Вы не могли бы выпить с нами? Пожалуйста, не отказывайтесь.
– Боюсь, что не могу. Это запрещено здешними правилами. Нам нельзя пить с посетителями. Извини.
– Хотя бы на несколько минут… – Она была в отчаянии, боялась потерять его. – Пожалуйста. Неужели вы не можете один раз нарушить правила?
– Милая, я бы охотно это сделал, но администрация свернет мне шею.
Он назвал её милой! Она почувствовала слабость, головокружение. Если бы кто-то сказал ей, что она может испытывать такие чувства к человеку, которого только что встретила (да ещё к человеку в юбке!), она бы не поверила, сочла бы это вульгарным. Но в том, как стучало её сердце, как пересохли её губы, не было ничего вульгарного. Она увидела краем глаза, что отец взволнованно уставился на нее, а Алексис просто сидела с улыбкой Греты Гарбо на лице.
– Я хочу вас снова увидеть, – быстро сказала Джинна. – Я должна вас увидеть. Вы не представляете, как это важно. Понятия не имеете
– Эй, милая, успокойся! Не волнуйся так. Это не конец света. Где ты остановилась?
– В «Энгадине».
Он тихо свистнул.
– Недурно. Должно быть, твой папа – богач.
Она решила проигнорировать эту нетактичную реплику относительно финансового положения её отца.
– Вы позвоните мне? В «Энгадин»? Я в 406-ом номере. Меня зовут Джинна Николсон. А как зовут вас?
– Том МакКиллап.
– Вы мне позвоните?
– Постараюсь, – сдался он, – но до Рождества я буду очень занят. Честно говоря, мне будет нелегко это сделать. Ты живешь в Лондоне?
– Да. Я вернусь туда в следующем месяце. Почему вы спросили? Вы тоже там живете?
– Если можно так сказать. Мы много путешествуем. Но Лондон – наша база. У нашей группы есть дом в Фулхэме.
– Чудесно. Через несколько недель я начну учиться в Королевском колледже. – Сейчас она была готова зацеловать Иэна с ног до головы за то, что он уговорил её поступить в университет. – Наша квартира находится на Маунт-стрит, нас можно найти в телефонном справочнике. Николсон. Но вам не стоит ждать так долго. У вас, вероятно, найдется свободное время в течение двух ближайших недель. Почему бы вам не позвонить мне завтра? Мы можем покататься на лыжах.
– Я не катаюсь на лыжах, – с виноватой улыбкой сказал Том. Профессия не позволяет мне рисковать моими конечностями и другими частями тела.
Она собралась спросить его, чем он занимается, когда не покоряет девичьи сердца в «Альпина Грилль Рум», но вдруг увидела приближающегося к ним Иэна, губы которого были неодобрительно сжаты.
– О, папа. – Она попыталась говорить невозмутимо, раскованно, однако её голос дрогнул. – Разреши познакомить тебя с Томом МакКиллапом. Том, это мой отец.
Мужчины обменялись рукопожатиями. Джинна заметила девушек, пытавшихся приблизиться к Тому. Но они были на удивление воспитанными, хоть и размахивали предназначенными для автографов клочками бумаги. Они как дети, подумала Джинна, чувствуя себя с каждой минутой все более взрослой.
– Очень приятно, мистер Николсон, – непринужденно произнес Том.
Иэн нахмурился.
– К сожалению, моя дочь слишком импульсивна. Я приношу извинения за её поведение. А теперь, если вы нас простите, нам пора уходить. Уверен, ваши поклонницы не станут возражать. – Он бросил презрительный взгляд в сторону возбужденных девушек. – Мне было очень приятно с вами познакомиться.
Прежде чем Джинна успела раскрыть рот, Иэн увел её. Она и Алексис поспешили за мистером Николсоном к двери, точно беженцы, спасающиеся от оккупантов. Джинна тотчас перестала ощущать себя взрослой.
– Право, папа! – вот все, что ей удалось произнести, когда их окутал колючий ночной воздух Сент-Морица. – Как ты мог?
– Мне неприятно видеть, как моя дочь выставляет себя на посмешище из-за какого-то смазливого рок-певца. Я видел, как он схватил тебя за руку.
Алексис закуталась в свою шубу из шиншиллы и, как обычно, ничего не сказала.
– Том не хватал меня за руку. Это я схватила его руку!
Иэн промолчал. Он словно считал её недостойной его беседы. Однако он любит меня, подумала Джинна, когда они в неловком молчании шагали назад к «Энгадину».
Джинна сама не сознавала, как повлияло на неё то, что она выросла без матери. Из-за этого она рано повзрослела в некоторых практических вопросах, ей пришлось стать более самостоятельной, но она была лишена теплоты, необходимой для эмоционального развития женщины.
Джинна знала, что мать Алексис внезапно умерла, когда её мачехе было двенадцать лет. Однако она не догадывалась, какими похожими они были, несмотря на кажущиеся различия. Вторая жена отца всегда оставалась для Джинны загадочной, красивой, ледяной золотоискательницей, и хотя презирать Алексис было трудно, так же трудно было симпатизировать ей.
Но сейчас, когда Джинна сидела перед трюмо и накладывала макияж, её мысли были посвящены не Алексис. Они были крепко прикованы к Тому. Позвонит ли он ей до их отъезда из Сент-Морица? Она терзала себя этим вопросом. Почти не рассчитывала на его звонок, однако молилась о том, чтобы он позвонил ей.
«Молитвы – это послания, которые ангелы доставляют Господу», сказала однажды Роуз.
А вдруг он влюблен в кого-то? – внезапно подумала Джинна. Почему эта мысль не приходила ей в голову раньше? Возможно, в эту самую минуту Том мечтает о другой женщине так же мучительно, как она, Джинна, мечтала о нем.
Она впервые познала безжалостность любви и связанные с ней переживания. Эти чувства не понравились девушке. Она ощутила собственное бессилие, которое испугало её, заставило понять, что ей остается только ждать.
Том действительно мечтал о другом человеке, и если бы Джинна узнала, о ком именно, она бы не просто оторопела. Она пережила бы потрясение. Потому что речь шла об известном ей человеке, с которым она очень скоро будет сидеть за одним столом. О человеке, который ей не нравился.
30
Освещенный люстрами ресторан отеля «Энгадин» был роскошным, величественным. На каждом столе стояли свежие цветы в изящных хрустальных вазах, камчатные салфетки ждали, когда посетители вытрут ими свои безупречные губы, листья филодендронов льнули к колоннам, поддерживавшим барочный потолок. В противоположных концах зала сверкали две большие рождественские елки.
Официанты ожидали сигналов от обедающих, бесшумно спешили по толстому розовому ковру, чтобы выполнить полученные распоряжения, улыбались, кивали, слушали. Но в первую очередь они наблюдали за гостями, занимавшими около трех сотен обтянутых бархатом кресел. Эти люди, в свою очередь, игнорировали все, кроме подаваемых блюд, наливаемых в бокалы вин, а также жемчугов, изумрудов и бриллиантов, сверкавших на их соседях по столу.
Джинна невольно подумала о миллионах голодающих индийцев, обрадовалась, что не принадлежит к их числу, рассердилась на себя за то, что опоздала на пятнадцать минут. В самое последнее мгновение, когда девушка уже собралась покинуть номер, она вдруг опять расплакалась, после чего ей пришлось снова краситься. Она надеялась, что никто из их компании не заметит, какими красными и опухшими были её глаза. Но Джинна беспокоилась напрасно. Она поняла это, как только увидела две семейные пары.
Господи, да они все в стельку пьяны! – тотчас подумала изумленная девушка. Даже Алексис, редко выпивавшая больше одного бокала вина, казалась совершенно захмелевшей. Она с глупым видом смеялась над какой-то только что прозвучавшей репликой Сары Маринго. Со стороны могло показаться, что эта четверка – многолетние близкие друзья.
– Дорогая, – сказал Иэн, когда официант усадил Джинну в свободное кресло между Алексис и Харри. – Где ты была? Мы уже начали беспокоиться. Я собирался позвонить в твой номер.
Прежде чем Джинна ответила ему, он помахал рукой и сказал:
– Это не имеет значения. Ты наконец здесь и выглядишь чудесно. Просто восхитительно. Приступай к икре. Мы уже съели наши порции.
В лежавшем перед ней меню значилось: икра иранская севрюжья.
Джинна погрузила серебряную ложечку в блестящий черный бисер, намазала икру на кончик тоста и откусила его. Потрясающе! Официант налил ей шампанского, потом заново наполнил остальные бокалы.
– Ваше здоровье! Ваше здоровье!
Эти слова звучали, как песнопения дикарей. Какое количество шампанского поглотила эта четверка в баре? – спросила себя Джинна. Весьма приличное, судя по их раскрасневшимся и поглупевшим физиономиям. Выпившие люди никогда не отдают себе отчета в том, какими глупыми они кажутся трезвым, подумала Джинна, когда Харри начал рассказывать забавную историю, случившуюся в те благословенные годы, которые они с Сарой провели среди американских кинозвезд.
– Когда мы жили в Беверли Хиллс, там была знаменитая киноактриса, лесбиянка, которую повсюду сопровождала пахучая афганская борзая по кличке Луис. Актриса и Луис везде появлялись вместе, её никогда не видели без него. Он даже приходил на съемочную площадку, когда актриса снималась…
История тянулась бесконечно долго, но Джинна перестала слушать после первых фраз. Кое-что другое привлекло её внимание: рубиновое колье Сары Маринго. Джинна мысленно перенеслась на пятнадцать лет назад, вспоминая рубиновое колье матери, с которым она играла в детстве – колье, похищенное убийцей двух женщин.
С того момента Джинна видела другие рубиновые колье, но они никогда не напоминали ей то, что принадлежало матери, так сильно, как это. Оно покоилось на высохшем бюсте несчастной женщины. Большой, красный, овальный камень блестел на украшенной бриллиантами цепочке. Джинна помнила, как он ласкал и согревал её пальцы. Она опустила ложечку с икрой, внезапно напуганная дурным предчувствием.
Харри Маринго закончил историю о кинозвезде. Слушатели дружно рассмеялись, когда он произнес:
– Так Луис превратился в Луизу!
Иэн первым заметил, что его дочь не смеется. На её лице было странное выражение.
– Что-то случилось, Джинна? – Он с беспокойством посмотрел на неё поверх серебра, хрусталя и фарфора. – Ты заметно побледнела. Что с тобой, дорогая?
– Колье Сары.
– Ну и что?
– Оно выглядит точно так, как то, что принадлежало маме.
За столом воцарилось неловкое молчание. Наконец Иэн произнес:
– О каком колье ты говоришь?
Джинна, конечно, знала, что её отец – дальтоник, но также она знала, что ему легче всего распознать два цвета – красный и синий. Он должен был увидеть, что на Саре висит рубин, должен был узнать его овальную форму и сверкающую цепочку с бриллиантами. Должен был вспомнить. Неужели ему удалось вычеркнуть все из памяти?
– Колье с рубином, – сказала Джинна. – Украденное в тот вечер, когда были убиты мама и Роуз. Ты не мог забыть его, папа. Ты сам подарил его маме.
Сара Маринго вздрогнула, её рука машинально поднялась к висевшему на шее украшению.
– Твоя мама была убита… Я понятия об этом не имела… Я бы не стала надевать его сегодня… О, бедная девочка, мне так жаль!
Иэн разрывался между желанием отругать дочь, затронувшую столь неприятную тему, и желанием утешить её, потому что лицо девочки выражало страдание. Она явно заново переживала старый кошмар. Сам Иэн давно выбросил его из своей памяти.
– Джинна, – произнес он мягко, но твердо, – ты ставишь миссис Маринго в очень неловкое положение. Она не виновата в том, что владеет украшением, похожим на то, что принадлежало твоей покойной матери. Думаю, нам следует немедленно оставить эту тему и продолжить обед.
– Но колье не просто похоже на мамино! – возразила Джинна.
– Что именно ты имеешь в виду? – спросил Иэн, теряя терпение.
– По-моему, это оно и есть!
В этот момент официант принес второе блюдо. Быстро протрезвевшей компании обед показался бесконечным. Второе блюдо представляло из себя норвежских омаров с набором соусов.
– Не говори ерунду, – сказал Иэн Джинне. – Колье просто выглядит, как мамино.
– Нет, я так не думаю.
– Господи, когда умерла мама, тебе было только три года. Подумай сама, что может запомнить трехлетний ребенок?
Джинна положила немного майонеза на своего омара, хотя она и потеряла аппетит.
– Что это был восемнадцатикаратный кроваво-красный рубин.
– Ты этого не помнишь, – сказал Иэн, выбирая грибной соус. – Ты много позже слышала мои слова.
– Возможно. – Джинна обратилась к Саре Маринго. – Он действительно такой?
– Джинна! – Иэн не поверил своим ушам. – Ты в своем уме? Я хочу, чтобы ты немедленно извинилась перед миссис Маринго. Ты меня поняла?
– Не понимаю, за что я должна извиниться. Я лишь задала простой конкретный вопрос.
Сара выдавила сок из половинки лимона на холодного омара, покрытого слоем сыра.
– Не волнуйтесь, Иэн. Ваша дочь весьма наблюдательна. Это действительно кроваво-красный восемнадцатикаратный рубин. Мой муж подарил его мне на годовщину свадьбы.
Все посмотрели на Харри – единственного из сидевших за столом человека, который пренебрег соусами и ел самого омара.
– Верно, – сказал он. – Я подарил колье Саре на вторую годовщину нашей свадьбы.
– Надеюсь, вы не сочтете меня бестактной, – сказала Джинна, – если я спрошу, где вы его купили?
– Ты действительно проявляешь бестактность, – вмешался Иэн. – Это абсолютно не твое дело!
– Я купил его в Беверли Хиллс. – ответил Харри. – У «Ван Клифа и Арпелса».
– Сколько лет тому назад? – спросила Джинна.
– Четырнадцать.
– Видишь, папа? – На лице Джинны появилось торжествующее выражение. Вполне вероятно, что это мамино колье, похищенное пятнадцать лет тому назад, прошедшее через несколько рук и затем легально проданное мистеру Маринго. Такую возможность нельзя исключить.
– Респектабельные коммерсанты вроде Ван Клифа и Арпелса не торгуют ворованными драгоценностями, – заметил Иэн, с каждым мгновением все сильнее сердясь на дочь.
– А если фирма не знала, что колье ворованное? Уверяю тебя, это мамина вещь. Я убеждена в этом!
– Я считаю эту беседу проявлением дурного тона. – Иэн опустошил ещё один бокал шампанского, которое не пьянило его. – Не понимаю, чего ты хочешь добиться. Но давай ради развлечения предположим, что это и правда то самое колье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61