https://wodolei.ru/
После завершения официального ритуала они даже не поцеловались, но пожали руки чиновнику и свидетелям.
* * *
Когда они вышли на мостовую Кингс-роуд, Кризи взглянул на часы и сказал:
– Возьму такси – иначе опоздаю в аэропорт.
Леони понимающе кивнула.
– Когда ты мне позвонишь?
– Через неделю.
Она заметила на его лице нетерпение, но тем не менее спросила:
– Когда мы отправимся на Гоцо? Мне нужно это знать, чтобы успеть сдать квартиру, тогда я смогу быстрее выплатить банку проценты за полгода.
– Недели через две-три, – ответил Кризи. – Я тебе скоро позвоню.
Он повернулся и быстро пошел по улице.
* * *
Леони стояла на мостовой и смотрела, как он, удаляясь, идет среди других пешеходов своей странной походкой.
Потом она осмотрела свое платье и новые туфли. На душе остался неприятный осадок, словно ее просто использовали и выкинули за ненадобностью. Она подняла взгляд. Кризи возвращался. Подойдя к ней, он спросил:
– Сколько тебе еще надо, чтобы выкупить квартиру?
– Тринадцать тысяч четыреста двадцать фунтов и пятьдесят семь пенсов.
– Под какой процент ты брала кредит?
– Семнадцать с половиной в год.
Он с полминуты прикидывал что-то в уме, потом достал из заднего кармана брюк толстую пачку стодолларовых банкнот, отсчитал несколько, сунул ей в руку и сказал:
– Это должно покрыть платежи по процентам за следующие полгода… Я тебе перезвоню.
Она так и осталась стоять, сжимая в руке деньги и глядя ему в спину. Взмахнув рукой, Кризи остановил такси и сел в машину. Она повернулась и побрела по улице в противоположном направлении, пока не увидела вывеску какого-то бара. Первым делом Леони прошла прямо в дамскую комнату и пересчитала деньги. Он дал ей как минимум на сотню долларов больше, чем нужно было заплатить в банк.
Леони взглянула в зеркало, слегка подправила макияж и отправилась в бар.
– Какое у вас лучшее марочное шампанское?
– «Дом Периньон» 1959 года.
– Принесите мне бутылку.
Бармен принес шампанское в ведерке со льдом. Через час он заметил, что женщина допила бутылку до дна. После этого она взяла из сумочки носовой платок и вытерла слезы, катившиеся по щекам.
* * *
Джо Ролинз заплатил по высшему разряду, а когда он платил по высшему разряду, он всегда рассчитывал на лучшее. Находился он в номере гостиницы «Карлтон» в Каннах. Номер был действительно роскошный, однако девица могла бы быть и получше, а ей он заплатил тоже по высшему разряду.
– Перевернись, – буркнул он.
Она перевернулась. Он напрягся и попытался войти ей в задний проход. Она пробормотала что-то по-французски и отодвинулась.
– Черт тебя дери, – прошипел он. – Я тебе пятьсот зеленых заплатил.
– За это надо еще пятьсот, – безразлично сказала она.
Он смачно выругался и произнес:
– Ладно, сука.
Он снова попытался войти ей в анальное отверстие, однако она опять отстранилась.
– Деньги вперед, – сказала проститутка.
Последовало очередное проклятие. Джо Ролинз скатился с кровати и пошел в ванную. Через минуту он вышел, держа в руке пять банкнот по сто долларов. Шлюха взяла их и внимательно изучила каждую купюру, как и предыдущие пять.
– Нормально, – сказала она. – Давай действуй.
Обошелся он с ней жестоко, но долго продержаться не смог. Когда все было кончено, он, удовлетворенно хрюкнув, откатился в сторону.
Через несколько секунд женщина собрала свои вещи, – взяла вместительную сумку и скрылась в ванной. Еще через пять минут она вышла полностью одетая. На мужчину даже не взглянула, просто пересекла комнату и вышла в коридор. Джо Ролинз услышал, как за ней захлопнулась дверь.
«Вот сука», – подумал он, и в этот момент все мысли в его голове как ветром сдуло. Тяжелые коричневатые шторы, закрывавшие балконную дверь, раздвинулись – за ними стоял человек.
Джо Ролинзу всегда нравилось заниматься любовью при ярко горевшем свете. Он узнал человека с первого взгляда, и сердце его похолодело.
Мужчина, одетый в черные брюки и черную водолазку с длинными рукавами, подошел к кровати и, глядя на него сверху вниз, проговорил:
– Привет, Джо. Или, может быть, правильнее было бы сказать «Привет, Кризи»?
Мужчина держал в правой руке черный саквояж, наподобие тех, что в былые времена носили доктора. Джо Ролинз остолбенел. Прежде чем он снова смог нормально двигаться, прошло не менее минуты. Он приподнялся и сел в постели.
– Пойди, Джо, принеси все сюда.
Взгляд Джо Ролинза напоминал взгляд змеи, загнанной в угол мангустом, глядевшим ей прямо в глаза. Голос его был похож на сдавленный хрип.
– Что принести?
– Деньги, Джо, то, что от них осталось. Давай иди за деньгами, они у тебя в ванной лежат.
Снова раздался сдавленный хрип:
– Какие деньги?
– Те деньги, Джо, которые тебе дал сенатор Джеймс Грэйнджер. Давай отправляйся за ними, и если ты там себе хоть десять центов оставишь, я тебе яйца отрежу… Знаешь, Джо, если я это сделаю, девица, которая только что ушла, всю твою тысячу мне с удовольствием за это отдаст.
Джо Ролинз очень медленно, очень осторожно слез с кровати и подошел к стулу, на спинке которого висела его одежда.
– Да ладно, Джо, не кокетничай, можешь сходить в ванную в чем мать родила.
Еле передвигая ноги, Ролинз поплелся в ванную. Густые черные волосы, покрывавшие его спину, свалялись. Когда он дошел до двери, голос его остановил. Звучал он мягко, почти вкрадчиво.
– Джо, не забудь захватить и свой пистолет – ту маленькую «беретту», которую ты всегда кладешь рядом со своими грязными сокровищами. И вот еще что, Джо: когда будешь выходить из ванной, деньги у тебя будут в правой руке, а «беретта» – в левой, ты будешь держать ее за кончик дула большим и указательным пальцами.
Ролинз уже собрался было войти в ванную, как мягкий, бархатный голос раздался снова.
– Имей в виду, Джо, если тебе вдруг придет в голову мысль взять пистолет в руку и направить его на меня, сам понимаешь, я этому только обрадуюсь.
Спустя минуту Джо Ролинз вышел из ванной. В правой руке он держал толстую пачку стодолларовых купюр. В левой – небольшой черный пистолет. Он зажал его большим и указательным пальцами за самый кончик дула.
– Джо, брось все на кровать.
Деньги и пистолет шмякнулись на матрас, покрытый простыней.
Кризи наклонился, поднял с пола черную сумку и сделал знак в сторону двери.
* * *
Отрезать указательный палец левой руки большого труда не составило, тем более что хирургическая пила была достаточно острой, а Кризи был человеком сильным. Он применил сильно действующую местную анестезию, поэтому левая рука Джо Ролинза, до самого плеча, онемела и потеряла чувствительность на двадцать четыре часа.
Они сидели рядом. На столе перед ними лежали квадратный деревянный брусок, небольшая серебристая хирургическая пила, шприц, электрический коагулятор – прибор для свертывания крови, марля, бинт. Кризи работал ловко, в его движениях чувствовался большой опыт. Он положил негнущийся палец на деревянный брусок. Устранил кровотечение в месте разреза, приложил к нему марлю, смазанную дезинфицирующим составом, и забинтовал руку.
Потом он достал из черного чемоданчика небольшую, но увесистую металлическую коробочку и раскрыл ее. Из нее вырвался белесый пар. Кризи положил палец в коробочку, вдавил его посильнее в сухой лед и плотно ее закрыл. Когда он убрал все со стола в свой черный саквояж и снова заговорил, голос его звучал так же вкрадчиво и мягко, как раньше.
– Если ты, Джо, снова вздумаешь воспользоваться моим именем, я узнаю, где тебя найти. Мне станет известна любая твоя нора, любое логово, любая самая маленькая дыра, куда ты решишь забиться, даже если ты за нее будешь платить по штуке баксов за ночь.
Джо сидел совершенно неподвижно, глядя на забинтованную руку.
– Я думал, ты помер, – пробормотал он. – Все так считали.
– Так оно и есть, Джо, и если кто-нибудь когда-нибудь выяснит, что это не так, ты, Джо, очень скоро очутишься именно там, где, по всеобщему мнению, пребываю теперь я.
Он вышел из гостиной в спальню и тут же вернулся, держа в руке пачку денег. Джо Ролинз как будто окаменел. Кризи отсчитал сто стодолларовых купюр и положил их на стол.
– Здесь десять штук, Джо. Это тебе подъемные. Только в следующий раз рекомендую заранее думать, в какие игры играть, а в какие нет – для такого покера, как этот, у тебя кишка тонка.
Кризи взял свой саквояж и вышел в коридор.
Глава 6
Майкл Саид исследовал дом, испытывая какое-то странное чувство. Он знал, что строительством руководила жена Кризи Надя. Целых два года она придирчиво и внимательно следила за перестройкой старой части дома и возведением нового крыла. Все комнаты были просторными, с высокими сводчатыми потолками. Кризи любил простор.
Хотя дом был построен на старинный манер – из больших известняковых плит, доставленных из местной каменоломни, окна его были прямоугольными, очень большими, из каждой комнаты открывался вид на разные стороны острова.
Через небольшой коридор он прошел в спальню, к которой примыкала ванная. Из ее окна был виден маяк в Газри и бескрайний простор моря. Майкл знал, что пройдет два месяца, и он будет ночевать именно в этой просторной комнате.
На стене спальни висели два портрета, написанных маслом. На одном была изображена Надя, на другом – Джулия, когда ей было два года. Как-то, показав ему эти портреты, Кризи сказал:
– Женщина, которая приедет сюда со мной, будет здесь жить только по необходимости. С этого времени твоей семьей станут Надя и Джулия.
Он долго стоял и смотрел на картины, потом прошел в ванную. Даже она была построена с размахом – в одном ее углу стояла душевая кабинка с большим медным душем на длинном шланге, в другом – глубокая, похожая на бочку деревянная ванна с высокими бортиками. В отдельной кабинке стоял унитаз.
Майкл вспомнил, как однажды Кризи рассказал ему о своей первой поездке в Японию. Там он оказался с одной японкой в типичной сельской гостинице. Пока он раздевался, она наполнила похожую на бочку ванну водой. Он сразу же сел в деревянную бочку. Девушка пришла в ужас.
– Как же ты смоешь с себя грязь? – спросила она. – В ванну можно залезть только чистым, – сказала японка, заставила его выбраться из бочки и усадила на низенькую деревянную скамейку.
После этого она вылила из ванны всю воду, наполнила ее снова: вымыла его голову и тело, поливая его водой из небольшого черпака, а он сидел на скамеечке. Потом они вдвоем забрались в высокую деревянную бочку и лежали в ней полчаса.
Кризи рассказал, что поскольку этот дом был первым в его жизни, он решил все три ванные комнаты оборудовать на японский манер – сначала надо тщательно вымыться под душем и уже только потом лезть в ванну.
– А Надя тебя тоже мыла? – спросил Майкл.
Кризи с серьезным видом кивнул.
– Да, всегда. Это у нас был своего рода ритуал. Особенно ей нравилось намыливать мне голову.
Мальчик вышел из дома, подошел к бассейну и нырнул в прохладную воду. В одном и том же ритме он проплыл бассейн шестьдесят раз. Когда он вылез, у него ныли все мышцы. Ко времени приезда Кризи он будет проплывать бассейн больше сотни раз. Тогда он наверняка сможет обогнать его в заплыве хоть на две длины, хоть на четыре – вообще на любое расстояние.
* * *
Леони Меклер потратила часть денег Кризи. Уже много лет она не позволяла себе сорить деньгами. Леони узнала, что в ближайшие полгода на Гоцо будет стоять жара. Поэтому она накупила кучу ярких купальников, саронгов и маек. Для вечера она выбрала несколько легких длинных платьев, в основном с открытой спиной, но плотно облегавших талию. Потом в своем любимом магазине французской фирмы «Ланком» она купила кремы для лица и другую косметику.
Глава 7
Когда сенатор Джеймс Грэйнджер бывал в Вашингтоне, то всегда садился за письменный стол в восемь утра и напряженно работал до часа дня. В то утро ровно в девять раздался звонок по его личному телефону. Голос в трубке произнес:
– Локербай, 15 мая.
Сенатор взглянул на свой «Ролекс». Календарь показывал 25 мая.
– Продолжайте, – сказал он в трубку.
– В десять часов к вам в кабинет со срочной почтой «Ди-эйч-эл» курьер по имени Гарри Уайт доставит посылку. Посылка эта от меня. Запретите службе безопасности подвергать ее обычной проверке. Вскройте ее сами, когда в кабинете никого не будет. В посылке вы найдете то доказательство, которое просили меня представить, и кое-что еще. В следующий раз я с вами свяжусь через пару недель.
В трубке раздались короткие гудки. Сенатор тут же связался с начальником службы безопасности.
В десять часов четыре минуты Грэйнджеру по селекторной связи позвонил секретарь и сообщил, что в приемной находятся курьер срочной почты «Ди-эйч-эл», доставивший ему посылку, и сотрудник охраны. Грэйнджер распорядился пропустить их в кабинет.
Сенатор спросил охранника:
– Вы проверили личность этого человека?
– Да, сенатор, – ответил тот. – Его зовут Гарри Уайт. Он работает в «Ди-эйч-эл».
Курьер держал в руке тяжелый металлический чемоданчик. Он положил его на стол перед сенатором, прикрыв сверху листком бумаги. Когда оба мужчины вышли из комнаты, сенатор взял листок, на котором было написано шесть цифр. Грэйнджер взглянул на чемоданчик. Под его ручкой было два числовых замка по три цифры в каждом. Он придвинул его ближе, набрал написанные на бумаге комбинации и раскрыл чемоданчик.
В нем лежали две толстые пачки стодолларовых купюр, перетянутые резинками, небольшая металлическая коробочка и листок бумаги с отпечатанным на машинке текстом.
Прежде всего сенатор прочел текст послания.
«Я встретился с Джо Ролинзом и взял у него сто шестьдесят тысяч долларов, принадлежащих вам. Ему я оставил десять тысяч „подъемных“ – если это выражение вам не известно, спросите, что оно означает у опытного игрока в покер. Я мог бы сообщить об этом деле в полицию, однако сразу же началось бы расследование, в котором, думаю, ни вы, ни я не заинтересованы. Прилагаю также вещественное доказательство, необходимое для удостоверения личности Джо Ролинза. Передайте его на экспертизу вашим приятелям из ФБР вместе со стаканом из вашего сейфа, на котором сохранились мои отпечатки пальцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
* * *
Когда они вышли на мостовую Кингс-роуд, Кризи взглянул на часы и сказал:
– Возьму такси – иначе опоздаю в аэропорт.
Леони понимающе кивнула.
– Когда ты мне позвонишь?
– Через неделю.
Она заметила на его лице нетерпение, но тем не менее спросила:
– Когда мы отправимся на Гоцо? Мне нужно это знать, чтобы успеть сдать квартиру, тогда я смогу быстрее выплатить банку проценты за полгода.
– Недели через две-три, – ответил Кризи. – Я тебе скоро позвоню.
Он повернулся и быстро пошел по улице.
* * *
Леони стояла на мостовой и смотрела, как он, удаляясь, идет среди других пешеходов своей странной походкой.
Потом она осмотрела свое платье и новые туфли. На душе остался неприятный осадок, словно ее просто использовали и выкинули за ненадобностью. Она подняла взгляд. Кризи возвращался. Подойдя к ней, он спросил:
– Сколько тебе еще надо, чтобы выкупить квартиру?
– Тринадцать тысяч четыреста двадцать фунтов и пятьдесят семь пенсов.
– Под какой процент ты брала кредит?
– Семнадцать с половиной в год.
Он с полминуты прикидывал что-то в уме, потом достал из заднего кармана брюк толстую пачку стодолларовых банкнот, отсчитал несколько, сунул ей в руку и сказал:
– Это должно покрыть платежи по процентам за следующие полгода… Я тебе перезвоню.
Она так и осталась стоять, сжимая в руке деньги и глядя ему в спину. Взмахнув рукой, Кризи остановил такси и сел в машину. Она повернулась и побрела по улице в противоположном направлении, пока не увидела вывеску какого-то бара. Первым делом Леони прошла прямо в дамскую комнату и пересчитала деньги. Он дал ей как минимум на сотню долларов больше, чем нужно было заплатить в банк.
Леони взглянула в зеркало, слегка подправила макияж и отправилась в бар.
– Какое у вас лучшее марочное шампанское?
– «Дом Периньон» 1959 года.
– Принесите мне бутылку.
Бармен принес шампанское в ведерке со льдом. Через час он заметил, что женщина допила бутылку до дна. После этого она взяла из сумочки носовой платок и вытерла слезы, катившиеся по щекам.
* * *
Джо Ролинз заплатил по высшему разряду, а когда он платил по высшему разряду, он всегда рассчитывал на лучшее. Находился он в номере гостиницы «Карлтон» в Каннах. Номер был действительно роскошный, однако девица могла бы быть и получше, а ей он заплатил тоже по высшему разряду.
– Перевернись, – буркнул он.
Она перевернулась. Он напрягся и попытался войти ей в задний проход. Она пробормотала что-то по-французски и отодвинулась.
– Черт тебя дери, – прошипел он. – Я тебе пятьсот зеленых заплатил.
– За это надо еще пятьсот, – безразлично сказала она.
Он смачно выругался и произнес:
– Ладно, сука.
Он снова попытался войти ей в анальное отверстие, однако она опять отстранилась.
– Деньги вперед, – сказала проститутка.
Последовало очередное проклятие. Джо Ролинз скатился с кровати и пошел в ванную. Через минуту он вышел, держа в руке пять банкнот по сто долларов. Шлюха взяла их и внимательно изучила каждую купюру, как и предыдущие пять.
– Нормально, – сказала она. – Давай действуй.
Обошелся он с ней жестоко, но долго продержаться не смог. Когда все было кончено, он, удовлетворенно хрюкнув, откатился в сторону.
Через несколько секунд женщина собрала свои вещи, – взяла вместительную сумку и скрылась в ванной. Еще через пять минут она вышла полностью одетая. На мужчину даже не взглянула, просто пересекла комнату и вышла в коридор. Джо Ролинз услышал, как за ней захлопнулась дверь.
«Вот сука», – подумал он, и в этот момент все мысли в его голове как ветром сдуло. Тяжелые коричневатые шторы, закрывавшие балконную дверь, раздвинулись – за ними стоял человек.
Джо Ролинзу всегда нравилось заниматься любовью при ярко горевшем свете. Он узнал человека с первого взгляда, и сердце его похолодело.
Мужчина, одетый в черные брюки и черную водолазку с длинными рукавами, подошел к кровати и, глядя на него сверху вниз, проговорил:
– Привет, Джо. Или, может быть, правильнее было бы сказать «Привет, Кризи»?
Мужчина держал в правой руке черный саквояж, наподобие тех, что в былые времена носили доктора. Джо Ролинз остолбенел. Прежде чем он снова смог нормально двигаться, прошло не менее минуты. Он приподнялся и сел в постели.
– Пойди, Джо, принеси все сюда.
Взгляд Джо Ролинза напоминал взгляд змеи, загнанной в угол мангустом, глядевшим ей прямо в глаза. Голос его был похож на сдавленный хрип.
– Что принести?
– Деньги, Джо, то, что от них осталось. Давай иди за деньгами, они у тебя в ванной лежат.
Снова раздался сдавленный хрип:
– Какие деньги?
– Те деньги, Джо, которые тебе дал сенатор Джеймс Грэйнджер. Давай отправляйся за ними, и если ты там себе хоть десять центов оставишь, я тебе яйца отрежу… Знаешь, Джо, если я это сделаю, девица, которая только что ушла, всю твою тысячу мне с удовольствием за это отдаст.
Джо Ролинз очень медленно, очень осторожно слез с кровати и подошел к стулу, на спинке которого висела его одежда.
– Да ладно, Джо, не кокетничай, можешь сходить в ванную в чем мать родила.
Еле передвигая ноги, Ролинз поплелся в ванную. Густые черные волосы, покрывавшие его спину, свалялись. Когда он дошел до двери, голос его остановил. Звучал он мягко, почти вкрадчиво.
– Джо, не забудь захватить и свой пистолет – ту маленькую «беретту», которую ты всегда кладешь рядом со своими грязными сокровищами. И вот еще что, Джо: когда будешь выходить из ванной, деньги у тебя будут в правой руке, а «беретта» – в левой, ты будешь держать ее за кончик дула большим и указательным пальцами.
Ролинз уже собрался было войти в ванную, как мягкий, бархатный голос раздался снова.
– Имей в виду, Джо, если тебе вдруг придет в голову мысль взять пистолет в руку и направить его на меня, сам понимаешь, я этому только обрадуюсь.
Спустя минуту Джо Ролинз вышел из ванной. В правой руке он держал толстую пачку стодолларовых купюр. В левой – небольшой черный пистолет. Он зажал его большим и указательным пальцами за самый кончик дула.
– Джо, брось все на кровать.
Деньги и пистолет шмякнулись на матрас, покрытый простыней.
Кризи наклонился, поднял с пола черную сумку и сделал знак в сторону двери.
* * *
Отрезать указательный палец левой руки большого труда не составило, тем более что хирургическая пила была достаточно острой, а Кризи был человеком сильным. Он применил сильно действующую местную анестезию, поэтому левая рука Джо Ролинза, до самого плеча, онемела и потеряла чувствительность на двадцать четыре часа.
Они сидели рядом. На столе перед ними лежали квадратный деревянный брусок, небольшая серебристая хирургическая пила, шприц, электрический коагулятор – прибор для свертывания крови, марля, бинт. Кризи работал ловко, в его движениях чувствовался большой опыт. Он положил негнущийся палец на деревянный брусок. Устранил кровотечение в месте разреза, приложил к нему марлю, смазанную дезинфицирующим составом, и забинтовал руку.
Потом он достал из черного чемоданчика небольшую, но увесистую металлическую коробочку и раскрыл ее. Из нее вырвался белесый пар. Кризи положил палец в коробочку, вдавил его посильнее в сухой лед и плотно ее закрыл. Когда он убрал все со стола в свой черный саквояж и снова заговорил, голос его звучал так же вкрадчиво и мягко, как раньше.
– Если ты, Джо, снова вздумаешь воспользоваться моим именем, я узнаю, где тебя найти. Мне станет известна любая твоя нора, любое логово, любая самая маленькая дыра, куда ты решишь забиться, даже если ты за нее будешь платить по штуке баксов за ночь.
Джо сидел совершенно неподвижно, глядя на забинтованную руку.
– Я думал, ты помер, – пробормотал он. – Все так считали.
– Так оно и есть, Джо, и если кто-нибудь когда-нибудь выяснит, что это не так, ты, Джо, очень скоро очутишься именно там, где, по всеобщему мнению, пребываю теперь я.
Он вышел из гостиной в спальню и тут же вернулся, держа в руке пачку денег. Джо Ролинз как будто окаменел. Кризи отсчитал сто стодолларовых купюр и положил их на стол.
– Здесь десять штук, Джо. Это тебе подъемные. Только в следующий раз рекомендую заранее думать, в какие игры играть, а в какие нет – для такого покера, как этот, у тебя кишка тонка.
Кризи взял свой саквояж и вышел в коридор.
Глава 6
Майкл Саид исследовал дом, испытывая какое-то странное чувство. Он знал, что строительством руководила жена Кризи Надя. Целых два года она придирчиво и внимательно следила за перестройкой старой части дома и возведением нового крыла. Все комнаты были просторными, с высокими сводчатыми потолками. Кризи любил простор.
Хотя дом был построен на старинный манер – из больших известняковых плит, доставленных из местной каменоломни, окна его были прямоугольными, очень большими, из каждой комнаты открывался вид на разные стороны острова.
Через небольшой коридор он прошел в спальню, к которой примыкала ванная. Из ее окна был виден маяк в Газри и бескрайний простор моря. Майкл знал, что пройдет два месяца, и он будет ночевать именно в этой просторной комнате.
На стене спальни висели два портрета, написанных маслом. На одном была изображена Надя, на другом – Джулия, когда ей было два года. Как-то, показав ему эти портреты, Кризи сказал:
– Женщина, которая приедет сюда со мной, будет здесь жить только по необходимости. С этого времени твоей семьей станут Надя и Джулия.
Он долго стоял и смотрел на картины, потом прошел в ванную. Даже она была построена с размахом – в одном ее углу стояла душевая кабинка с большим медным душем на длинном шланге, в другом – глубокая, похожая на бочку деревянная ванна с высокими бортиками. В отдельной кабинке стоял унитаз.
Майкл вспомнил, как однажды Кризи рассказал ему о своей первой поездке в Японию. Там он оказался с одной японкой в типичной сельской гостинице. Пока он раздевался, она наполнила похожую на бочку ванну водой. Он сразу же сел в деревянную бочку. Девушка пришла в ужас.
– Как же ты смоешь с себя грязь? – спросила она. – В ванну можно залезть только чистым, – сказала японка, заставила его выбраться из бочки и усадила на низенькую деревянную скамейку.
После этого она вылила из ванны всю воду, наполнила ее снова: вымыла его голову и тело, поливая его водой из небольшого черпака, а он сидел на скамеечке. Потом они вдвоем забрались в высокую деревянную бочку и лежали в ней полчаса.
Кризи рассказал, что поскольку этот дом был первым в его жизни, он решил все три ванные комнаты оборудовать на японский манер – сначала надо тщательно вымыться под душем и уже только потом лезть в ванну.
– А Надя тебя тоже мыла? – спросил Майкл.
Кризи с серьезным видом кивнул.
– Да, всегда. Это у нас был своего рода ритуал. Особенно ей нравилось намыливать мне голову.
Мальчик вышел из дома, подошел к бассейну и нырнул в прохладную воду. В одном и том же ритме он проплыл бассейн шестьдесят раз. Когда он вылез, у него ныли все мышцы. Ко времени приезда Кризи он будет проплывать бассейн больше сотни раз. Тогда он наверняка сможет обогнать его в заплыве хоть на две длины, хоть на четыре – вообще на любое расстояние.
* * *
Леони Меклер потратила часть денег Кризи. Уже много лет она не позволяла себе сорить деньгами. Леони узнала, что в ближайшие полгода на Гоцо будет стоять жара. Поэтому она накупила кучу ярких купальников, саронгов и маек. Для вечера она выбрала несколько легких длинных платьев, в основном с открытой спиной, но плотно облегавших талию. Потом в своем любимом магазине французской фирмы «Ланком» она купила кремы для лица и другую косметику.
Глава 7
Когда сенатор Джеймс Грэйнджер бывал в Вашингтоне, то всегда садился за письменный стол в восемь утра и напряженно работал до часа дня. В то утро ровно в девять раздался звонок по его личному телефону. Голос в трубке произнес:
– Локербай, 15 мая.
Сенатор взглянул на свой «Ролекс». Календарь показывал 25 мая.
– Продолжайте, – сказал он в трубку.
– В десять часов к вам в кабинет со срочной почтой «Ди-эйч-эл» курьер по имени Гарри Уайт доставит посылку. Посылка эта от меня. Запретите службе безопасности подвергать ее обычной проверке. Вскройте ее сами, когда в кабинете никого не будет. В посылке вы найдете то доказательство, которое просили меня представить, и кое-что еще. В следующий раз я с вами свяжусь через пару недель.
В трубке раздались короткие гудки. Сенатор тут же связался с начальником службы безопасности.
В десять часов четыре минуты Грэйнджеру по селекторной связи позвонил секретарь и сообщил, что в приемной находятся курьер срочной почты «Ди-эйч-эл», доставивший ему посылку, и сотрудник охраны. Грэйнджер распорядился пропустить их в кабинет.
Сенатор спросил охранника:
– Вы проверили личность этого человека?
– Да, сенатор, – ответил тот. – Его зовут Гарри Уайт. Он работает в «Ди-эйч-эл».
Курьер держал в руке тяжелый металлический чемоданчик. Он положил его на стол перед сенатором, прикрыв сверху листком бумаги. Когда оба мужчины вышли из комнаты, сенатор взял листок, на котором было написано шесть цифр. Грэйнджер взглянул на чемоданчик. Под его ручкой было два числовых замка по три цифры в каждом. Он придвинул его ближе, набрал написанные на бумаге комбинации и раскрыл чемоданчик.
В нем лежали две толстые пачки стодолларовых купюр, перетянутые резинками, небольшая металлическая коробочка и листок бумаги с отпечатанным на машинке текстом.
Прежде всего сенатор прочел текст послания.
«Я встретился с Джо Ролинзом и взял у него сто шестьдесят тысяч долларов, принадлежащих вам. Ему я оставил десять тысяч „подъемных“ – если это выражение вам не известно, спросите, что оно означает у опытного игрока в покер. Я мог бы сообщить об этом деле в полицию, однако сразу же началось бы расследование, в котором, думаю, ни вы, ни я не заинтересованы. Прилагаю также вещественное доказательство, необходимое для удостоверения личности Джо Ролинза. Передайте его на экспертизу вашим приятелям из ФБР вместе со стаканом из вашего сейфа, на котором сохранились мои отпечатки пальцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41