невысокая, полная, с круглым лицом и большими выразительными карими глазами. На ней была голубая летная куртка из полиэстера, надетая поверх белого в синий цветочек платья, доходившего до середины икр. Ткань тонкая, обтягивающая дородную фигуру, прилипающая к выпуклостям. Распухшие щиколотки, нависшие над верхним краем поношенных, но чистых кроссовок «Найк». Белые спущенные носки, открывающие покрытые ссадинами голени. Коротко остриженные ногти. Черные волосы с седыми прядками, заплетенные в косу, спускающуюся ниже талии. Кожа на шее, подбородке и бурундучьих щеках отвисла, но широкий лоб оставался без единой морщинки. Ни косметики, ни украшений. В целом она производила впечатление жительницы глухой фермы.
Работая в педиатрической клинике, я познакомился с несколькими мексиканками, сознательно выбравшими для себя такую непривлекательную внешность. Длинные волосы, неизменно заплетенные в косу, строгие платья, никакой косметики. Истая католичка, преданная супруга.
— Могу ли я вам чем-либо помочь, мэм?
— Вы... вы ведь из полиции, да?
Из сморщенного рта вырвался молодой голос, звонкий и неуверенный. Ни тени акцента; только едва заметное смягчение конечных согласных. Эта женщина запросто могла бы работать в агентстве, оказывающем секс-услуги по телефону.
— Верно, мэм. — Майло показал свой значок. — А вы...
Сунув руку в сумочку, женщина достала красный бумажник из кожзаменителя, выделанного под крокодилью кожу и показала свои документы. Так, как будто ей неоднократно приходилось делать это.
Карточка социального обеспечения. Женщина буквально сунула ее в нос Майло.
— Гиллерма Салсидо, — прочел вслух тот.
— Гиллерма Салсидо Мейт, — с вызовом поправила его она. — Его фамилией я больше не пользуюсь, но это ровным счетом ничего не меняет. Я по-прежнему жена доктора Мейта — то есть его вдова.
Глава 10
Гиллерма Мейт распрямила плечи, словно это признание придало ей силы. Отобрав у Майло свою карточку, она убрала ее в бумажник.
— Вы были замужем за доктором Мейтом? — недоверчиво переспросил Майло.
Ее рука снова нырнула в сумочку и достала другую бумагу. Копия свидетельства о браке, стертая на изгибах, выцветшая до желтизны свежих опилок. Выдана двадцать семь лет назад в городе Сан-Диего. Гиллерма Салсидо де Вега и Элдон Говард Мейт, вступающие в блаженство супружеской жизни.
— Вот, — гордо заявила она.
— Вижу, мэм. Вы живете здесь, в Лос-Анджелесе?
— В Окленде. Как только я услышала о том, что произошло... впрочем, я долго не могла решить, стоит ли мне приезжать. У меня было много работы. Я ухаживаю за выздоравливающими в санатории. Но затем все же подумала, что должна приехать. Элдон посылал мне деньги, свою пенсию. Теперь, когда его не стало, я не знаю, как быть дальше.
Приехав сюда, я не поверила своим глазам. Здесь такая путаница, все улицы перекопаны. Я села в автобус и заблудилась. Мне никогда не приходилось тут бывать.
— В Лос-Анджелесе?
— Нет, в Лос-Анджелесе я бывала. Здесь. — Миссис Мейт ткнула коротким толстым пальцем на двухэтажный дом. — Возможно, это было знамением.
— Знамением?
— Ну, то, что случилось с Элдоном. Я вовсе не хочу сказать, что я пророк. Но когда происходит что-то противоестественное, это означает, что надо решиться на серьезный шаг. Наверное, я должна все выяснить. В первую очередь, кто занимается похоронами. Элдон был неверующим, но хоронить надо всех. Он ведь не хотел, чтобы его кремировали?
— Мне ничего не известно.
— Отлично. Тогда, наверное, я сама этим займусь. Моя церковь мне поможет.
— Когда вы в последний раз видели доктора Мейта? Она поднесла палец к верхней губе.
— Двадцать пять лет и... четыре месяца назад. Как раз когда родился мой сын — его сын. Элдон-младший, но все зовут его Донни. Элдон не любил Донни — он вообще не любил детей. Он честно в этом признался, так и сказал мне в самом начале, но я надеялась, что это одни разговоры, и когда у него самого появится ребенок, он отнесется к нему иначе. Так что я забеременела. И что вы думаете? Элдон меня бросил.
— Но он продолжал поддерживать вас деньгами.
— Не совсем так, — поправила миссис Мейт. — Вряд ли пятьсот долларов в месяц можно назвать солидной поддержкой. Мне приходилось все время работать. Но Элдон действительно присылал деньги каждый месяц — почтовым переводом. Тут надо отдать ему должное. Но только в этом месяце я ничего не получила. Деньги должны были поступить пять дней назад. Надо сообразить, с кем мне переговорить. Это была армейская пенсия, ее должны были полностью переправлять мне. Вы не знаете, к кому мне обратиться?
— Думаю, я смогу дать вам номер телефона, — заверил ее Майло. — И часто ли вы с доктором Мейтом общались на протяжении этих двадцати пяти лет?
— Вообще не общались. Он просто посылал деньги. Раньше я думала: это потому, что он чувствует себя виноватым. В том, что бросил нас. Но сейчас я почти уверена, что он не испытывал угрызений совести. Для этого нужно иметь веру, а Элдон ни во что не верил. Так что, наверное, он делал так по привычке — не знаю. Пока была жива его мать, он и ей посылал деньги. Вместо того чтобы навещать ее. Вообще привычки играли в его жизни большую роль. Все неизменно вплоть до мелочей. Рубашки одного цвета, брюки одного фасона. Элдон говорил, что это позволяло беречь время для важных дел.
— Каких, например?
Миссис Мейт пожала плечами. У нее задрожали ресницы, и она покачнулась. Мы с Майло подхватили ее под руки.
— Со мной все в порядке, — миссис Мейт сердито стряхнула с себя наши руки. Одернула платье, будто мы его помяли. — Просто чуть понизилось содержание сахара в крови. Только и всего, ничего страшного. Мне надо перекусить. Я захватила поесть из дома, но на автовокзале кто-то стащил мою сумку. — Черные глаза уставились на Майло. — Я хочу есть.
Мы отвезли ее в кафе на бульваре Санта-Моника рядом с Ла-Бри. Скромные столики, окна в полоску, стойкий запах жаркого, стук и звон серебряных приборов, которые укладывали в серые пластмассовые тазы сонные официанты, на вид несовершеннолетние. Майло, как истинный полицейский, выбрал столик в глубине зала. Рядом с нами два железнодорожных рабочих расправлялись с яичницей с ветчиной — дежурным блюдом, рекламируемым на плакате у входа. Верный путь к банкротству; таких цен не было с пятидесятых годов. Вряд ли окупается стоимость продуктов.
Гиллерма Мейт заказала двойной чизбургер, булочки и бутылку диетической газированной воды.
— Ветчина с рисом, картофельный салат, кофе, — бросил официантке Майло.
Обстановка нисколько не способствовала аппетиту, но после утреннего кофе у меня во рту не было ни крошки, и я заказал ростбиф с французской булочкой, гадая, сколько лет было той корове, из которой мне нарежут мясо.
Нас обслужили быстро. Мой ростбиф оказался едва теплым и жестким, как резина. Судя по лицу Майло, его заказ оказался не лучше. Гиллерма Мейт ела жадно, пытаясь при этом сохранить достоинство. Разрезав свой чизбургер на маленькие кусочки, она со скоростью конвейера отправляла их вилкой в рот. Покончив с сандвичем, она принялась за булочки, засовывая их в рот целиком.
Наконец миссис Мейт вытерла рот и стала потягивать через соломинку газированную воду.
— Мне стало лучше. Спасибо.
— Пустяки, мэм.
— Кто убил Элдона? — вдруг спросила она.
— Сам хотел бы знать. Эта пенсия...
— Он получал две пенсии, но мне пересылал только одну — пятьсот долларов от армейского резерва. Большую, пару тысяч долларов от департамента здравоохранения, Элдон оставлял себе. Вряд ли я могла бы вытянуть из него больше. Мы ведь так и не развелись формально, а он все же присылал мне деньги. — Она придвинулась к столу. — Он получал гораздо больше?
— Простите, мэм?
— Ну, за эти убийства?
— А как вы к этому относитесь?
— Как я отношусь? Это было просто отвратительно. Элдон совершал смертный грех — вот почему я отказалась от его фамилии. Переоформила все документы на Салсидо — когда мы поженились, Элдон еще не был врачом. Он поступил в медицинский колледж после того, как ушел от меня. Уехал в Мексику, потому что к тому времени уже был слишком стар, чтобы его приняли у нас. В Окленде у меня есть знакомые, которые знают, что мы с ним были женаты. Венчались в церкви. Но я попросила их обо всем молчать. Все это так неприятно. Кто-то из друзей советовал мне обратиться к адвокату. Якобы теперь, когда Элдон стал богатым, я должна потребовать от него больше. Но я ответила, что это греховные деньги. Мне говорили, что я все равно должна их брать, чтобы отдать церкви. Но я не знаю... да, а Элдон оставил завещание?
— Пока мы ничего не нашли.
— Значит, мне придется обратиться в суд.
Майло промолчал.
— На самом деле, — снова заговорила миссис Мейт, — вначале мы все же общались друг с другом. Я и Элдон. Сразу после того, как расстались. Мы с Донни жили в Сан-Диего, а Элдон оказался совсем неподалеку, в Мексике. Потом, став врачом, он перебрался в Окленд и устроился в клинику, и тут я сделала большую глупость: взяла Донни и тоже перебралась туда. Не знаю, о чем я думала — наверное, надеялась, что теперь, когда Элдон стал врачом... В общем, это было очень глупо, но мальчик даже не знал, кто его отец.
— В Окленде у вас ничего не получилось? — спросил я.
— В Окленде-то получилось, я до сих пор там живу. Вот с Элдоном не получилось. Он не захотел разговаривать с Донни, даже не взял его на руки, не посмотрел на него. Я помню все так отчетливо, словно это произошло только вчера. Элдон был в белом халате — Донни испугался и заплакал. Элдон пришел в бешенство и заорал на меня, чтобы я срочно увела этого сопляка. И я сразу же поняла, что у нас ничего не получится.
Она взяла лист салата.
— Потом я еще дважды звонила Элдону. Ему не было до нас никакого дела. Он отказывался приехать в гости. Рождение Донни словно перекрыло в нем какой-то кран. Так что мне пришлось перебраться на противоположный берег залива в Сан-Франциско и там устроиться на работу.
Забавно, но через несколько лет я вернулась назад в Окленд, потому что там дешевле жилье, но к тому времени Элдон уже переехал на новое место. Переводы приходили из Аризоны, он устроился в какое-то государственное учреждение — какое именно, не знаю. Вот тогда мне в голову приходили мысли об адвокате.
— Почему вы не подали на развод? — спросил я.
— К чему суетиться? — пожала плечами Гиллерма Мейт. — Мне не был нужен никакой другой мужчина, военную пенсию Элдон и так присылал. Ну вы же понимаете.
— Что? — не понял Майло.
— Ну, если сразу не предпринять каких-то шагов, потом уже ничего не будет. Элдон каждый месяц присылал перевод, и мне этого было достаточно. Потом, когда он занялся убийствами, я поняла, как мне повезло, что мы расстались. Кому охота жить с таким? Я хочу сказать, когда я об этом узнала, мне стало плохо. По-настоящему плохо. Помню, впервые я увидела Эл-дона по телевизору. Представьте себе — я не видела его уже много лет, и вдруг его показывают по телевизору. Он постарел, полысел, но лицо, голос совсем не изменились. И он хвалился тем, что сделал. Я тогда подумала, что он спятил на все сто процентов. На следующий день я поменяла свою фамилию в социальном обеспечении и везде, где вспомнила.
— Значит, о новой карьере доктора Мейта вы с ним ни разу не разговаривали?
— Я с ним вообще ни о чем не разговаривала, — гневно заявила она. — Разве я вам об этом уже не говорила?
Она отодвинула тарелку. Схватила губами соломинку, и коричневая жидкость, побулькав в прозрачной трубке словно в плотницком уровне, наконец поднялась ко рту.
— Даже если это действительно сделало Элдона богатым, кем бы я выглядела, если бы вдруг потребовала у него больше денег? — Она прикоснулась к рукоятке ножа, которым намазывала на булочки масло. — Это были грязные деньги. Я всю жизнь работала не покладая рук, и ни на что не жалуюсь. Но все же скажите, он разбогател на этих убийствах?
— Не похоже на то, — сказал Майло.
— Тогда какой же во всем этом был смысл?
— Доктор Мейт утверждал, что помогает людям.
— Дьявол утверждает, что он ангел. Еще когда я познакомилась с Элдоном, он думал только о том, как помочь самому себе.
— Эгоист? — спросил я.
— А то нет. Всегда жил в своем мирке, делал то, что хотел. То есть читал, читал постоянно.
— Мэм, почему вы приехали сюда? — спросил Майло.
Гиллерма Мейт протянула руки, словно ожидая получить подарок. Ее ладони, отскобленные до белизны, были покрыты сетью коричневых морщинок.
— Я же говорила. Мне просто показалось, что я должна... На самом деле, наверное, мне просто стало любопытно.
— Что именно?
Она отодвинулась назад.
— Ну, захотелось узнать, где Элдон жил, что с ним произошло... Я никогда его не понимала.
— Как вы познакомились? — спросил я.
Миссис Мейт улыбнулась. Разгладила платье. Потянула через соломинку воду.
— Что? Вы удивлены тем, что он был врачом, а я цветная женщина?
— Ну что вы...
— Ничего страшного, я к этому давно привыкла. Когда я возила Донни в коляске, меня принимали за няньку. Потому что Донни весь пошел в отца — ну просто вылитый Элдон, а тот его по-прежнему терпеть не мог. Вот что хочешь, то и думай после этого. Но теперь меня это уже не беспокоит. Я думаю только о том, чтобы не прогневать Господа Бога — вот почему я не требовала у Элдона его кровавые деньги. Иисус бы расплакался. Знаю, вы принимаете меня за религиозно помешанную, но моя вера крепка, а когда человек живет для Бога, богатой становится его душа.
Она рассмеялась.
— Разумеется, хорошая трапеза время от времени совсем не помешает, да?
— Как насчет десерта? — спросил Майло.
Миссис Мейт сделала вид, что обдумывает его предложение.
— Только если вы сами будете.
Он подозвал официантку.
— Пожалуйста, яблочный пирог. А для дамы...
— Раз уж речь зашла о пироге, — сказала Гиллерма Мейт, — милочка, у вас есть шоколадный крем?
— Разумеется, — ответила официантка.
Записав заказ, она посмотрела на меня. Я покачал головой, и она ушла.
— Элдон не верил в Иисуса Христа, вот в чем была главная проблема, — сказала Гиллерма, снова прикасаясь салфеткой к губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52