Выходная рана. Выстрел в спину. Ульрих продолжал сжимать в руке кожаный саквояж; усы скрывали выражение его лица.
Прозвучал еще один хлопок в ладоши, затем еще. Белую футболку Ульриха украсили еще две розы. Теперь она стала алой; трудно было поверить, что она еще совсем недавно была белой...
Револьвер застыл в неподвижной руке Майло. Его взгляд, оторвавшись от Ульриха, устремился на заросший соснами склон.
Новые аплодисменты.
Только когда четвертая пуля попала Ульриху в голову, он выронил черную сумку на землю.
Упал на нее сам.
Все это продолжалось не больше десяти секунд.
Из домика донесся пронзительный крик, однако Тани не было видно.
Герцогиня лаяла. Сжимая револьвер в руке, Майло целился в тишину, в даль, в деревья.
Глава 35
Потребовалось какое-то время, чтобы из управления Малибу приехали помощники шерифа. Еще дольше собирался отряд, которому предстояло прочесать склон кряжа. Маленькая армия нервных мужчин в светло-коричневых рубашках, не сомневающихся, что стрелок все еще где-то рядом и будет стрелять без колебаний.
Пока отряд собирался, Майло пообщался с коронером. Он сделал все возможное, чтобы люди шерифа считали себя главными действующими лицами, но при этом ухитрился осмотреть все. Майло попросил меня успокоить Таню Стрэттон, но я не справился с этой задачей. Таня наотрез отказалась говорить со мной, довольствуясь беседой с сестрой по сотовому телефону и поглаживанием собаки. Я наблюдал за ней со стороны. Полицейские увели ее с места преступления, и она сидела под пихтой, подобрав колени, время от времени похлопывая себя по подбородку. Солнцезащитные очки вернулись, и я не мог прочесть выражение ее глаз. То, что виднелось из-под очков, красноречиво говорило о том, что Таня потрясена, в ярости, гадает, сколько еще ошибок успеет совершить до конца жизни.
Дожидаясь прибытия помощников шерифа, Майло осмотрел домик. Никаких очевидных трофеев. Вообще практически ничего. Тщательный обыск, проведенный позднее, также не позволил обнаружить какие-нибудь улики помимо медицинского саквояжа. Старая вытертая кожа, золоченые инициалы на застежке: «Э.Г.М».
По словам Тани Стрэттон, она никогда не видела этой сумки. Я верил ей. Несомненно, Ульрих прятал от нее саквояж и достал только тогда, когда пришла пора им воспользоваться. Еще немного, и Таня могла навсегда лишиться возможности совершать ошибки.
В сумке лежали скальпели, ножницы, другие блестящие предметы; моток трубки для внутривенного вливания, иглы для шприцев различного размера в стерильной упаковке. Пакеты бинтов. Одноразовые шприцы, ампулки с этикетками, напечатанными мелким шрифтом.
Тиопентал. Хлорид калия.
Саквояж забрал один из следователей местной полиции, но у него не возникло вопроса, что означают золотые инициалы, а Майло не стал его просвещать. Как только поисковый отряд тронулся, мы с ним поехали следом, устроившись на заднем сиденье патрульной машины, слушая оживленный разговор двух полицейских спереди.
Раны — то, как пули пробили тело на таком расстоянии, размеры выходных отверстий — указывали на то, что убийца стрелял, скорее всего, из винтовки армейского образца, оснащенной хорошим оптическим прицелом. Этот человек знал, что делает.
Понимал, как трудно будет его найти, если он решит спрятаться в сосновых зарослях.
Но я знал, что убийцы давно и след простыл. Он сделал свое дело, и у него не было никаких причин оставаться здесь.
Добраться до сосен оказалось совсем нетрудно. Дорога, по которой мы чуть не проскочили мимо старого почтового ящика, продолжала взбираться в гору и где-то через милю разветвлялась надвое. Правая ветвь поворачивала в обратную сторону, спускаясь вниз к побережью, но так и не достигала цели, упираясь в заповедную рощу, названную в честь давно умершего калифорнийского первопоселенца. Добротная табличка извещала, что впереди туриста ожидают живописные пейзажи. Однако поскольку никаких тропинок не было, любопытным предлагалось продолжать путь на свой страх и риск.
Полицейские рассыпались по лесу, держа оружие наготове. Через час отряд снова собрался у дороги. Никаких следов стрелка. Один из полицейских, опытный пеший турист, похваставшийся нам, что он Бывалый Турист и может ориентироваться без компаса, определил, где прятался убийца.
Мы прошли вместе с ним до дальней опушки леса, где деревья, взобравшись на склон горы, получают больше света и вырастают выше. Оттуда открылся вид на невзрачный домик и полянку перед ним. А также живописный вид на океан. Пока полицейские разговаривали между собой, мой взор постоянно притягивало к бескрайней синеве. Я разглядел у самого горизонта корабль, белые пылинки в небе — наверное, чайки.
Ждать тут в засаде было не так уж и плохо. Интересно, сколько времени провел здесь стрелок?
Как ему удалось установить преступника? Наткнулся на ту же деталь, что и я? Повторно изучая свою копию истории Майкла Берка — точнее, оригинал. В деле Мариссы Бонпейн.
Он сказал, что улетает в Сиэттл. Всего несколько часов назад я верил его словам, считая, что ему захотелось посмотреть заново подробности убийства Мариссы, сопоставить их с тем, что он знал об убийстве Мейта, изучить расписание занятий в медицинском колледже, где учился Майкл Берк. Оба трупа были обнаружены случайными прохожими, выгуливавшими собак.
Он вернулся в Лос-Анджелес, выследил этого «прохожего» и попал сюда чуть раньше нас?
Или разговор о Сиэттле был с самого начала ложью, и он совсем никуда не улетал? Дошел до истины тем же путем, что и я: обуздав свою одержимость? А потом наблюдал, выслеживал, караулил в засаде. Он был очень терпеливый; после стольких лет поисков еще несколько дней не имели значения.
Место убийства, откуда открывается живописный вид.
Он любовно положил винтовку на кусок промасленной тряпки, подкрепляясь сандвичем? Выпил горячего кофе из термоса? Проверил, чистые ли стекла прицела?
Устроил небольшой пикник на одного человека. Ирония судьбы.
Полицейские не переставали говорить, убеждая себя в том, что дальнейшие поиски совершенно бесполезны, и что сегодня больше никого не застрелят. Отвернувшись от океана, я посмотрел на домик, теперь окруженный полицейскими машинами, пытаясь увидеть все так, как это видел Леймерт Фаско.
— Да, он точно стрелял отсюда. Угол тот самый, — сказал один из полицейских. — Вот как раз открытое место, а на этот камень он мог положить свои вещи. Вероятно, убийца оставил какие-нибудь следы; надо позвать сюда ребят из лаборатории.
Появились ребята из технического отдела. Как потом сказал мне Майло, они ничего не нашли, даже отпечатка автомобильного протектора.
Меня это не удивило. Я знал, что Фаско не мог оставить машину слишком далеко от своей удобной позиции, раз он скрылся так быстро. Свернул на левое ответвление и затерялся среди предгорий, расчерченных проселочными дорогами, в основном обрывающимися у заросших самшитом каньонов, но так же выводящими в долину, к шоссе, к так называемой цивилизации.
Фаско знал, куда сворачивать, потому что он тоже умел все рассчитывать вперед.
Самым большим риском было оставить машину на обочине дороги. Но даже если кто-то ее видел и далее решил почему-то записать номер, ничего страшного. В конечном счете, выяснилось бы, что машину взял напрокат человек, воспользовавшийся фальшивыми документами.
Так что Фаско, вне всякого сомнения, оставил машину где-то неподалеку.
Вряд ли он проделал большой путь пешком, обремененный таким грузом — армейской винтовкой с качественным оптическим прицелом.
Особенно если учесть, что он хромал.
— Всё как на ладони, — заметил один из полицейских. — Проще, чем стрелять перепелов. Любопытно, чем этот тип насолил так сильно?
— Кто сказал, что он в чем-то виноват? — возразил другой. — В наши дни убивают из-за пустяков, а то и просто так.
Майло рассмеялся.
Полицейские удивленно повернулись к нему.
— День выдался длинным, ребята, — сказал он.
— День еще не кончился, — сказал Бывалый Турист. — Нам еще нужно найти этого придурка.
Майло снова рассмеялся.
Глава 36
Ноябрь в Лос-Анджелесе самый прекрасный месяц. Температура становится терпимой, воздух приобретает скрипящий чистый аромат без примеси запаха бензина и выхлопных газов, золотистое ласковое солнце становится похоже на прозрачную карамель. В ноябре забываешь, что индейцы-чумаши называли залив, где раскинулся город, Долиной дыма.
В конце ноября я отправился в Ланкастер.
Прошло полтора месяца после зверского убийства Элдона Мейта. И несколько недель с тех пор, как Майло закончил опись содержимого четырех картонных коробок, обнаруженных в камере хранения в Панорама-сити, в ячейке, которую Пол Ульрих снял под именем Луи Пастера.
На эту ячейку вывел ключ, найденный на туалетном столике в спальне Ульриха. В самом доме не оказалось ничего особенно интересного. Таня Стрэттон съехала оттуда через несколько дней после стрельбы в Малибу.
Коробки заполнялись методично, старательно.
В первой лежали аккуратно вырезанные газетные статьи, в строгом хронологическом порядке, в конвертах с именами жертв. Все подробности самоубийства Роджера Шарвено, а также обстоятельства смерти молодой девушки по имени Виктория Ли Фаско.
Во вторую были уложены тщательно разглаженные предметы одежды — в основном женское нижнее белье но также несколько платьев, блузок и платков.
В третьей Майло обнаружил больше ста ювелирных украшений в полиэтиленовых пакетах, преимущественно дешевых безделушек, среди которых было несколько дорогих антикварных вещей. Часть побрякушек можно было связать с убитыми и пропавшими без вести, большинство — нет.
В четвертой и самой большой коробке находился пенополистироловый термос, заполненный пакетами, завернутыми в плотный пергамент, переложенными кусками сухого льда. Сотрудник камеры хранения вспомнил, что доктор Пастер заходил приблизительно раз в неделю. Очень милый господин. Роскошные усы, в старинном стиле, какие можно увидеть в немом кино. Пастер шутил, говорил о спорте, охоте. С момента его последнего визита прошло уже довольно много времени, и почти весь лед растаял. От коробки начало попахивать. Майло предоставил коронеру разворачивать пакеты.
В дальнем углу ячейки лежали ружья и карабины, все смазанные, в рабочем состоянии, несколько коробочек с патронами, два набора хирургических инструментов, один японского производства, другой сделанный в США.
Газеты представили это так:
СЧИТАЕТСЯ, ЧТО ЧЕЛОВЕК, ПОГИБШИЙ В ПЕРЕСТРЕЛКЕ С ПОЛИЦИЕЙ, ОТВЕТСТВЕНЕН ЗА УБИЙСТВО ЭЛДОНА МЕЙТА
МАЛИБУ. Источники в канцелярии шерифа округа и управлении полиции Лос-Анджелеса сообщают, что человек, застреленный в перестрелке, в которой принимала участие полиция, является главным подозреваемым в убийстве доктора Смерть Элдона Мейта.
Пол Нельсон Ульрих, 40 лет, получил несколько смертельных огнестрельных ранений при обстоятельствах, до сих пор до конца не выясненных. Улики, найденные на месте происшествия, а также в других местах, в том числе хирургические инструменты, предположительно орудия убийства в деле Мейта, указывают на то, что Ульрих действовал в одиночку.
Пока правоохранительные органы не выдвинули никаких версий относительно мотива зверской расправы с человеком, известным как доктор Смерть, но те же источники указывают, что Ульрих, дипломированный врач, работавший в штате Нью-Йорк под именем Майкла Ферриса Берка, страдал заболеванием психики.
Наступил ноябрь, а я все размышлял, как же я ошибался, причем по совершенно различным пунктам. Несомненно, Раштона — Берка — Ульриха позабавили бы мои попадания пальцем в небо. Впрочем, вряд ли он нашел бы много радости в том, что унизил меня.
Один раз я звонил Тане Стрэттон, она мне не ответила. Я попробовал связаться с ее сестрой. Крис Лэмплер оказалась более общительной. Мой голос она не узнала. И не должна была узнать; при встрече мы обменялись лишь парой слов, и Крис приняла меня за полицейского.
— Как вы вышли на меня, доктор Делавэр?
— Я работаю консультантом в полиции, пытался связаться с Таней. Она мне не перезвонила. Вы значитесь как ее ближайшая родственница.
— Да, Таня не будет с вами говорить. Вообще ни с кем не будет. Она и так в ужасе после всего того, что говорят о Поле.
— Не сомневаюсь, — сказал я.
— Это... в это невозможно поверить. Если честно, и я в ужасе. Скрываю все от своих детей. Они его знали. Мне Пол никогда не нравился, но я не могла и подумать... Так или иначе, Таня сейчас встречается с психиатром. Тем самым, кто помогал ей в прошлом году, когда она была больна. Главное, новых рецидивов болезни больше не было. Таня только что прошла полное обследование.
— Рад это слышать.
— Не сомневаюсь. Мне бы очень не хотелось, чтобы... Все равно, спасибо что позвонили. На самом деле, полицейские были молодцами. Не беспокойтесь о Тане. Она сама со всем справится — она крепкая.
Ноябрь выдался загруженным. Много новых пациентов; моей секретарше звонили, кажется, непрерывно. Я работал без отдыха, выделяя для звонков обеденный перерыв.
Звонки, на которые никто не отвечал. Я оставлял сообщения Ричарду, Стейси, Джуди Маниту. Попытка связаться с Джо Сейфером привела к письму, подписанному его помощником.
Уважаемый доктор Делавэр!
Мистер Сейфер глубоко признателен вам за то время, которое вы ему уделили. В настоящее время не произошло нового развития событий, в которых вы оба принимали участие. Если у мистера Сейфера появится для вас какая-то информация, он непременно вам позвонит.
Я много размышлял о поездке в Ланкастер, мысленно составил перечень причин не ездить туда, записал их на бумагу.
Я достаточно часто рекомендую поступать так своим пациентам, но мне это помогает редко. Изложив все на бумаге, я стал совсем дерганным и уже не мог успокоиться. Возможно, все дело в моем головном мозге — какой-то химический дисбаланс. Черт побери, в последнее время всё валят на это. А может быть, все объяснялось тем, что моя мать называла «ослиным упрямством в энной степени».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52