– Мне пришлось ее усовершенствовать после того, как я однажды вечером вернулся домой, а около моего бара сидел Кризи и спокойно себе выпивал.
Миллер с улыбкой спросил:
– Что же он сделал с доберманом и Мигелем?
– И того и другого усыпил до утра зарядами со снотворным.
Макси усмехнулся.
– Он этому научился в Родезии. Мы освоили такой прием, когда пришлось спасать десятки тысяч животных. Тогда, после возведения плотины «Кариба», был затоплен водой огромный район в долине Замбези. Иногда Кризи брал увольнительные и помогал тем, кто перевозил спящих зверей в безопасные места.
– Что же, по-вашему, нам теперь надо делать? – вернулся к текущим проблемам Грэйнджер.
– Ровным счетом ничего, – ответил Миллер. – Мы оставим все как есть. Только при разговорах между собой и по телефону надо всегда помнить, что все они прослушиваются. Кстати, именно это обстоятельство дает нам некоторые преимущества.
– Как это понять?
Миллер тщательно подбирал слова для ответа.
– Засада или похищение – это типично военная ситуация. Она подразумевает наличие нападающих и обороняющихся. Для тех, кто защищается, решающее значение имеют два фактора – точное время и место, где будет устроена засада.
– Как же мы узнаем об этом?
– Все дело в том, что сейчас мы сами имеем шанс определить время и место нападения.
– Каким образом?
Все три телохранителя одновременно улыбнулись. На этот вопрос ответил Рене.
– Дня через два-три вы, сенатор, позвоните из дома и условитесь с молодой женщиной о свидании… Во время беседы скажите, что на встречу придете без телохранителей.
Сенатор взглянул на них и тоже улыбнулся.
Глава 35
– Я хочу, чтобы ты отрастил усы.
Майкл обернулся и удивленно посмотрел на Кризи.
– Зачем?
– Потому что по статистике пятьдесят процентов молодых палестинцев носят усы. – Кризи ухмыльнулся. – У некоторых палестинок они, как известно, тоже есть. Кроме того, с усами ты будешь выглядеть лет на двадцать.
Они сидели рядом на бортике бассейна, спустив ноги в воду.
– Месяца через четыре, – сказал Кризи, переходя на серьезный тон, – ты будешь готов. Тогда мы и проведем операцию. – Подсчитав что-то в уме, он продолжил: – Леони уедет отсюда через пять недель. После этого вся твоя подготовка будет проходить здесь. В подвале я оборудую тир для стрельбы из пистолета, а снайперскую винтовку с глушителем возьму у Джорджа. Стрелять из нее сможешь в пустынных скалах за Та-Ченчем.
– Джордж говорил мне, что снайперская винтовка – мое самое слабое место, – сказал Майкл.
– К сожалению, это слабое место всех бойцов отряда Джорджа, включая его самого.
– В чем же здесь дело?
– В темпераменте, – ответил Кризи. – В средиземноморском темпераменте, иначе говоря, в нетерпении. Это качество прекрасно, когда речь идет о пистолете или автомате. С автоматом, кстати, ты управляешься отлично, чувствуешь ритм стрельбы. Через четыре месяца у тебя будет неплохой шанс превзойти самого себя.
– Думаешь, я смогу стрелять так же, как ты?
– Нет, как я, ты стрелять не будешь, но у тебя это получится лучше, чем у меня, когда я был в твоем возрасте. А когда тебе придется иметь дело со снайперской винтовкой, нужно будет целиком изменить образ мышления, учиться терпению и сосредоточенности. Тебе необходимо будет научиться часами лежать не двигаясь. Лучшие в мире снайперы – гуркхи.
– Гуркхи?
– Да, это народ, живущий в Непале. Они и по сей день служат наемниками в английской и индийской армиях. Мужчины у них, как правило, очень маленького роста, но они – лучшие солдаты из всех, каких мне доводилось встречать… и лучшие снайперы. После отъезда Леони один из них приедет сюда. Ему уже за шестьдесят, он вышел в отставку, но я, наверное, не ошибусь, если скажу, что этот человек – лучший в мире снайпер. Он будет учить тебя этому искусству.
– А ты разве плохой снайпер? – распаляясь спросил Майкл.
– Нет, – спокойно ответил Кризи. – Но я и в подметки не гожусь Рамбахадуру Раи. Он может пролежать совершенно неподвижно в течение сорока восьми часов, а потом отбить горлышко пивной бутылки, которая будет стоять в четырех сотнях метров от него. Сразу после отъезда Леони он прилетит сюда и месяц будет учить тебя своему искусству.
– Мне кажется, Леони не хочется уезжать, – тихо заметил Майкл.
– У нее нет другого выхода, – ответил Кризи. – Это предусмотрено нашим контрактом. Ты же знаешь о нем.
Майкл ударил ногами по воде, так что брызги разлетелись по всему бассейну.
– Знаешь, с тобой почему-то стало гораздо легче иметь дело, – сказал он. – А мне будет очень недоставать ее стряпни… и тебе тоже.
Кризи пожал плечами и проговорил:
– Да, она отлично готовит. Леони – замечательная женщина. Должен признать, что первые три месяца я себя с ней вел слишком жестко. Но, как бы то ни было, через пять недель она должна будет уехать.
Именно в этот момент Леони вышла из кухни с подносом в руках, как будто почувствовала, что мужчины говорят о ней. Она поставила поднос на стол под решетчатым навесом и громко сказала:
– Обед готов.
На столе стояли аппетитные мясные блюда, салаты, разные сыры и холодное вино. За едой Майкл взглянул на Леони и спросил ее:
– Я вечером собираюсь в Ла-Гротту. Не хочешь со мной туда пойти?
– Ничего не имею против. Но только при том условии, что ты выпьешь не больше четырех бутылочек пива. Тебе еще неделю надо соблюдать режим.
– Обещаю, – серьезно сказал Майкл.
– А почему бы нам туда всем вместе не пойти? – спросил Кризи.
Леони в удивлении взглянула на него.
– Всем туда пойти? На дискотеку?
– Конечно. Почему бы и нет? Музыка там отличная, да и пиццу делают неплохую.
– Забавно… И что, ты, может быть, со мной там еще и танцевать собираешься?
– Обязательно.
– Я тоже с тобой танцевать хочу! – воскликнул Майкл.
Их застольную беседу прервал телефонный звонок. Майкл пошел на кухню. Скоро он вернулся и сказал:
– Это тебя, Кризи. Какой-то мужчина звонит по международной. Имени он не назвал, только просил передать, что говорит австралиец.
Кризи вернулся через десять минут. Он сел на свое место и сказал:
– Да, давайте сегодня вечером хорошенько повеселимся. Завтра утром мне придется уехать. Меня не будет неделю, может быть, дней десять.
Глава 36
– Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
Фрэнк Миллер с сильнейшим австралийским выговором ответил:
– Милый, мне тебя тоже очень недостает.
Сенатор Джеймс Грэйнджер хрипло рассмеялся. Они сидели за столиком в дальнем конце бассейна. Каждый держал исписанный листок бумаги. Миллер очень сдержанно произнес:
– Сенатор, нужно произнести эту фразу очень выразительно. Это крайне важно. Звонок этот надо будет сделать сегодня вечером. Вы должны говорить совершенно естественно, это жизненно важно.
Грэйнджер усмехнулся.
– Ты имеешь в виду, что я должен изобразить беседу с любовницей?
– Именно этого я от вас и добиваюсь. Давайте начнем с самого начала.
Сенатор глотнул виски, бросил взгляд на бумагу и повторил:
– Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
– Милый, мне тебя тоже очень недостает.
Грэйнджер снова разразился хохотом, а австралиец в отчаянии вздохнул.
Успокоившись, сенатор попросил:
– Фрэнк, расскажи мне что-нибудь об этой девушке. Сколько ей лет?
– Думаю, двадцать семь-двадцать восемь.
– Она красива?
– Да, очень.
Сенатор широко развел руками и сказал:
– Знаешь, если бы за столом напротив меня сидела очаровательная молодая женщина, а не волосатый детина, я бы, наверное, произнес эту фразу гораздо естественнее и без такого надрыва.
Австралиец в упор уставился на собеседника.
– Может, мне купить себе парик и сделать пару инъекций силикона?
Как раз в этот момент их беседу прервал Макси Макдональд. Он подошел и сказал:
– Сенатор, у меня для вас, к сожалению, невеселые новости. Мне только что позвонили из Мехико. Мать Мигеля отлично себя чувствует. Настолько, что сегодня утром она со своим только что вернувшимся и, очевидно, очень разбогатевшим сыном была в ювелирном магазине. Он купил ей там очень дорогой золотой браслет.
На лице сенатора не осталось и следов веселья. Он обескураженно пробормотал:
– Ну и сволочь… А мы с женой так хорошо к нему относились.
Телохранители хранили молчание, потом Макси спросил:
– Вы хотите, чтоб с ним стряслась какая-нибудь неприятность?
– Какая именно?
Макси пожал плечами.
– Мой приятель, который там живет, официально удалился от дел, но за небольшой гонорар, который будет скорее всего существенно меньше, чем цена браслета, он с удовольствием отвинтит Мигелю голову… или любую другую часть тела.
Взглянув на сенатора, Фрэнк заметил, что он напряженно размышляет о предложении Макси. В конце концов Грэйнджер покачал головой.
– Нет, Макси, спасибо тебе, но я этого делать не стану. Пусть такого рода делами занимаются типы вроде братьев Моретти.
– Как скажете, сенатор.
– Поставь свой стул рядом со стулом мистера Грэйнджера, – сказал Фрэнк, обратившись к Макси, – и если он снова начнет смеяться, разрешаю тебе хорошенько ему врезать. – Он кивнул сенатору. – Давайте продолжим, мистер Грэйнджер.
Сенатор взял листок.
– Хорошо, поехали дальше. Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
– Джим, милый, мне тебя тоже очень недостает.
Теперь от смеха чуть не задохнулся Макси Макдональд. Миллер бросил на него испепеляющий взгляд и со злостью прошипел:
– Иди-ка ты лучше отсюда подальше и займись чем-нибудь полезным.
Родезиец ушел, давясь от смеха.
– Не переживай, – успокаивающе сказал Грэйнджер. – Я знаю, как это важно, и сейчас сосредоточусь. Не беспокойся за меня, Фрэнк, в колледже я играл в нашем любительском театре. Должен тебе сказать, я был просто отличным актером. – Он обезоруживающе улыбнулся. – Любой мало-мальски заметный политик обязательно должен быть хорошим актером.
Они снова начали репетировать, и на этот раз все прошло гладко. Голос Грэйнджера звучал совершенно искренне.
– Николь, дорогая, я страшно по тебе соскучился.
– Джим, милый, мне тебя тоже очень недостает.
– Так больше не может продолжаться. Мы должны встретиться.
– Но как, милый? Если тебя днем и ночью опекают эти телохранители?
Грэйнджер вздохнул.
– Дорогая, если бы это продолжалось несколько дней или даже пару недель, я бы еще мог с этим смириться. Но такое положение может сохраняться месяцы… Знаешь, я здесь кое о чем подумал…
– О чем, Джим?
– Я подумал о том, чтобы снять квартиру и время от времени ускользать от своих телохранителей, хотя бы на пару часов.
– Как же тебе это удастся, Джим?
– Положись на меня, дорогая. Как только я найду приличное место, тут же пошлю тебе ключ. А потом перезвоню, и мы договоримся о времени.
– Но я уже не могу ждать, любимый… Мне так без тебя одиноко.
– Мне тоже, радость моя. Я уже просто одурел от работы и всей этой нервотрепки с телохранителями. Мне давно уже пора немного расслабиться.
Миллер попытался выдавить из себя лукавый женский смешок, потом сказал:
– А это, любимый, ты уж мне предоставь.
Грэйнджер усмехнулся, но голос его продолжал звучать серьезно.
– Конечно, дорогая. Слушай, мне уже пора бежать. Я скоро с тобой свяжусь. Чао.
– Чао, – ответил Миллер, оторвал взгляд от текста и одобрительно кивнул. – Неплохо получилось, сенатор, просто очень хорошо. Еще пару раз порепетируем, и вечером можно звонить.
– У меня к тебе есть вопрос, – серьезно сказал Грэйнджер.
– Слушаю вас.
– Когда наконец ты и два твоих помощника перестанете величать меня сенатором, перейдете на ты и будете называть меня просто Джим?
Со столь же серьезным видом австралиец ответил:
– Как только мы перестанем на вас работать, сенатор… Так будет лучше… Долго эта бодяга не продлится. Думаю, через неделю все завершится. – Он взял со стола карандаш и легонько постучал им по своему листку бумаги. – Теперь я хочу, чтоб вы перечислили названия и адреса здешних ресторанов, в которых бываете.
– Хорошо, – сказал сенатор, – только сначала в двух словах набросай мне план операции.
– Этот план, – ответил Миллер, – на самом деле очень прост, как, впрочем, и все реалистичные замыслы. Мы проверим все рестораны из списка, который вы мне передадите, и выберем такой, откуда вы сможете исчезнуть через черный ход. После этого мы подыщем квартиру, в пяти минутах езды от этого ресторана. Вы договоритесь с парой друзей об ужине, перешлете Николь ключ и скажете ей номер квартиры. В доме, который мы выберем, будет несколько свободных квартир. Накануне ужина днем вы позвоните Николь. Обязательно назовете ей номер дома, но номер квартиры не укажете. Кроме того, вы скажете, что позже перезвоните ей в снятую квартиру, потому что точно не знаете, когда сможете прийти, но покинуть ее вы должны ровно в одиннадцать вечера. Макси будет сопровождать вас на ужин, он сядет с вами за столик. Рене, как обычно, будет стоять у входа в ресторан. Я буду в снятой квартире вместе с Николь. После первого блюда вы отправитесь в туалет, а оттуда выйдете из ресторана через заднюю дверь. Там вас будет ждать машина. На ней вы доедете до дома, где мы снимем квартиру. Это первый из двух опасных моментов нашего плана, я к нему вернусь позже. – Миллер потянулся к стоявшему перед ним стакану и отпил глоток минеральной воды. – Всю эту информацию, – продолжил он, – Моретти получат, прослушивая ваши телефонные разговоры. Они будут знать адрес дома, но не номер квартиры. Также они будут знать, когда вы выйдете из дома, а когда вы туда приедете, будет им неизвестно. Если у них есть мозги – а они у них есть, – Моретти попытаются вас похитить, когда вы будете выходить из дома прямо у дверей.
– Почему бы им это не сделать внутри самого дома?
– Потому что в ближайшие два-три дня мы снимем там на вымышленные имена еще несколько квартир. Таким образом, даже если Моретти достанут список жильцов дома, номер квартиры, где вас будет ждать Николь, они не смогут определить.
Грэйнджер кивнул, потом подумал и сказал:
– Но ведь как только я скажу Николь по телефону номер дома, они установят за ним наблюдение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41