Было очень неудобно, что Кэтерин выбрала именно этот день, чтобы страдать от одной из своих мигреней. Он терпеть не мог бегать вокруг нее. Но она была его единственной сестрой и последним близким родственником, оставшимся у него, так что он решил, что о ней все же стоит позаботиться. Она была нервной, болезненной особой, но хорошей матерью двум своим детям и верной женой Ричарду.
У них было мало денег, так как дохода Ричарда от книжного магазинчика и от случайных работ Кэтерин в качестве няни едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Тим отдавал им все деньги, какие мог наскрести в последнее время, включая и свою пенсию, которую получал как ветеран.
Ричард служил в армии во время войны, Тим на флоте. Оба они были легко ранены и вернулись назад с невысказанной душевной раной, которая была у всех ветеранов войны. Но если Тим обладал чувством юмора бывшего солдата, который предпочитает давление и неудобства гражданской жизни бою, Ричард не мог приспосабливаться так легко. У него были неприятности с начальством, он слишком много пил, переходил с работы на работу. Его должность и зарплата не повышались.
Тим, со своей стороны преуспевал больше, чем он ожидал. Еще до войны у него были вложения в небольшие предприятия, которые он делал, когда ему было еще около двадцати лет, и теперь он крепко стоял на ногах, получая хороший доход. Он помог основать и теперь руководил несколькими кабачками, ресторанами и парой небольших магазинчиков, занимающихся продажей в розницу.
Он был проницателен, умел хорошо разглядеть финансовые возможности, и понимал, что в бизнесе никому нельзя доверять. Благодаря его бдительности ни партнеры, ни противники не могли его обмануть. Однажды его дом подожгли, но он сам разобрался с теми, кто это сделал. Достаточно было увидеть сильную фигуру и холодные глаза Тима, чтобы повергнуть обидчика в страх и заставить его извиняться и возмещать убытки.
Тиму пока не удалось отложить много денег, но у него были далеко идущие планы. Он предвидел великое будущее Америки в послевоенный период. Несмотря на свой здоровый цинизм в бизнесе, он не разделял пораженческих настроений людей, подобных Ричарду, чья жизнерадостность, казалось, разбилась об ограниченное количество хороших рабочих мест и растущие цены. Так было, потому что Тим мог сравнить мир, который он видел здесь, с Ирландией, где его родичи все так же немилосердно трудились, не имея впереди никакого будущего.
Тим был уверен, что мозги и инициативность приведут его к финансовому успеху. Он умел находить пути в новом бизнесе и мог надавить на людей, которые из-за своей слабости не могли это делать сами.
Но сегодня ему на время придется отказаться от выполнения своих планов, так как надо ухаживать за Кэтерин. Ему придется забрать ее платье от портнихи. У Кэтерин всегда была необычная фигура, широкая в бедрах и узкая в груди и плечах, беременность еще больше увеличила эту диспропорцию, и ей стало еще труднее подобрать платье. Ей удалось найти дешевую портниху в Вест-Виллидж. Тим заберет платье утром и вечером отдаст его Кэтерин, после своей встречи в Бронксе.
Портниху было легко найти. Он припарковал свой «паккард» 1946 года за квартал от ее дома – парковка с каждым днем становилась все большей проблемой – и прошел немного назад.
Он изучил таблички в подъезде, нашел нужную ему и нажал на звонок. Ему ответил тоненький голосок. Он назвался, и ему разрешили подняться.
Квартира была на пятом этаже. Тим перескакивал через две ступеньки, заставляя себя не обращать внимания на покалывание в боку, которое служило напоминанием о пиве «Айво Джим». Он дышал почти легко, когда ступил на площадку пятого этажа. Он слышал, как где-то в доме плачет ребенок и орет радио.
Повсюду стоял знакомый аромат готовящейся еды, дезинфекции и пыли, что заставило его улыбнуться. Дом пах бедностью, обитателями-неудачниками. Он знал этот запах; он вырос с ним. Ему хотелось поскорей покончить с этим поручением и пойти по своим делам.
Он оглядел три двери на площадке и нашел нужную ему.
«Л. Белохлавек» было написано на маленькой табличке. «Портниха».
Он постучал, поправляя галстук и пытаясь выдавить дружелюбную улыбку.
Но когда дверь открылась, у него захватило дыхание.
В дверях перед ним стояла самая красивая женщина, какую он когда-либо видел.
Лаура взглянула на своего высокого посетителя.
– Доброе утро, – сказала она, – извините, что заставила вас так высоко подниматься.
– Не имеет значения, – ответил он, улыбаясь. – Это даже полезно.
– Вы брат миссис Кавано?
– Да. – Он протянул руку. – Тим Райордан. Приятно познакомиться, миссис Белох… – он попытался выдавить непроизносимое имя.
– Зовите меня Лаура. И мисс, – поправила его Лаура, закрывая дверь.
– Я не был уверен, – сказал он. – Вы не выглядите настолько, чтобы быть замужем, но сейчас многие так рано женятся. Да вы выглядите, как школьница, мисс.
– Зовите меня Лаура. – Она повернулась к маленькой и довольно побитой вешалке и сняла с нее платье, накрытое сверху бумагой. – Платье вашей сестры готово. Надеюсь, ей понравится. Пожалуйста, скажите ей, чтобы она обратилась ко мне, если что-нибудь не подойдет. Я буду рада исправить это.
– О, не думаю, что будут какие-нибудь жалобы с ее стороны, – сказал он. – Послушать Кэтти, так вы сама миссис Шанель или кто у них там в Париже сегодня заправляет этими делами.
– Я не слишком честолюбива, – рассмеялась Лаура. – Но я стараюсь делать все как можно лучше.
Он протянул деньги, которые ему дала сестра и наблюдал, как она берет их. Она взглянула на этого красивого загорелого человека с рыжеватыми волосами. У него были прекрасные изогнутые брови, быстрые карие глаза и волевой подбородок. Он занимал почти всю обшарпанную квартирку, так как был по крайней мере шести футов и двух дюймов роста и крепкого телосложения.
Он был первым мужчиной в этой комнате со времени ее добровольной изоляции. Только женщины приходили сюда с тех пор, как она прошлым летом привезла швейную машинку от тети Марты и начала искать клиентов.
План Лауры оправдался. Объявления, которые она повесила в магазинах, у церкви и в других общественных местах, дали ей первых заказчиков, а потом их количество стало увеличиваться.
Большинство ее клиентов были местные жительницы, которые не могли найти для себя подходящую одежду, и им нужны были опытные руки Лауры, которая бы шила для них простые юбки и платья из дешевых материалов, таких как поплин или вельвет. Многие годами переделывали старую, купленную в магазине одежду, так как не могли найти дешевой портнихи.
Ее первая большая распродажа, даже большая, чем она ожидала, состоялась, когда местный торговец, жена которого была главной клиенткой Лауры, решил спонсировать бейсбольную команду и заказал Лауре сшить форму на всю команду. Это была изнуряющая работа, и она заняла две недели, но Лаура справилась с ней, и возросший доход позволил ей оплатить некоторые счета и поместить небольшую рекламу в ежедневной Нью-Йоркской газете.
Сейчас у Лауры было больше работы, чем она могла осилить. Она вставала в шесть утра и работала до десяти вечера, делая перерыв лишь на ленч и обед. Странно, но ей не было скучно одной. Никто не вмешивался в ее жизнь, никого не волновало, что она чувствует или думает. Было легко и удобно затеряться среди кусков ткани, клубков ниток, одежды, требующей сложной ручной работы. И теперь ей причинила некоторое беспокойство встреча с этим подтянутым, сильным мужчиной, вторгшимся в ее хрупкое жилище, принесшим солнце и дыхание свежего воздуха с улицы. Теперь его глаза чуть улыбались, и она, стоя перед ним, чувствовала его самоуверенность.
– Если разрешите сделать небольшое неуклюжее замечание, мисс Лаура, – сказал он, – то вы выглядите так, будто слегка переработали. Вы бледны.
– Да, нет, я в порядке, – сказала она, замечая почти незначительный ирландский акцент в его речи.
– И здесь немного холодновато. – Он огляделся вокруг, его взгляд, казалось, стирал все, что было знакомого в этой комнате, и она представала в новом свете. – Теперь, поглядите, – он подошел к окну с потрескавшейся рамой. – Ужасная трещина, – произнес он, – стекло может вылететь в любой момент. И послушайте: вам нужно законопатить щель между стеклами и рамой. Неудивительно, что здесь так холодно.
И прежде, чем она смогла возразить, он схватил сантиметр с ее рабочего стола и стал измерять поврежденное стекло.
– Я этим займусь прямо сейчас, – сказал он, когда закончил. – У меня инструменты внизу, в машине.
– Но… – улыбнулась Лаура. – Пожалуйста, не надо беспокоиться. Мне не холодно.
– Это только январь, – сказал он, – подождите, когда действительно начнется зима. Нет, мисс Лаура, я не могу оставить даму в таком бедственном положении. Я настаиваю. Я все быстренько сделаю и уйду.
Через двадцать минут он вернулся с инструментами и новым стеклом. Он начал работать и решительно отказался взять с Лауры деньги, когда она предложила.
– Ерунда, – сказал он, – я знаю парня, который продает стекла и прочую дребедень. Он дает мне все эти вещи бесплатно. В свое время я оказал ему пару услуг.
Он работал молча, а Лаура наблюдала за ним краешком глаза, пока шила платье. Он присвистнул и сжал губы, когда стекло вышло из рамы. Она была поражена его терпеливой уверенностью и особенно большими сильными руками. Она заметила веснушки у него на руках. Все в нем вызывало воспоминания о солнце и свидетельствовало о силе. Когда он закончил, то посмотрел на ее плиту.
– Вы чувствуете запах газа? – спросил он.
Она покачала головой. Она всегда чувствовала немного запах газа, когда находилась рядом с плитой, но не придавала этому значения. Он осмотрел выключатели, потом духовку. Как обычно, горели только две конфорки.
– Надо почистить, – сказал он. – Держу пари, хозяин придет в бешенство, когда вы ему об этом скажете.
Лаура ничего не ответила. Она никогда не говорила хозяину ни о газе, ни о текущих кранах, ни о разбитом стекле или потрескавшейся штукатурке, как и о тысяче других вещей. Когда она была студенткой, то была слишком поглощена своими занятиями и экзаменами, чтобы замечать окружавшие ее неудобства. Потом, во время выздоровления, она была слишком погружена в свое отчаяние. Теперь она была слишком занята работой, чтобы что-нибудь замечать.
– Я приду завтра, – сказал он, – и займусь этим сам.
– Пожалуйста, это вовсе не обязательно, мистер…
– Райордан, – подсказал он. – Тим Райордан. Для вас просто Тим, Лаура. Я настаиваю. Еще немного засорится, и из-за этой плиты вы можете задохнуться во сне. Вы же этого не хотите, не правда ли?
Она побледнела.
– В чем дело? Я что-то не так сказал?
– Нет. – Она покачала головой. Она вспомнила, как однажды уже почти решилась использовать эту плиту в качестве орудия самоубийства. Она встретилась с ним взглядом и выдавила из себя улыбку.
– Ну вот, – просиял он. – Я приду и все починю.
– Но, право, мистер… Тим, не надо. Я не могу пользоваться вашей добротой.
– Я настаиваю, – его дружелюбие взяло верх. Он, очевидно, был так решительно настроен помочь ей, что она не могла противиться ему.
– Хорошо, – ответила она.
В этот первый день Лаура еще не осознавала, что нашла себе защитника.
Тим Райордан вернулся со своим инструментом и починил плиту и духовку, так что теперь они работали безопасно. Он проверил водопровод в ванной и маленький кран на кухне и устранил все неполадки. Он починил дверь, покрасил кухню и заменил замок, и даже принес ей ковер, который он где-то достал и который был более яркий и веселый, чем тот, что был у нее. Потом, в качестве сюрприза, он принес ей красивое, орехового дерева кресло-качалку, чтобы заменить им ее старое потрепанное кресло.
– Владельцы этого чудовища мои старые друзья, – сказал он. – Они слишком толсты для него. Оно приехало из старого света. Может быть, даже имеет свою историю. В любом случае, по размеру оно как раз для такой малышки, как вы, Лаура.
Он приходил каждую неделю, чинил, красил, полировал, не принимая ни денег, ни отказа от своей помощи. Через несколько недель квартира Лауры стала походить на картинку, веселую и живую, вместо того чердака, каким она была раньше. Зараженная его энтузиазмом, она сшила новые яркие занавески на окно. По мере того как на улице становилось холодней, квартира казалась все теплей и уютней.
И Тим приносил еду. Он приходил, неся свежие фрукты и овощи из продуктового магазина внизу, и вырезку от мясника, который, как он утверждал, был его старым другом, который ни за что не стал бы с него брать денег.
В свою очередь, Лаура отрывалась от шитья, чтобы приготовить ему ленч. Она ела свой бутерброд или суп и смотрела, как он, такой большой, с трудом устраивается на старой кухонной табуретке. Они мало говорили, оба, казалось, были погружены в собственные мысли. Но они улыбались, если встречались взглядами.
Тим почти не рассказывал Лауре о себе, но из нескольких слов, оброненных его сестрой, она узнала, что у него было нелегкое детство. Он по многим вопросам конфликтовал с отцом, и с жаром защищал Кэтерин и мать, которая умерла двенадцать лет назад.
И он был героем на войне. Под натиском Лауры он признался, что получил Серебряную и Бронзовую звезды за мужество, но не слишком-то верил в героизм.
– Это все случалось автоматически, – говорил он. – Мы все так поступали. Когда видишь, как причиняют боль твоим друзьям, ты становишься немного ненормальным. После того, как все кончено, ты едва ли помнишь это. Потом тебе дают медаль, – он нахмурился. – Но медали не помогают найти работу, когда возвращаешься, – добавил он. – К тебе слишком быстро поворачиваются спиной те, кто давал эту медаль.
Лицо его прояснялось, когда он говорил о своей карьере и целях. Ему было жаль своих родственников, оставшихся в старом свете. Америка была землей изобилия для человека достаточно проницательного, чтобы найти и развить свои возможности. У Тима не было ничего, кроме больших надежд на будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62