее нежелание покидать квартиру. Они не обсуждали это, но явно охладевали друг к другу и отдалялись друг от друга, причем с каждым днем все заметнее, и ни один не знал, как восстановить потерянное. Хлоя еще не решила, хочет ли возвращения к прошлым отношениям. Она знала, что Майкл в некотором роде тайно винит ее в случившемся. Она видела это в его глазах, когда он смотрел на нее и когда не мог на нее смотреть. А за это она не могла его простить.
«Очень жаль, что ты не позволила мне вчера остаться у тебя».
Как полагала Хлоя, они оба знали, что между ними все кончено, тем не менее не хотели произнести нужные слова. Она подозревала, что Майкл слишком боится лавины вины, которая определенно обрушится ему на голову, если он все-таки наберется смелости разорвать отношения. Хлоя задумалась, какие эмоции испытает сама, если он наконец предложит ей остаться друзьями. Будет ли это облегчение, чувство вины, злость, грусть?
«Фитц и Марткнелли» убеждали Хлою заново попробовать сдать экзамен в феврале и предлагали пока временно поработать у них секретарем. Она отказалась. Эта фирма стала бы еще одним местом, где за спиной ее называли бы жертвой изнасилования. Только теперь все было бы хуже, потому что она также заработала и сомнительную репутацию «жертвы изнасилования, которая ушла с экзамена».
Когда Хлоя через три месяца после операции явилась на контрольный осмотр, гинеколог предложил помощь психотерапевта.
— У жертв изнасилований остаются шрамы, которых мы, врачи, не видим, — сказал он. — Я рекомендовал бы вам обратиться к психологу, он поможет вам.
— Со мной все в порядке. Просто я не сдала экзамен, как планировала. Спасибо за внимание.
Произнеся эти слова, Хлоя покинула кабинет врача и дала себе слово не возвращаться.
В октябре она решила устроиться на работу в ночную смену в отдел бронирования отеля «Марриотт» в аэропорту Ла-Гуардиа. В этом огромном отеле работали сотни людей, и никто из них ничего не знал о Хлое. Она сидела в дальней комнате, в наушниках, стараясь держаться подальше от людей и любопытных глаз. На этой должности ей не светило когда-либо дослужиться до высокого поста и тем более стать партнером, а если бы родители узнали, куда она пошла работать, то совсем не гордились бы ею. У Майкла вызывало отвращение отсутствие у нее амбиций, как он это называл. Но это было место, где Хлоя чувствовала себя в безопасности по ночам. Во время дежурства она была избавлена от ночных кошмаров. Никто не приставал к ней с разговорами, и никто не лез к ней в душу. И еще она зарабатывала деньги. Хлоя приходила на работу к одиннадцати вечера, смена заканчивалась в семь утра.
В четвертую неделю на новом месте она ответила на его звонок. Было почти шесть утра, ей оставался час до окончания смены.
— "Марриотт Ла-Гуардиа". Отдел бронирования. Слушаю вас.
— К сожалению, я опоздал на самолет и вылететь смогу теперь только завтра утром. Мне нужен номер в гостинице. Есть у вас свободные места?
Хлоя узнала мелодию Баха «Овцы могут спокойно пастись», тихо звучащую на заднем фоне.
— Я сейчас проверю, сэр. У вас есть наша дисконтная карта?
— Нет.
— Одноместный или двухместный номер, сэр?
— Одноместный.
— Номер для курящих или некурящих?
— Некурящих, пожалуйста.
— Кто-нибудь еще с вами, сэр?
— Я один. Если только ты не захочешь ко мне присоединиться, Хлоя.
Ее сердце замерло. Она сорвала наушники, бросила на пол и уставилась на них, словно перед ней был таракан. Адель, менеджер, подошла к ней, потом появились несколько клерков из соседнего помещения.
— Мисс? Мисс? Эй! Кто-нибудь меня слышит? — доносился с пола слабый голос.
— С вами все в порядке? — спросила Адель. Хлоя отшатнулась от нее.
«А я в самом деле это услышала?»
Теперь трещины в защитном панцире расползались во все стороны. Определенно броня скоро падет. Хлоя уставилась на наушники, когда Адель подняла их с пола.
— Да, сэр? Простите. С вами говорит Адель Спейтс из отдела бронирования. Слушаю вас.
Хлоя попятилась к двери, схватила сумочку со стола, пока Адель заканчивала принимать заявку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54