По коридору разнесся мелодичный смех Алексис.
– Предложение? – В её голосе присутствовали ноты изумления и снисходительности. – Совершенно абсурдная идея.
– Вовсе нет, если ты посмотришь на неё моими глазами.
– То есть?
– Как я уже сказал, я влюблен в тебя. Наверно, под моим современным рок-н-ролльным фасадом скрывается старомодный паренек. Там, где я родился, за любовью обычно следует брак.
Джинна не предвидела такого ужасного поворота событий. Одно дело обнаружить Тома в постели Алексис, и совсем другое – узнать, что он влюблен в нее. От потрясения Джинне стало дурно. Она села на один из двух стульев, стоявших возле длинного стола, на который обычно клали почту, записки и ключи.
Именно с этого стола она вчера взяла анонимное послание. Услышав только что признание Тома, она пожалела, что не выбросила записку сразу, не вскрывая. Тогда она избавила бы себя от душевной боли. Кто мог это написать? – снова подумала девушка.
Она поняла, что это не могла сделать миссис Кук. Кто еще? У Тома не было причин желать, чтобы она вернулась домой раньше обычного, у Алексис тоже. Конфиденциальный характер беседы свидетельствовал о том, что меньше всего они ожидали появления третьего лица. Единственная реальная возможность заключалась в том, что кто-то знавший о романе Алексис и Тома хотел сообщить об этом ей, Джинне. Но кто этот человек? Джинна покачала головой в недоумении.
– Ты упускаешь из виду два обстоятельства, – сказала Алексис. – Я не влюблена в тебя и уже состою в браке.
В голосе Тома определенно прозвучали циничные ноты.
– Ну и брак.
– Не стоит злиться. Возможно, я не люблю моего мужа, но все-таки он мой муж. Как говорят, в счастье и несчастье.
– По-моему, скорее в несчастье.
Джинна услышала, как Алексис резко втянула в себя воздух.
– Уже много времени, Том. Думаю, тебе пора уходить. Я устала.
– Что за спешка?
– Я хочу побыть одна.
– Мы ещё не закончили ленч. Только попробовали деликатесы. Ты ведь пригласила меня на ленч, верно?
– Да, и приношу извинения. Я плохо себя чувствую.
– Мне очень жаль. – Но в его голосе не прозвучало сожаление. Возможно, тебе станет лучше, если ты выпьешь шампанского. Я как раз собирался это сделать. Ты позволишь наполнить твой бокал?
– Нет, спасибо. Я выпила достаточно шампанского. И ты, честно говоря, тоже.
– Ты поступаешь не слишком гостеприимно. Неужели мы забываем о наших светских манерах? Вы меня удивляете, миссис Николсон.
– Довольно! Я не настроена слушать твои шутки. Они не очень-то смешные.
– Прежде они казались тебе забавными.
– Я рада, что ты воспользовался прошедшим временем.
– В таком случае в следующий раз я постараюсь быть более остроумным.
– Следующего раза не будет, – тихо произнесла Алексис.
На мгновение воцарилась тишина. Потом Том заговорил изменившимся голосом, в котором появились ноты испуга.
– Что это значит?
– Все очень просто. Я думаю, что нам больше не стоит встречаться.
– Ты в своем уме?
– Да. Вечеринка закончилась.
– Для меня – нет. Я влюблен в тебя, Алексис. Ты не можешь закончить это таким образом.
– Но именно это я и делаю. Подвожу черту.
– Господи, женщина, неужели у тебя нет ко мне никаких чувств?
– Сейчас я испытываю одно чувство – хочу, чтобы ты перестал кричать и отправился домой. О'кей?
– Нет, не о'кей. Я не уйду. Я пришел сюда позаниматься с тобой любовью и собираюсь это сделать.
Алексис сменила тактику. Начала просить.
– Том, не упрямься. Мы прекрасно проводили время в последние месяцы, это было здорово, я получала удовольствие. Но теперь все закончилось. Я не хочу ссориться. Ты мне очень нравишься. Почему бы тебе не стать хорошим мальчиком и не уйти красиво?
– Бедное детство дает мне одно преимущество. – Том усмехнулся. – Меня не научили светским манерам. Не научили уходить красиво. Тем более не получив желаемого. Я по-прежнему чего-то хочу. Тебя, Алексис. Сейчас. И ты не можешь мне отказать. Уже не можешь. Тебе не следовало говорить мне то, что ты сказала. Ты поступила глупо.
Да, подумала Джинна, Алексис не следовало говорить ему о том, что она не любит своего мужа. Это действительно было глупой ошибкой.
– Ты мне угрожаешь? – спросила Алексис.
– Да, и я не шучу. Либо ты сейчас поднимешься со мной наверх, либо черт возьми, почему ты ухмыляешься?
– Из-за твоего глупого предложения подняться наверх.
– Что тут глупого?
– Ты хочешь заняться сексом в постели? Это забавно. С одной стороны, ты – воплощение гнева и похоти. Однако предпочитаешь совершить акт в традиционной обстановке. В спальне. Это характерно.
– Характерно для кого?
– Для такого ничтожества, как ты.
– Мы ещё посмотрим, кто здесь ничтожество.
Джинна услышала треск ткани, потом – изумленный крик Алексис.
– Что ты делаешь? Ты порвал мое платье!
– Почему ты не зовешь полицию? – Том засмеялся.
– Не приближайся ко мне.
– Попробуй остановить меня.
Джинна услышала быстрые шаги, что-то опрокинулось, зазвенело разбившееся стекло. Том схватил Алексис.
– Отпусти меня! – закричала она, отбиваясь от него, пытаясь вырваться.
– Так тебе будет удобнее.
Снова треск. Джинне показалось, что он разорвал платье сверху донизу. Девушка оцепенела.
– Варвар! – закричала Алексис.
Джинна догадалась, что крик матери был оборван настойчивым и нежелательным поцелуем. В течение нескольких следующих секунд девушка слышала лишь приглушенные звуки борьбы между нападавшим и его жертвой. Они оба дышали тяжело, учащенно. Алексис ахнула. Том вскрикнул от боли. Что-то массивное упало на пол.
Джинна больше не могла это выносить. Заставив себя подняться со стула, она решительно вошла в гостиную. Сначала они её не увидели, будучи слишком поглощенными любовью. Том лежал на обнаженной Алексис, обхватив губами её правый сосок и держась обеими руками за ягодицы женщины. Длинные черные волосы Алексис рассыпались веером по ковру. Ее глаза были закрыты, все признаки сопротивления окончательно исчезли. Похоже, Алексис блаженствовала.
– Видел бы вас сейчас мой отец, – произнесла Джинна, глядя на двух самых ненавистных ей людей на свете.
42
Том ушел, и я снова оделась (накинула на себя пеньюар, потому что черное платье от Джины Мур было безвозвратно загублено). Мы с Джинной остались наедине.
В результате происшедшего меня охватила дрожь, и я зажгла сигарету, хотя сейчас практически не курю. Когда я работала манекенщицей у Терезы, мы все беспрестанно курили, чтобы подавить чувство голода и остаться худыми. В последнее время я часто вспоминаю те далекие дни. Не знаю точно, почему. Возможно, тогда жизнь казалась более простой, а будущее – заманчивым.
В молодости человек легко мирится с ежедневными лишениями и неудобствами, будучи убежденным в том, что восхитительный мир сбывшихся надежд ждет его за углом. Но у многих ли людей осуществляются их самые заветные мечты? С годами обычно происходит одно из двух. Вы либо миритесь с реальностью и стараетесь извлечь из неё максимум удовольствия, либо упрямо цепляетесь за надежды молодости.
Я по-прежнему цеплялась за них – правда, меня соединяла с ними всего лишь тонкая нить. Я боялась, что когда мы с Харри наконец окажемся вместе, мы не обретем умиротворения, на которое рассчитывали. Страх перед тем, что наши эмоциональные вложения не принесут дивидендов, в последнее время не давал мне спать. Я ворочалась с боку на бок, думая: вдруг для нас с Харри уже слишком поздно? Не слишком ли долго мы ждали счастья, о котором всегда молились?
Сейчас мне удалось утешить себя мыслью, что мое волнение связана с близкой развязкой. Поскольку Джинна стала свидетельницей моего дерзкого свидания с Томом, она обязательно сообщит о нем Иэну, который придет в ярость. Он был обманут и выставлен на посмешище в своем собственном доме его женой, которой доверял. Мужчины совершают убийства даже при меньшей провокации. Да, «случайное» отравление Сары теперь было очень близким. Неудивительно, что я дрожала.
Я поняла, что Джинна смотрит на меня, ждет, что я стану защищаться. На её бледном лице была гримаса презрения и отвращения. Мы не обменялись ни единым словом после ухода Тома, взбешенного неожиданным появлением Джинны и тем, что я не ответила на его любовь.
Я не могла винить его в том, что он страдал и испытывал негодование. Кому приятно оказаться отверженным? Но правда заключалась в том, что когда новизна сексуальных забав исчезла, я поняла, что нам почти не о чем говорить. За пределами постели он нагонял на меня скуку. В конце концов мне стало с ним скучно и в постели. Я невольно сравнивала его с Харри (как и всех других мужчин), и он заметно проигрывал. Во время нескольких последних свиданий я старалась представить, что меня обнимает Харри, но даже это не помогало.
Почему я родилась сестрой Харри?
– Послушай, Джинна, – начала я, – что бы я сейчас ни произнесла, это не зачеркнет ту неприятную сцену, которую ты только что наблюдала. Я не нахожу слов.
– Я рада слышать, что ты не находишь слов, – произнесла она ледяным тоном, – потому что всего остального тебе хватает. Например, хорошего вкуса и чувства приличия. Ты могла хотя бы не приглашать Тома сюда, но такая мысль даже не посетила твой поврежденный разум.
Я старалась пока что игнорировать её оскорбления.
– Именно это меня и мучает, Джинна.
– Уж конечно, не совесть.
Желание ударить её по лицу стало пересиливать любопытство.
– Почему ты вернулась домой из университета так рано? Что случилось? Обычно ты приходишь около пяти часов.
– Вот в чем причина.
Она протянула мне клочок бумаги. Я тотчас узнала рукоделие Харри.
ЕСЛИ ХОЧЕШЬ УЗНАТЬ, ЧЕМ НА САМОМ ДЕЛЕ ЗАНИМАЕТСЯ ДНЕМ ТВОЯ МАЧЕХА, ПРИХОДИ В ЧЕТВЕРГ ДОМОЙ ДО ТРЕХ ЧАСОВ ДНЯ!
– Очень интересно, – сказала я.
– Я тоже так считаю. Представляешь, какой захватывающей информации я бы лишилась, если бы вернулась из университета в обычное время. Я бы, например, не узнала, что ты не любишь папу и что Том на самом деле любит тебя.
– Любители подслушивать получают то, чего заслуживают, – сказала я с уверенностью в голосе, которой на самом деле не испытывала. – Это все, что ты услышала?
Она удивленно посмотрела на меня.
– Этого недостаточно? Я решила, что застала самый содержательный момент беседы. Не говори мне, что это ещё не все.
– Нет, Джинна, думаю, ты поспела к основным событиям.
Несомненно, она отсутствовала, когда я говорила Тому об убийстве Сары. Слава Богу!
– Наверно, ты сообщишь твоему отцу обо всем, что сегодня услышала и увидела.
– Ты ещё сомневаешься? – В глазах девушки сверкнули гнев, жажда мщения, давняя ненависть ко мне. – Надеешься, что я буду держать язык на замке?
– Я бы этого хотела. – Господи, как я умею лгать! – Ты только причинишь ему боль.
– Тебе следовало подумать об этом, прежде чем ты пригласила сюда твоего любовника. Вероятно, когда папа услышит, что я скажу ему, он наконец образумится.
– Что ты имеешь в виду?
– Он с тобой разведется.
Я улыбнулась.
– Ты этого хочешь, да?
– Не просто хочу. Мечтаю об этом.
– Жаль, – сказала я. – Потому что этого не произойдет.
– Откуда у тебя такая уверенность?
– Я знаю то, что неизвестно тебе.
Джинна заколебалась.
– Например?
– Например, то, что за эти годы у твоего отца был не один роман. И он даже не скрывал от меня детали. Бросал их мне в лицо. Что, по-твоему, я испытывала?
– Я тебе не верю. Ты говоришь это, чтобы оправдать твое непростительное поведение.
– Думай, что хочешь. Но я хотя бы старалась вести себя осторожно. До сегодняшнего дня мне это удавалось. Если бы не эта полученная тобой странная записка, Том ушел бы отсюда задолго до твоего возвращения из колледжа, и ты бы ничего не узнала. Почему бы нам не считать, что так и было?
– Ты шутишь?
– Это никогда не повторится. Обещаю тебе. – Изображать раскаяние было так скучно, что меня тошнило от этого. – Я уверена, ты слышала, как я сказала Тому, что больше не хочу его видеть. И не шутила при этом. Между нами все кончено.
– Кончено? – Джинна усмехнулась. – Поэтому твое лицо выражало блаженство, когда я зашла сюда несколько минут тому назад? Мне отнюдь не показалось, что у вас все кончено. Совсем напротив. На мой взгляд, в твоих отношениях с мистером МакКиллапом только что началась новая глава. Кто знает? Возможно, в воскресенье вас увидят занимающимися любовью посреди Гайд-парка. Я не удивлюсь. Особенно после того, что наблюдала сегодня.
– Догадываюсь, как отвратительно это выглядело, – сказала я, едва не поперхнувшись собственным лицемерием, – но я действительно отбивалась от Тома. Мы всерьез подрались. Я не могла с ним справиться.
– Пожалуйста, избавь меня от монолога добродетельной замужней дамы. У тебя моральные устои бездомной кошки, Алексис, и ты это знаешь. Я не нахожу для тебя оправданий. Что касается Тома, он достоин презрения не меньше, чем ты. Не понимаю, что я в нем находила. Вы стоите друг друга. Видит Бог, ты определенно не заслуживаешь моего отца. Он должен был оставить тебя там, где нашел – у лесбиянки Терезы.
Мое добродушие быстро испарялось.
– К твоему сведению, Тереза вовсе не лесбиянка. Она – бесконечно одинокая женщина, без посторонней помощи совершившая революцию в индустрии моды. Она – необыкновенно талантливая и мужественная личность.
Джинна помолчала в нерешительности.
– Похоже, ты не слышала.
– Что?
– Тереза умерла.
Я внезапно ощутила слабость.
– О, нет.
– Она умерла вчера вечером в Париже. Это произошло после показа прессе её последней коллекции. Кажется, она решила вздремнуть в своем кабинете и не проснулась. Мне сказала об этом одна из девушек в колледже.
Я покачала головой, будучи не в силах говорить.
– Ты действительно расстроена? – удивленно спросила Джинна.
– Да. – Я наконец заговорила искренне. – Да, очень.
Голос Джинны снова стал высокомерным и насмешливым.
– Ты больше огорчена смертью какой-то старой лесбиянки, которую не видела много лет, нежели тем, что я застала тебя и Тома обнаженными на полу гостиной!
Я наотмашь ударила её по лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61