– Поговорим об этом дома.
С тайным облегчением я ответила:
– Прекрасно. Оставь его со мной. Я за ним присмотрю.
– Кстати, он не такая уж и плохая компания, – сказал Купер, взглянув сверху вниз на моего отца, который стоял как столб посреди зала, видимо, не понимая, что загораживает обзор изрядному количеству болельщиков, и смотрел игру.
По-моему, он просто давно не был на спортивных мероприятиях. А игра оказалась довольно увлекательной, особенно, если в ней разбираешься. Команды сравняли счет.
– Эй! Есть там еще попкорн?
Сара удивила всех, во всяком случае, меня. Оказывается, она понимала, что происходит вокруг. Она замотала головой, не отрывая взгляда от игровой площадки.
– Почти кончился. Скажите Хизер, чтобы она сбегала в буфет.
– А мне принеси соду, – сказан Пит.
– А я бы не отказался от чипсов, – добавил Том.
– Нет! – Завопила Магда, реагируя на что-то, происходящее внизу. – Он, и правда, слепой!
– Кто? – спросил Купер и опустился на мое место. – Зачем он свистит?
– Фол противнику, – выпалила Магда. – Но он почти не дотронулся до него.
Недовольно помотав головой, я пошла к отцу, который не отрываясь, следил за игрой.
– Пап, – позвала я его.
Он никак не отреагировал. Не сказал ни слова. Часы на табло отсчитывали последние секунды тайма. Оставалось девять секунд, и мяч был у «Анютиных глазок».
– Пап, – повторила я.
Ничего удивительного, что он не понял, что я обращаюсь к нему. Много лет никто не называл его папой.
Мяч был у Марка Шепельски. Марк, неистово колотя мячом по полу, бежал по площадке. Его лицо выражало такую концентрацию внимания, какую я не видела у него даже тогда, когда он пытался выколотить сдачу у кофейного автомата.
– Папа, – повторила я в третий раз, гораздо громче, чем раньше.
Папа вздрогнул и взглянул на меня.
В этот момент Марк остановился и бросил мяч через всю площадку прямо в корзину, за секунду до того, как прозвучала финальная сирена. Толпа неистовствовала.
– Что? – спросил папа. Но не меня, а болельщиков. – Что случилось?
– Шепельски забил трехочковый мяч, – подсказал кто-то сердобольный.
– А я прозевал, – искренне расстроился папа. – Черт!
– Пап! – Я не могла поверить.
Действительно не могла.
– Зачем ты пришел ко мне домой? Ты обещал сначала позвонить. Почему ты не позвонил?
– Я звонил, – пробормотал он, завороженно глядя, как «Анютины глазки» в восторге обнимают друг друга. – Никто не отвечал. Я подумал, что ты меня избегаешь.
– А тебе не приходило в голову, что меня просто нет дома?
По моему голосу папа понял, что я расстроена. К тому же действие на площадке закончилось, и он наконец смог взглянуть на меня.
– Что случилось, дорогая? – спросил он. – Я сделал что-то не так?
– Совершенно верно, – ответила я, чувствуя себя совершенно по-идиотски, но не в силах ничего с собой поделать. – Мои отношения с Купером, хозяином дома – дело очень деликатное, а ты свалился как снег на голову…
– Он симпатичный парень, – сказал папа, взглянув туда, где сидел Купер. – Он не глупый, забавный. – Папа усмехнулся. – Твой старик тебя вполне одобряет.
– Мне не нужно твое одобрение, пап, – буквально закричала я. – Я без него прекрасно обходилась последние двадцать лет.
Папа отшатнулся. По-моему, мне не следовало его обижать. Не его вина, он просто не понял, что происходит между мной и Купером.
– Я только хотела сказать, – продолжила я виновато, – что ты все неправильно понял. Про Купера и меня. Мы просто друзья. Я веду его счета.
– Я знаю, – сказал папа, смутившись. – Он говорил мне. Теперь настала моя очередь смущаться.
– Тогда зачем ты мне сказал про одобрение? Ты же знал, что между нами ничего нет.
– Но ты ведь в него влюблена, разве не так? – прямо спросил папа. – Это написано у тебя на лбу. Ты можешь обмануть его, но не своего старика. В девять лет у тебя было такое же выражение лица, когда ты увидела по телевизору Скотта Байо.
Я изумленно смотрела на него, не сознавая, что у меня от удивления рот раскрылся. Наконец я закрыла рот, щелкнув зубами, надеюсь, никто сквозь шум этого не расслышал, и сказала:
– Пап, почему бы тебе не сесть рядом с Купером? Я через минуту вернусь.
– Ты куда? – поинтересовался папа.
– За чипсами, – и я вышла из зала.
14
Я к дому пришла, где мы жили вдвоем,
Друг друга истошно любя,
Знаешь, мой милый, вся правда в том,
Что есть и получше тебя.
«Баллада о бывшем женихе». Автор Хизер Уэллс
Спортивный комплекс «Винер» мне был немного знаком. После того как прошел мой испытательный срок, я за 25 долларов купила абонемент на посещение занятий по аэробике и даже один раз туда сходила.
К несчастью, я очень скоро обнаружила, что в Нью-Йорк-колледже на аэробику ходят только очень худенькие девушки, и особам посолиднее, вроде меня, приходится стоять где-то в задних рядах, откуда за частоколом костлявых ручек вообще не видно инструктора.
Поэтому, посетив одно занятие, я решила не продолжать. И мои 25 долларов мне, разумеется, не вернули.
Поскольку это занятие позволило мне немного освоиться в спортивном комплексе, я в его закоулках довольно быстро нашла туалет. Выйдя из кабинки, я подошла к раковине, что бы вымыть руки и взглянуть на свое отражение в зеркале. Может, изменить цвет волос? Тут дверь соседней кабинки распахнулась, и оттуда вышла Кимберли Ваткинс в плиссированной юбочке и золотом свитере. Ее покрасневшие глаза (я уверена, она плакала!) удивленно распахнулись, когда она увидела меня.
– О, – сказала она, – это ты.
– Привет, Кимберли, – ответила я, тоже немало удивленная.
Я думала, члены команды поддержки пользуются отдельным VIP-туалетом.
Возможно, так оно и было. Просто Кимберли пришла сюда, чтобы поплакать в одиночестве.
Она быстро пришла в себя и стала мыть руки в соседней раковине.
– Понравилась игра? – поинтересовалась она.
Она, вероятно, решила, что я не заметила разводов туши у нее на щеках.
– Конечно.
– Не знала, что ты поклонница баскетбола.
– Я не поклонница, – призналась я. – Нас заставили сюда прийти. Чтобы показать всем, что Фишер-холл не «Общага смерти».
– А-а, – протянула Кимберли.
Она закрутила кран и одновременно со мной взяла несколько бумажных полотенец.
– Продолжайте в том же духе.
– Слушай, Кимберли, – проговорила я, вытирая руки. – Я сегодня ходила к Дагу Винеру.
Кимберли удивленно замерла, забыв, что у нее мокрые руки.
– Правда?
– Да.
– Зачем? – Ее голос дрогнул. – Я же говорила тебе, что ее убила соседка по комнате, не Даг.
– Да, – сказала я и выбросила использованное полотенце в корзину для мусора.
– Говорила. Но это бессмыслица. Энн не убийца. Зачем ты ее обвиняешь? Хочешь отвлечь полицию от настоящего убийцы?
Ее проняло. Она опустила взгляд, и, как будто вспомнив про свои мокрые руки, достала из настенного диспенсера целую пачку полотенец.
– Не понимаю, о чем ты.
– Конечно, – сказала я. – Ты не в курсе, что Даг торгует наркотиками?
Кимберли поджала безупречно накрашенные губы и посмотрелась в зеркало.
– Может быть. Во всяком случае, у него всегда есть травка и кокаин.
– О… Только-то? – заметила я с сарказмом. – А почему ты раньше об этом ничего не говорила? Почему ты пыталась внушить мне, что виновата Энн, хотя знала все о Винере?
– Да потому! – закричала она и, оторвавшись от зеркала наконец посмотрела на меня. – Если парень торгует наркотиками, это не означает, что он убийца! Этим многие занимаются. Очень многие.
– Распространение запрещенных препаратов – это на рушение закона, Кимберли, – сказала я. – И хранение тоже. Он может попасть в тюрьму. Или его исключат из колледжа.
Ее смешок был похож на всхлип.
– Дага Винера никогда не исключат, и он никогда не попадет в тюрьму.
– Да? Почему это?
– Он Винер, – сказала Кимберли таким тоном, будто я умственно отсталая.
Я решила не обращать внимания.
– А Линдси тоже употребляла наркотики?
Она закатила глаза.
– Боже! Да что с тобой? Какое тебе до этого дело? Ты всего лишь отставная рок-звезда. Никто больше не слушает твою музыку. Ты просто девочка на побегушках в захудалом колледже. Даже мартышка может выполнять такую работу. Чего ты так стараешься?
– Линдси употребляла наркотики? – Мой голос был таким громким и таким ледяным, что Кимберли подпрыгнула от испуга.
– Не знаю, – заорала она в ответ. – Линдси много чем занималась… и много с кем.
– Что ты имеешь в виду? – Я прищурилась. – Что значит, много с кем?
Кимберли посмотрела на меня насмешливо.
– А ты как думаешь? Все стараются сделать из Линдси святую. Шерил и некоторые парни возятся с этим дурацким свитером. А она не была такой. Не была святой. Она просто… Линдси.
– Кем она занималась, Кимберли? – не сдавалась я. – Марком, Дагом и… еще кем?
Кимберли пожала плечами, повернулась к зеркалу и стала красить губы.
– Спроси тренера Эндрюса, – сказала она. – Если тебе так интересно.
Я уставилась на ее отражение.
– Тренера Эндрюса? Ему-то откуда знать?
Кимберли ухмыльнулась.
Я оторопела. Просто поверить не могла.
– Не может быть. – Линдси и тренер Эндрюс? – Ты серьезно?
Дверь туалета распахнулась, и в нее просунулась голова Меган Макгаретти.
– Вот ты где, – сказала она Кимберли. – Мы везде тебя искали. Пошли, сейчас будет прощание со свитером Линдси.
Кимберли бросила на меня заговорщический взгляд, повернулась так, что плиссированная юбочка взметнулась вокруг ног, и вышла.
– Кимберли, подожди! – Мне очень хотелось узнать, что было между Линдси и тренером Эндрюсом.
Этого не может быть. Как она могла? То есть как мог тренер Эндрюс? Он всегда казался таким… придурком.
Но Кимберли уже скрылась. Неудивительно, что она даже не сказала мне «Прощай».
Я стояла и тупо смотрела на дверь. Линдси и тренер Эндрюс?
Даже если это правда и Эндрюс – подозреваемый, я все равно не могла понять, зачем ему убивать Линдси. Ей было всего восемнадцать лет. Конечно, в колледже не приветствуется, когда служащие вступают в близкие отношения со студентами. Но тренера Эндрюса за такое никогда бы не уволили. Он ведь любимчик Филиппа Эллингтона, человека, который добивается, чтобы Нью-Йорк-колледж в конце концов по пал в первую лигу. Тренер Эндрюс мог спокойно переспать со всеми студентками. Попечители даже глазом бы не повели, пока «Анютины глазки» выигрывают. Зачем ему убивать Линдси?
Как эта соплюшка меня обозвала? Девочкой на побегушках? Я гораздо больше, чем девочка на побегушках. Без меня Фишер-холл вообще бы развалился. Почему она решила, что я задаю слишком много вопросов о Линдси? Мне небезразлично это место и люди, которые тут живут. Если бы не я, сколько бы еще девушек погибло в прошлом семестре? Если бы не я, кто бы добился бесплатного кофе в автоматах? Понравилось бы тогда Кимберли Ваткинс жить в Фишер-холле?
Кипя от негодования, я вышла из туалета. В коридоре было тихо. Наверное, девушки уже начали церемонию, посвященную Линдси, и все поспешили обратно, чтобы занять места. В зале негромко зазвучал школьный гимн. Оркестр, как и договаривались, играл его тихо. Я сгорала от желания увидеть церемонию собственными глазами.
Но я еще не купила Тому чипсы, а Питу – содовую воду. Не говоря уже о попкорне для Купера. Самое время заняться этим, а не глазеть, как свитер Линдси проносят вдоль трибун. Что ж, придется наступить на горло собственной песне. Я повернула за угол и прошла мимо пустого зала для сквоша. Если бы Сара серьезнее подошла к изучению спортивного центра, у нее было бы гораздо больше поводов сетовать по поводу недостаточного финансирования факультета психологии. Винеры вбухали в это здание миллионов двадцать – тридцать. Оно построено по последнему слову техники. В него можно попасть по специальным магнитным карточкам. Даже автоматы по продаже напитков оснащены сканерами, и можно получить баночку кока-колы, просто сунув в них пропуск.
Впрочем, хоть автоматы и оснащены сканерами, звуки, которые они издавали, были какими-то странными. Не обычное жужжание, а нечто вроде туд-туд-туд, весьма непривычное для слуха такого любителя содовой, как я. Автоматы с водой так не стучат.
Потом до меня дошло, что я не единственная в коридоре.
Обойдя автоматы, я увидела, откуда исходят глухие звуки. Трое в масках из половинок баскетбольных мячей с прорезями для глаз втыкали острый кухонный нож в ребра человека, лежащего у стены напротив автоматов.
Услышав мой крик (любой на моем месте закричал бы, если бы увидел такое, идя по своим делам и думая о чипсах), они повернулись в мою сторону.
Разумеется, я снова закричала. Потому что очень испугалась.
Потом один из них вытащил нож из тела лежащего на полу – раздался отвратительный чмокающий звук. Лезвие было темным от крови. Меня чуть не стошнило.
Человек с ножом бросил своим спутникам: «Бежим!», и тут я поняла, во что вляпалась. Я только что стала свидетелем преступления.
Но, похоже, в их намерения не входило меня убивать. Они хотели как можно быстрее сбежать, судя по дробному топоту – кроссовок по полированному полу.
Под звуки гимна («Приветствуем тебя, наш колледж, символ бело-золотой! Мы тебя в веках прославим. Пумы, в бой, в бой, в бой!». Слова гимна не менялись с тех самых времен, когда команда Нью-Йорк-колледжа потеряла место в первой лиге и заодно свое название и символ) я опустилась на колени перед раненым, лихорадочно вспоминая, о чем нам говорили на семинаре, посвященном оказанию первой помощи пострадавшим. Нам рассказывали об этом целый час, но я вспомнила только одно – нужно позвать на помощь. Я это и сделала, набрав по мобильному телефону номер Купера, первый, что пришел мне в голову.
Он ответил только после третьего звонка. Прощание с Линдси, видимо, было увлекательным зрелищем.
– Рядом с залами для сквоша зарезали человека, – сказала я в трубку.
В экстремальных ситуациях важно сохранять спокойствие. Я узнала об этом во время семинара.
– Вызови полицию и «скорую помощь». У парней, которые это сделали, лица закрыты баскетбольными мячами. Сделай так, что бы никто в масках не покидал зала. Захвати аптечку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34