Мне в челюсть воткнулся чей-то кулак, но я не выпускал биту.
Отец и сын, рыча и брызжа слюной, молотили друг друга, меня, все окружающее.
В сражение вступила еще одна пара рук.
— Прекратите!
Я поднялся с пола. Рядом стоял Джо Сейфер, прижимая руки к щекам. Его глаза пылали. Эрик и Ричард продолжали спор за обладание битой.
— Прекратите, идиоты, или я уйду и больше не вернусь, и вам придется самим выкарабкиваться из той ямы, куда вы попали!
Ричард опомнился первым. Эрик продолжал что-то бурчать, но его руки разжались. Мы с Сейфером бросились к нему и вырвали биту.
Ричард бессильно опустился на пол, рассеянно перебирая фарфоровые черепки. Он был словно оглушен — казалось, находился под действием наркоза. На его руках и лице алели мелкие порезы, один глаз заплыл. В нескольких футах от него стоял на коленях Эрик, устремив взгляд в пространство. За исключением разбитой губы, других следов драки у него не было видно. Челюсть у меня гудела. Я потрогал ее рукой: горячая, начала распухать. Но, похоже, все кости целы.
— Во имя всего святого, — воскликнул Сейфер, — только посмотрите, что вы сделали с доктором Делавэром. Что с вами случилось? Вы что, дикари?
Эрик усмехнулся.
— Мы — элита. Очень трогательно, не правда ли?
Сейфер ткнул в него пальцем.
— А ты, дружок, помолчи. Держи свой рот на замке в не смей меня перебивать...
— Это еще почему...
— Слушай, парень, не выводи меня из себя. Еще одно слово, и я вызываю полицию. Тебя упрячут за решетку, а я прослежу за тем, чтобы тебя не выпускали подольше. Не сомневайся, я это сделаю.
— Какое мне...
— Вот такое. Не пройдет и часа, как тебя изнасилуют в задницу, а то и произойдет что-нибудь похуже. Так что, придержи язык!
У Эрика задрожали руки. Взглянув на разруху, устроенную им, он улыбнулся. И вдруг заплакал.
Все молчали. Оглянувшись вокруг, Сейфер покачал головой.
— Я очень сожалею, — обратился он ко мне. — Как вы?
— Ничего страшного.
— Эрик, — с мольбой в голосе произнес Ричард. — Почему? Чем я тебя обидел?
Эрик посмотрел на Сейфера, прося слова.
— Действительно, Эрик, почему? — спросил тот.
Повернувшись к отцу, Эрик пробормотал что-то невнятное.
— Что? — переспросил Ричард.
— Извини.
— Извини, — повторил тот. — И это все?
Опять бормотание, чуть громче.
— Ради Бога, говори нормально, — не выдержал Ричард. — Какого черта ты...
Осекшись, он покачал головой.
— Извини, папа, — сказал Эрик. — Извини, извини, извини.
— Эрик, почему?
Эрик начал всхлипывать. Ричард шагнул к нему, чтобы утешить, но тут же передумал и отступил назад.
— Почему, сын?
— Прощение, — сказал Эрик. — Прощение — это все.
Ричард побледнел. Бледность нездоровая, с зеленоватым отливом. Он подобрал осколок фарфора. Зеленый, синий и желтый — часть лошадиной морды.
— О Господи! — раздался голос у нас за спиной.
В дверях гостиной стояла Стейси. Бессильно опустив руки, выпучив глаза так, что они, казалось, готовы были вот-вот вывалиться из орбит.
Всего несколько минут назад, услышав, как Стейси рассуждает о том, что нашла свой путь в жизни, я поздравил себя с первой маленькой победой. Сейчас этот успех превратился в шутку, оказался разбитым так же непоправимо, как тысячелетний фарфор, выкопанный из древних могил.
— Нет! — прошептала Стейси.
— В чем дело, дорогая? — спросил Сейфер.
Она не ответила, и адвокат повторил:
— Что ты имела в виду?
Казалось, девушка его не слышала. Она повернулась ко мне.
— Нет. Я больше этого не хочу.
— Больше ничего и не будет, дорогая, — заверил ее Сейфер. — Доктор Делавэр, с вами точно все в порядке?
— Жить буду.
— Ричард, — продолжал адвокат, — горничная здесь?
— Нет, — пробормотал тот. — У нее сегодня выходной.
— Стейси, пожалуйста, принеси доктору Делавэру ледяной компресс.
— Сейчас, — ответила Стейси и ушла.
Сейфер повернулся к Ричарду и Эрику.
— Сейчас вы оба наведете порядок после разгрома, а я тем временем подумаю, стоит ли мне продолжать заниматься вашим делом, Ричард.
— Пожалуйста! — взмолился тот.
— За работу! — приказал Сейфер. — Займитесь чем-нибудь полезным. Займитесь чем-нибудь вместе.
Выпроводив меня из гостиной, адвокат прошел через обеденный зал на кухню. Просторное помещение, сверкающее черным гранитом и белой полировкой — такое очень любят риэлторы. На самом деле, еще одно притворство: чем выше по социальной лестнице, тем меньше стремление общаться с другими людьми.
Стейси заворачивала кубики льда в полотенце.
— Секундочку.
— Спасибо, дорогая, — поблагодарил ее Сейфер.
Я приложил полотенце к подбородку.
— Извините, — сказала Стейси, — мне так стыдно!
— Ничего страшного, — успокоил ее я. — Честное слово.
Мы постояли, прислушиваясь. Ни звука из-за закрытой двери.
— Стейси, пожалуйста, поднимись к себе, — сказал Сейфер. — Мне нужно поговорить с доктором.
Она послушно вышла.
— По крайней мере, хоть один человек в семье производит впечатление нормального, — сказал адвокат.
Сдвинув ермолку на затылок, он снял пиджак, повесил его на спинку стула и сел за стол.
— Что там произошло?
— Не стану даже гадать, — ответил я.
— Не то чтобы это повлияет на стратегию моих действий в отношении Ричарда. Я отведу от него непосредственную угрозу... Но мальчишка... Он очень несдержан, вы не находите?
— Из него злость хлещет через край, — согласился я.
"Тут будешь и не таким злым, если ты помог умереть собственной матери и не можешь ни с кем поделиться этим ".
— Как вы считаете, он представляет опасность для себя и окружающих? В этом случае, я устрою так, чтобы его задержали на семьдесят два часа.
— Возможно, и представляет, но только я вам тут не помощник. Если хотите, ищите кого-нибудь другого.
Адвокат провел ладонью по столу.
— Понимаю, конфликт интересов.
Еще один.
— Кстати, — продолжал Сейфер, — давайте поговорим о детективе Стерджисе. Знаю, мы уже об этом говорили. Пожалуйста, не обижайтесь, но я считаю, что то, чему вы были свидетелем сегодня, не должно повториться.
— Разумеется.
— Хорошо. Мы об этом позаботимся. И снова я приношу вам свои извинения. Теперь насчет Стейси. Вы согласны, что ей лучше временно побыть в другом месте? Хотя бы эту ночь?
— Вы можете что-нибудь предложить?
— Я могу пригласить ее к себе домой. Я живу в Хэнкок-Парк. Места свободного у меня предостаточно, жена отнесется к этому нормально. Ей не привыкать развлекать гостей.
— Клиентов?
— В том числе и клиентов. Она человек очень общительный. Послезавтра у нас суббота, священный день отдохновения. Стейси узнает много интересного о том, как отмечают этот день иудеи. Ну что, я звоню миссис Сейфер?
— Если вы уговорите Стейси.
— Надеюсь, уговорю, — заверил меня Сейфер. — Она мне кажется очень рассудительной девушкой. Вполне возможно, единственный здравомыслящий человек в этом музее психопатологии.
Он пошел наверх, а я остался сидеть на кухне, растирая подбородок. Размышляя о буйной выходке Эрика.
Прощение — это все.
А Ричард не простил, и теперь за это расплачивается. Отец и сын, две бочки с порохом, но мне нет до них дела. Нет до тех пор, пока это не влияет на Стейси. Я должен сосредоточиться на Стейси.
Сейфер прав, ее нужно увезти отсюда. Одну-две ночи она проведет у него дома, ну а дальше...
Вернулся Сейфер.
— Я уговорил Стейси, она собирает вещи. Надо пойти предупредить Ричарда.
Я пошел вместе с ним. Уборка в гостиной в основном была завершена: мусор и осколки сметены в кучки, щетки прислонены к стене.
Ричард и Эрик сидели на полу, прислонившись к дивану. Ричард обнимал сына за плечо. Эрик уронил голову отцу на грудь. Его глаза были закрыты, лицо опухло от слез.
Скульптура «Плач богоматери» в Палисейдз.
Ричард выглядел совсем другим. Его лицо не было ни бледным, ни раскрасневшимся. Он казался отрешенным, сломленным, доведенным до предела и сорвавшимся в пропасть.
Меня с Сейфером Ричард заметил только тогда, когда мы подошли совсем близко. Медленно повернувшись к нам, он крепче прижал к себе сына. Тело Эрика обмякло. Глаза оставались закрытыми.
— Он устал, — прошептал Ричард. — Я отнесу его в кровать. Я так делал, пока он был маленьким. Укладывал его спать и рассказывал сказки.
Сейфер вздрогнул. Вспомнил собственного сына?
— Хорошо, — сказал он. — Займитесь им. Я увожу Стейси к себе домой.
Ричард поднял бровь.
— К вам? Зачем?
— Так будет лучше, Ричард. Обещаю заботиться о ней. Завтра утром я отвезу ее в школу, и выходные она проведет с нами. Или со своими друзьями — как захочет.
Только не с Маниту, подумал я.
— Она сама захотела уехать? — спросил Ричард.
— Я ей предложил, она согласилась, — ответил Сейфер.
Облизав губы, Ричард повернулся ко мне.
Я кивнул.
— Ладно, — согласился он. — Попросите ее перед отъездом заглянуть ко мне. Я ее поцелую на прощание.
Глава 29
Прижимая к подбородку компресс, я поднялся по лестнице. Стейси сидела на кровати у себя в комнате. Ее голос прозвучал едва слышно.
— Я устала. Пожалуйста, не заставляйте меня говорить.
Посидев с ней немного, я вернулся на кухню. Там Джо Сейфер разговаривал по телефону, облокотившись на стол рядом со сверкающей черной кофеваркой из Германии. Отыскав в одном из холодильников банку растворимого кофе, я насыпал себе дозу, которой хватило бы на шесть чашек. Усевшись в углу, я под звуки монотонного голоса адвоката стал размышлять о том, что значит вина и покаяние для Эрика. Сейфер, не переставая говорить, вышел в коридор. Я допил кофе в одиночестве. Через некоторое время раздался звонок в дверь, и Сейфер вернулся на кухню в сопровождении рослого широкоплечего молодого парня со светлыми вьющимися волосами, держащего в руке чемоданчик.
— Это Байрон. Он останется здесь на ночь.
Подмигнув, Байрон занялся изучением кухонной техники. На нем были синяя клетчатая рубашка, брюки цвета хаки и штиблеты. Вместо глаз у него были узкие щелочки, а мышцы лица казались парализованными. Когда мы обменялись рукопожатием, мне показалось, что рука Байрона вырезана из куска кости. Сейфер ушел наверх. Воцарилось молчание.
Из гостиной не доносилось ни звука. Во всем доме царила зловещая тишина. Наконец на втором этаже послышались шаги, и через минуту Стейси вошла на кухню в сопровождении адвоката. В руках Сейфер держал небольшую пеструю сумку.
Я проводил их на улицу. Сейфер помог девушке сесть в свой «Кадиллак». Байрон остался стоять в дверях.
— Кто он такой? — спросил я.
— Скажем так: мой помощник. Кажется, Ричард и Эрик угомонились, но лишняя осторожность не помешает.
— Джо, вы были старшим в семье?
— Да, старшим из семи детей. А что?
— Вам нравится обо всех заботиться.
Он устало улыбнулся.
— Не надейтесь, что я заплачу за этот небольшой психологический анализ.
Я провожал взглядом красные огоньки «Кадиллака» до тех пор, пока они не растаяли в темноте. Полицейская машина, караулившая у соседнего дома, не тронулась с места. Сырой воздух был насыщен запахом гниющих водорослей. У меня болела скула, одежда промокла насквозь от пота. Я медленно побрел к «Севилю». Вместо того чтобы развернуться и поехать на юг, двинулся на север и остановился только тогда, когда нашел то, что искал.
Седьмой дом выше в гору. Большой особняк в стиле Тюдоров, обнесенный кирпичной стеной, увитой виноградом, с чугунными воротами. Опознавательный знак: белый «Лексус» Джуди, виднеющийся за решеткой. Еще одно свидетельство тщеславия: наклейка «ЭЕС».
«Это едет судья». Впервые я увидел эту наклейку, провожая Джуди из здания суда на автостоянку. Нам с ней довольно часто приходилось работать вместе.
Наверное, теперь этому придет конец.
Я остановился перед ее домом, ища взглядом... что именно?
В двух окнах через шторы пробивался свет. На втором этаже в среднем окне что-то мелькнуло. Смазанный силуэт, застывший на мгновение и тотчас же скрывшийся из виду. Я успел различить, что это был человек, — но и только.
Разворачиваясь в три приема, я направил свет фар сквозь решетку ворот и задержался на мгновение, теша себя глупой надеждой, что кто-нибудь обратит на это внимание и выглянет на улицу. Разумеется, этого не произошло, и я направился назад к бульвару Сансет. Проезжая мимо полицейской машины, я заметил в салоне какое-то движение, но серый седан остался стоять у обочины.
Я поехал на восток, пытаясь ни о чем не думать. Заглянув по дороге в круглосуточную аптеку на Брентвуд, я купил самое сильное обезболивающее, какое только смог найти.
В пятницу я проснулся раньше Робин, как только первые лучи солнца пробились сквозь занавески. Подбородок тупо ныл, но опухоль оказалась не такой уж страшной. Забравшись с головой под одеяло, я притворился, что сплю, и дождался, пока Робин встала, приняла душ и ушла. Мне не хотелось ничего объяснять, хотя, конечно, рано или поздно сделать это придется.
Я позвонил Сейферу на работу.
— Доброе утро, доктор Делавэр. Как боевая рана?
— Заживает. А как Стейси?
— Спала как убитая. Мне пришлось ее будить, чтобы она успела в школу вовремя. Замечательная девочка. Она даже попыталась приготовить завтрак для нас с женой. Надеюсь, семья не убьет ее морально.
Вспомнив слова Стейси о том, что ей нужно найти себя, я подумал, хватит ли у нее на это сил.
— В первую очередь ее нужно разлучить с семьей, — сказал я вслух. — Дать ей возможность самоопределиться в жизни. Ричард хочет, чтобы она поступила в Стэндфорд, потому что он сам и Джоанна учились там. Стейси следует идти куда угодно, только не в Стэндфорд.
— Эрик тоже учится в Стэндфорде, — заметил Сейфер.
— Именно.
— А его не разлучили с семьей?
— Не знаю, — сказал я. — Мне слишком мало известно о нем, так что я не хочу строить предположения. — Ия не хочу знать, сидел ли он у изголовья кровати в дешевом мотеле, втыкая иглу в вену матери. — Если вы можете повлиять на Ричарда, попробуйте уговорить его разрешить Стейси сделать выбор самостоятельно.
— Разумно, — сказал Сейфер, но мысли его были заняты чем-то другим. — Понимаю, что в первую очередь вы занимаетесь не Эриком, но мальчишка меня очень беспокоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52