Пусть Алексис волнуется и ломает голову. Если только она способна волноваться о чем-то или ком-то, кроме своей алчной, эгоистичной, безжалостной персоны.
Джинна впервые оказалась в Америке. Она провела насыщенный уик-энд в Манхэттене, осмотрела все достопримечательности, а потом отправилась на автобусе на окраину штата. Наконец девушка попала в Пилгрим-Лейк, где находился дом для престарелых под названием "Земной рай".
Большие часы на стене показывали половину третьего – точное время свидания с Джулианой Маринго. Джинна встала и прошла по раскрашенному коридору. Ее сердце громко стучало. Глупо волноваться по поводу того, что обещало стать тягостной и, вероятно, бесполезной встречей, но Джинна ничего не могла с собой поделать. Что-то подсказывало ей, что после месяцев пустых раскопок и поисков она наконец пришла в нужное место, к нужному человеку.
Постучав в дверь комнаты, Джинна подумала о том, что даже не знает, кем доводилась старая женщина Харри. Джулиана могла быть дальней свояченицей Харри и почти не помнить его.
– Вы что, весь день там собираетесь стоять? – раздался на удивление громкий голос.
Джинна набрала воздуха в легкие, толкнула дверь и вошла в комнату.
54
Я едва не умерла, когда Харри невозмутимо вошел в спальню Тома и застал меня там обнаженной, растрепанной. Но мое присутствие, похоже, не смутило брата, он воспринял его как нечто должное. Казалось, он знал, что это должно было произойти, и почти радовался этому.
Почему? Потому что он напился и не смог заняться со мной любовью вчера ночью? Однако ни один мужчина не способен на такую душевную щедрость – если ему не наплевать на женщину.
Невозмутимость Харри потрясла меня.
Занервничав, я принялась судорожно рассказывать ему о катании на коньках в Пилгрим-Лейке, о Джулиане, о наших общих ностальгических воспоминаниях. В первый момент мне больше ничего не пришло в голову. Однако через несколько минут нашей беседы я разозлилась на Харри, пришла в ярость.
Почему он не ревнует? Почему не чувствует себя преданным? Неужели ему нет дела до того, что я провела ночь с его лучшим другом?
Казалось, что он, напротив, испытывает облегчение оттого, что другой мужчина ублажил меня. Возможно, переспав с Томом, я невольно освободила Харри от сексуальных обязательств передо мной, которые ему не хотелось выполнять.
Почему? Что изменилось?
В моей голове стучали непроизнесенные вопросы, сердце сжалось от страха. В конце концов эта пытка стала для меня невыносимой, и я попросила Харри дать мне один из халатов Тома, чтобы я могла выбраться из кровати, сохранив некоторое достоинство.
– Мне надо разложить вещи, – сказала я. – Увидимся позже.
Уходя из комнаты, я заметила разочарование на лице Тома и удивление на лице Харри. Я направилась по коридору в мою спальню. Где прислуга? Почему в доме так тихо? Мои ноги дрожали от усталости – ночные радения отняли у меня немало сил. Я снова вспомнила о длительном воздержании, предшествовавшем моему приезду в Испанию.
Я захлопнула дверь моей комнаты и рухнула на кровать, презирая и ненавидя себя. Какой дурой я была, блюдя себя все эти месяца для Харри! Я берегла себя для человека, который обрадовался возможности избавиться от меня. Но могла ли я знать об этом? Короткие письма, которые я получала от Харри, томясь в Лондоне, говорили о том, что он с нетерпением ждет нашей встречи. Он ничем не выдавал того, что охладел ко мне, и я не имела оснований подозревать это.
Сейчас я утешала свое уязвленное самолюбие одним важным фактом: я не могла предвидеть, что после всех этих интриг, тайных замыслов, многолетней разлуки и совершенных нами убийств Харри потеряет ко мне интерес. Теперь, когда мы наконец обладали всем, о чем всегда мечтали, Харри в этом больше не нуждался. Трудно было не заметить иронии создавшейся ситуации, и я наконец рассмеялась. Жизнь крепко подшутила надо мной.
Другим утешением служило то, что у меня по-прежнему был Том. Я думала об этом, доставая и развешивая мою одежду, убирая косметические принадлежности. Однако вопрос заключался в следующем: нужен ли он мне? Я не знала точного ответа. Это подтолкнуло меня к мысли о том, что скорее всего он мне не нужен. Том был удобной заменой, чем-то временным. Однако если Харри и в дальнейшем не проявит интереса (какие гарантии я могла иметь на сей счет?), мне, возможно, придется длительное время довольствоваться Томом. Такая перспектива мгновенно оборвала мой смех.
Я позволила себе всерьез разозлиться на Харри. Не знаю, какими словами описать чистейшую ненависть к брату, охватившую меня в это мгновение (пока я механически закрепляла юбки на вешалках). Она прокатилась по моему телу горячей волной, обожгла меня, пробудила во мне жажду мести.
Я была не из тех людей, кто легко мириться с отказом. Моей первой реакцией всегда становится желание дать сдачи, отомстить за себя, любой ценой восторжествовать над обидчиком. И я не могла понять, почему должна внезапно изменить мою природу. Да и возможно ли это?
Пусть Харри разлюбил меня (сказала я себе), но готов ли он смириться с тем, что я полюблю Тома?
Если я хоть немного знала моего брата, то это беспечное, наплевательское отношение было единственным решением проблемы, единственным способом вернуть Харри. Придумав наступательный маневр, я немного воспрянула духом и вдруг услышала резкий стук в дверь.
– Кто там?
– Большой злой волк, – сказал Харри, входя.
Я продолжала разбирать вещи.
– Что тебе нужно?
Он прислонился к косяку, держа в руке бокал с молочно-белым «перно». Сейчас на Харри были бежевые хлопчатобумажные брюки и красная майка. Ему не помешало бы побриться.
– Мне надо поговорить с тобой, – произнес он суровым тоном.
– О чем?
– О тебе. Обо мне. О нас. О Томе.
– О Томе?
– Я не хочу, чтобы ты спала с ним.
Меня изумил его диктаторский тон.
– Правда? Почему бы и нет? Не говори мне, что ты ревнуешь, Харри.
– Это кажется тебе невероятным?
– После твоего вчерашнего исчезновения – да, кажется.
– Вчера я перебрал. Ничего не мог с собой поделать. Такое, к несчастью, случается.
Я посмотрела на бокал с "перно".
– Полагаю, ты и сейчас ничего не можешь с собой поделать.
– Это совсем другое. Я просто опохмеляюсь, – он проглотил зловещий напиток. – Вчера я слишком разволновался. Я так долго ждал твоего приезда. Начал праздновать его слишком рано. Я не собирался напиваться. Это правда, Алексис.
Я подозревала, что сейчас мой брат не узнал бы правду, даже если бы она появилась перед ним и врезала ему в солнечное сплетение.
– Том говорит, что в последнее время ты злоупотребляешь спиртным.
– Том – чертов лжец. Почему ты ему веришь? Он скажет что угодно, лишь бы опорочить меня.
– Зачем ему это нужно? Я думала, что вы – лучшие друзья.
– Друзья! – Харри усмехнулся. – Я тоже так думал, но твой приезд внес ясность в ситуацию. Похоже, Том все ещё сохнет по тебе. Должно быть, ты произвела на него сильное впечатление в Лондоне. Вчера он так спешил встретить тебя в аэропорте, что выскочил из дома, не дождавшись меня.
– Том сказал нечто другое. Он сказал, что ты отсыпался после пьянки.
Харри понимающе кивнул.
– Ну конечно.
– Я видела твою комнату, – призналась я. – Судя по тому, как она выглядела, Том, похоже, прав. Как долго длится твой запой?
– Какой запой? Нет у меня никакого запоя. Том пытается настроить тебя против меня. Неужели ты это не видишь, Алексис? Этот сопляк влюблен в тебя. Он пытается очернить меня перед тобой.
Мне захотелось сказать ему, что Тому нет нужды это делать, что Харри сам отлично справился с этой задачей.
– Может быть, я тоже влюблена в него, – ответила я.
Ба-бах! Эффект от удара оказался более сильным, чем я предполагала. Харри посмотрел на меня с ненавистью.
– Ты шутишь, Алексис. Ты не можешь говорить серьезно. Не можешь после всего пережитого нами. После стольких лет ожидания. Не можешь увлечься мальчишкой вроде Тома.
– Но это правда, – не сдалась я. – Он мне дорог. Очень дорог.
– Не верю в это. Отказываюсь тебе верить. Это отвратительная ложь! Харри уже перешел на крик, он казался ошалевшим, совершенно пьяным. – Ты принадлежишь мне, Алексис! Так было всегда. Ничто не может это изменить. Ничто. И уж, конечно, не сопливый мальчишка вроде этого МакКиллапа. Ладно, я был пьян, и ты провела с ним ночь, это естественно в такой ситуации. Я прощаю тебя.
– Ты прощаешь меня? – Я пронзительно засмеялась. – Это звучит здорово. Просто потрясающе. Ты не можешь никого прощать. Ты сам нуждаешься в прощении.
– За что? – спросил этот безумец.
Я была так близка к тому, чтобы взорваться, что сама не знаю, как мне удалось справиться с собой.
– За то, что ты не встретил меня в аэропорту. За то, что обошелся со мной, когда я приехала сюда, как со случайной знакомой. За то, что не замечал меня, когда мы гуляли вчера. За то, что напился и заснул в мою первую ночь в Испании. За то, что отдал меня Тому. Вот за что.
– Я думал, ты влюблена в него, – с ядом в голосе сказал Харри.
Я уставилась на него, заставляя себя трезво оценить происшедшую с Харри перемену. Алкоголь подействовал на его голову. Превратил из обаятельного, разумного человека в хитрого, коварного монстра, выворачивавшего мои слова к своей собственной сумасшедшей выгоде. Мне захотелось рассмеяться. Заплакать. Что стало с моим прекрасным братом, которого я всегда любила? Ради этого человека я ждала, молилась и убила? Ради этой карикатуры на мужчину? Ради этого жалкого пьяницы? Было трудно поверить, что Харри так изменился. Однако отрицать это было бы ещё трудней.
Какое-то мгновение мы просто стояли, глядя друг на друга, словно oхваченные взаимной неприязнью боксеры, которых развел в стороны добросовестный рефери. Я почти ожидала сигнала к продолжению схватки, по которому мы снова бросимся в бой, станем обмениваться словесными ударами, говорить колкости, стараться покалечить, ранить, уничтожить противника.
Но мы лишь уничтожали самих себя. Словно осознав бессмысленность нашей битвы, Харри поставил свой бокал с «перно» на бамбуковый столик возле вазы с поникшими цветами и шагнул ко мне.
– Я люблю тебя, Алексис. – Он обнял меня. – Я очень люблю тебя.
От Харри исходил запах «перно», а его тело казалось обессилевшим, чего я раньше никогда не замечала. Мышцы Харри словно превратились в желе. Это был совсем не то тело, которое я когда-то знала и хотела. Это тело принадлежало незнакомцу, казалось мне таким же чужим, как тот пьяница, которому оно принадлежало. Я не знала, что мне следует сделать или сказать. Я чувствовала, что Харри намерен позаниматься со мной любовью, но хотела этого меньше всего на свете. Даже целоваться с ним мне было противно из-за запаха перегара.
– Харри, пожалуйста, не сейчас. – Я отстранилась от него, пытаясь придумать предлог для вежливого отказа. – Я очень устала. Я хочу сначала поспать, принять ванну…
Его глаза стали жесткими.
– Чтобы смыть запах Тома МакКиллапа?
– Пожалуйста, Харри. Не надо.
– Что не надо? Упоминать домашние тайны? – Все следы нежности исчезли, Харри снова стал язвительным. – Напоминать тебе о том, с кем ты трахалась вчера ночью? В чем дело, Алексис? Ты любишь Тома. Тебе не следует стыдиться его, хоть он и годится по возрасту тебе в сыновья. Что такое сегодня маленький инцест? Это сущий пустяк после той практики, которую ты имела со мной.
Я ударила Харри, и у него потекла кровь из носа. Я посмотрела на безвольное, растерянное лицо брата и поняла, что перестала видеть в Харри мужчину вовсе не из-за его пьянства. У меня были старомодные представления относительно мужчин, сформировавшиеся, вероятно, под влиянием фильмов с Кларком Гейблом и Хэмфри Богартом, которые я смотрела тайком в детстве. Я ждала от него благородства, нежности, силы, а не мелочной и глупой мстительности. Но Харри, которого я знала, умер. Передо мной стоял отталкивающий незнакомец, желавший позаниматься любовью.
Я могла отказаться, закричать, оскорбить его, выкинуть отсюда, позвать Тома. Но я не сделала этого. Я безропотно уступила и отдала себя в распоряжение призрака. Это напоминало секс в гробу. Одно из тел было ещё теплым. Его. Мое же было холодным, как февральский лед на озере в Пилгрим-Лейке.
Я снова вспомнила себя и Харри (прежнего Харри), катающихся рука об руку по той гладкой блестящей поверхности. Я увидела длинные белые сапоги со шнурками, которые носила тогда – как Соня Хенье в её шикарных мюзиклах. Я даже подумала о Кларке Гейбле, столь галантно обходившимся со шлюхами из дансингов. Я думала о чем угодно, только не о том, что в мое тело вторгался человек, которого я не знала, который мне не нравился, казался отталкивающим.
– В чем дело? – спросил он.
Как только он остановился, я вскочила с кровати и побежала в соседнюю ванную, зажав рот рукой. Мне впервые вытошнило после секса. Правда, я впервые занималась любовью с трупом.
Остаток дня прошел в нервном напряжении. События развивались довольно интересно. Я отправилась с Харри и Томом на ленч в прибрежный ресторан.
– Что в Лондоне думают относительно твоего местонахождения? – спросил меня Том, беспокойно поглядывая по сторонам. – Что ты сказала Джинне и Иэну?
Я решила, что сейчас он не в состоянии спокойно воспринять известие об исчезновении Джинны. Это стоит обсудить с ним в другой раз, когда он будет менее заведенным.
– Я сказала, что отправляюсь в Париж.
– В Париж. – Голос Харри рассеянно оборвался, потом зазвучал снова. Забавный выбор.
– Когда-то я была там счастлива.
– Лично я никогда не любил Париж. Ужасно тоскливый город.
Том удивленно посмотрел на Харри.
– Я не знал, что ты жил в Париже.
– Ты многого обо мне не знаешь.
Я подумала об "убийстве с желтыми розами" и собралась увести беседу от опасной темы, но тут нам стали подавать еду.
Я знала, что испанцы едят наиболее основательно в середине дня, но все равно размеры каждого блюда потрясали меня. По сравнению со скромными английскими порциями они были гигантскими. С кухни доносилась громкая музыка – в Лондоне это сочли бы немыслимым нарушением спокойствия, однако здесь казалось таким же уместным, как и огромные порции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61