Правда, Клифу ничего не было известно о секрете Дианы, о том, какого рода подарок она намеревается подарить Хэлу.
Зато он понял самое важное: то, что он, Клиф Хатчинсон, как раз и был таким мужчиной, для которого должна была быть предназначена Диана. Не особенно блестящий, не особенно оригинальный, но с амбициями, с хорошими связями, красивый, отменного сложения и прочее. Обычный веселый парень, с которым и должна была бы провести свою жизнь Диана. Он подходил ей во всем. И по происхождению, и по характеру.
И сама Диана также порой с внутренней болью чувствовала, что у нее гораздо больше общего с Клифом, чем с Хэлом. Они с Клифом были словно два персика, упавших с одного дерева. Идентичны в воспитании и поведении. Когда она ходила к нему на свидания, ее подчас посещало горькое чувство того, что судьба совершила роковую ошибку, толкая ее к алтарю с Хэлом. С парнем, которого она любила, но который был совсем другим. И она, бедняжка изо всех сил цеплялась за эту ошибку богов, рассчитывая на то, что она все-таки сможет стать Хэлу хорошей женой.
Таким образом, отказывая Клифу и другим вроде него, она отказывала себе в будущем, которое ей предназначалось, ради другого будущего, которое, вероятно, было не для нее.
Это была тяжелая борьба, сопровождавшаяся болью одиночества. Ведь в конце концов Диана была женщиной. Она нуждалась в том же, в чем и все ее подруги. Она соглашалась на свидания с Клифом, потому что хотела, чтобы к ней прикасались мужские руки, чтобы ее обнимали и за ней ухаживали. Она хотела знать, что нужна кому-то. Даже если это оборачивалось не совсем приятным результатом – отрицательными эмоциями в момент наивысшего возбуждения, – который все дальше и дальше уводил ее с проторенной, знакомой жизненной дороги.
Она упиралась руками Клифу в грудь и останавливала все его поползновения, причиняя этим боль не столько ему, сколько самой себе.
* * *
– Ну, как?
Девушки поднимались вместе по лестнице. Диана следовала за Линдой, любуясь ее стройным и крепким телом – подруга увлекалась теннисом – глядя ласково на блестящие черные волосы, вьющиеся вокруг маленького воротничка плаща «Барберри».
– Как обычно, – вздохнула Диана. – Работал больше руками, чем головой. И вообще Клиффорд сегодня был очень груб.
– Отбивалась, как от взбесившегося козла? – со смехом спросила Линда.
У нее был чудесный, чуть с хрипотцой голос, и ее слова всегда воспринимались Дианой, как нечто мудрое и печальное.
– Впрочем, мне можно не беспокоиться, – проговорила Диана, когда они преодолевали последние ступени. – Все равно из этого ничего не выйдет.
Их комната была на самом верху, под козырьком крыши дома. В этом коридоре была еще только одна дверь. Диана и Линда прошли мимо нее на цыпочках. Они уже не в первый раз возвращались вместе со «спаренных» свиданий. Когда Диана не хотела оставаться наедине со своим красавчиком, боясь его ретивости, она всегда могла рассчитывать на подругу, которая тащила с собой Дугласа Ван Аллена.
– А у тебя? – спросила Диана.
– Ничего из того, о чем можно было бы рассказать с интересом, – ответила Линда. – Наш дорогуша Дуглас не тянет все-таки на настоящего мужчину.
Они часто подтрунивали над Дугласом, который был настолько робок, что, стоило ему почувствовать, как у девушки напрягаются плечи, как он тут же рассыпался в извинениях, проклиная себя за неуклюжесть.
– Он, наверно, специально завел для своих яиц банковский депозитный сейф, – говорила со смехом Линда. – А член держит у отца в мошне. Там безопаснее.
Таким образом она довольно цинично намекала на богатство семьи Ван Алленов и на своих собственных родственничков-сводников, которые упорно пытались сосватать ей беднягу Дугласа.
Никто так и не мог понять, какого черта она ходит с ним на гулянки. Было общеизвестно, что в собеседники он не годится, а в любовники и подавно. Их провожали недоуменными взглядами, и в головах возникало одно-единственное логичное объяснение этому нонсенсу. Таким образом Линда хоть берегла свою честь, зная, что Дуг не осмелится и не способен покуситься на нее.
Линда была красивой девушкой. Она славилась своими темными глазами, в которых светился живой ум, и чувством юмора, настолько острым, что ее язычок очень походил на жало змеи. У нее были прямые плечи, великолепная фигура, маленькие высокие скулы и нежная белая кожа. С раннего детства она занималась теннисом и часто торчала на кортах. Весенний семестр в Смите прошел без нее, так как она принимала участие в очередном турнире.
Когда Диана поступила в колледж, Линда застряла на втором курсе. Теперь подруга догнала ее и они учились вместе. Два года они прожили в одной комнате, проводя вечерние часы в нескончаемых разговорах о семье, школе и противоположном поле. В результате этих бесед они так сблизились, что стали настоящими подругами.
Линда отлично умела слушать собеседницу и была очень нетребовательна к Диане, как к подруге, и как к соседке по комнате. О себе она говорила в общем довольно скупо. За два года общения с ней Диана уяснила для себя только несколько главных вещей: Линда не любит обоих своих родителей, ненавидит школу, до сих пор не нашла мужчину, который бы ей не наскучил после первой же встречи, а в теннис играет только для того, чтобы хоть как-то развеяться от давящей скуки.
Она была известной теннисисткой среди местных студентов. В прошлом году на турнире в Форест-Хиллс она дошла до четвертьфинала. Она играла легко и изящно, однако без тени воодушевления и азарта. Диана никогда не наблюдала за тем, как она тренируется. Просто, просыпаясь по утрам, она порой видела, как Линда, схватив ракетку, куда-то убегает.
Шло время, дружба их становилась все крепче и крепче, и девушки навестили родительские дома друг друга. Престоны, которые сколотили себе состояние на издательской деятельности, жили на Лонг-Айленде. Они были заняты исключительно друг другом и почти не заметили присутствия своей дочери и ее подруги.
Что касается родителей Дианы, то Линда им очень понравилась. Они даже стали помогать ей в ее теннисной карьере.
Линда была холодна, язвительна и агрессивна. Это надежно защищало ее от опасностей внешнего мира. Она не выдвигала претензий относительно личного счастья, не делала ни в чем крупные ставки, поэтому и относилась к жизни бесстрастно. Диана считала, что за спокойным цинизмом подруга скрывает внутренние переживания. Обе соседки с удовольствием любили поболтать относительно абсурдности жизни, в которую их втолкнули не по доброй воле, а в результате случая. Однако, внутренне Диана чувствовала, что имеет крепкие узы с печалью Линды, поэтому всегда может рассчитывать на ее сочувствие в том или ином деле.
Наконец они подошли к двери их комнаты. Диана оглянулась через коридор на другую дверь. В комнате Ивонны и Присциллы стояла тишина. Давно уже спят. Это были самые тупые и некрасивые студентки во всем доме. Они не вписывались в местное молодежное сообщество и поэтому довольно быстро отыскали друг друга.
Линда вошла в комнату первой, но не включила настольную лампу. Занавески на окне были отдернуты, и в комнату проникал слабый свет уличных фонарей, горевших внизу, а также серебристый отсвет луны.
Диана прерывисто вздохнула, осторожно вошла в темноту и прикрыла за собой дверь.
Замок еще не успел защелкнуться, а девушки уже были в объятиях друг друга.
Диана стянула с себя шерстяную куртку и бросила ее на пол, где стояла, затем она позволила рукам Линды Престон обвить ее талию.
Диана вся замерла в ожидании. Дыхание ее стало судорожным и прерывистым. Мучительное возбуждение, которое росло в ней весь вечер под влиянием ласк Клифа, достигло теперь своего пика. Тишина, стоявшая в комнате, только добавляла торжественности и тайного восторга.
Руки подруги стали неторопливо подниматься от талии Дианы по бокам ее тела. Губы Линды в темноте коснулись полураскрытых губ Дианы, и девушки слились в поцелуе.
Ничего не менялось в течение нескольких долгих минут. Диана стояла неподвижно, безвольно опустив руки по швам, а знакомые губы и руки нежно приветствовали ее горящее тело. Наконец, смутная женская тень приблизилась к ней вплотную и Диана ощутила, как к ее бедрам прижались бедра подруги. Соски грудей обеих девушек, прикрытые тонкими тканями блузок, ласково терлись друг о друга. Это вызвало у Дианы новый прилив возбуждения, который прокатился по всему ее телу от головы к животу, спустился ниже и, пройдя между ног, вышел к позвоночнику. Это было похоже на сильный электрический разряд.
У них всегда это начиналось таким образом. Сначала дискомфорт и неудовлетворенность от свидания, озлобление и раздражение на весь вечер, а потом… взаимные объятия и ласки. Когда у них не было «спаренных» свиданий, они встречались вечером в библиотеке, которая примыкала к солярию, и вместе поднимались к себе. Порой Диана задерживалась и приходила домой очень поздно. Но Линда никогда не засыпала без подруги. Она терпеливо ждала ее, лежа в своей кровати в пижаме и с книгой в руках. Диана поворачивалась к двери, чтобы повесить на нее свою куртку – там была прибита вешалка – и с истомой ждала того момента, когда раздастся шорох простыней и она ощутит прикосновение к своей талии теплых рук.
За ужином, который проходил внизу, сидя за столом с другими девчонками, Диана вдруг иногда вся замирала, когда чувствовала, как ее ноги под столом нежно касается другая, чужая нога в тонком чулке. Затаив дыхание, Диана прислушивалась к пробуждающимся внутри нее чувствам по мере того, как эта нога в чулке нежно ласкала ее, подбираясь все выше и выше и наконец прикасаясь к самому чувствительному у Дианы месту под коленками. Она не смела оглядываться на Линду, сидевшую рядом с ней, но знала, что та, как ни в чем не бывало, болтает с кем-то о пустяках и даже, казалось бы, не замечает своей подруги и ее состояния. Диана дрожала от страха и смущения, но в то же время чувствовала, как по ее телу разливается сладкая истома, ибо понимала, что эта тайная ласка говорит о том, что она желанна и что нужно скорей покинуть это шумное место и уединиться в комнате.
Поначалу Диана пребывала в полнейшем шоке от того, чем они занимались с Линдой. Подобные действия были немыслимы для порядочной девушки, тем более для девушки такого происхождения. Встревоженная Диана мучилась вопросами, на которые у нее не было ответа. Уж не лесбиянка ли она? Не сошла ли она с ума? Не влюбилась ли она в Линду?
Она пыталась объяснить себе это неудовлетворенностью, которая переполняла ее всякий раз по окончании очередного свидания с парнями. Штормовые волны желания, умело пробуждаемые в ней мужчинами, утолялись осторожными и нежными руками Линды, ищущими губами и ловким язычком. В общем это было еще не самое ужасное для девушки, для которой исключались всякие половые сношения с противоположным полом в силу данного ей самой себе торжественного обета.
Но Диана понимала также, что то, чем она занимается с Линдой, содержит в себе нечто большее. Она нуждалась в Линде не только физически. С возрастом одиночество, в котором пребывала Диана, становилось все более несносным. Ее попытки оценить то, чего от нее ждали родители, Хэл, то, чего требовало от нее будущее, – все это было слишком тяжким бременем для ее хрупких плеч.
Она заранее знала, что подведет всех и вся. Разочарует. Она считала, что как женщина и как человек она отнюдь не подарок. Заглядывая глубоко в себя, она полагала, что видит там лишь манерность и убожество. И все это несмотря на ее неоспоримую внешнюю красоту и безупречное воспитание.
Она была в конце концов обычным человеком. Хотела любви. Что в этом плохого? Она хотела, чтобы ее любили и принимали такой, какая она есть. Не из-за ее фамилии или состоятельности семьи, не в силу родовой предопределенности.
И поэтому она считала Линду Престон своим ангелом-хранителем, благодатью Божьей. Господь сжалился над ее страданиями и подарил ей Линду. Соседка по комнате, ближайшая подруга и… любовница плевала на жизненные условности и сложности, на несправедливость реагировала бесстрастным пожиманием плеч, принуждала себя бегать на ежедневные тренировки на корты и изматывала себя играми в том виде спорта, который ненавидела. Линда желала ее. Диана была глубоко благодарна ей за это. В ее обществе Диана наконец-то могла почувствовать себя женщиной.
Поэтому, стоя на середине комнаты в объятиях своей подруги в тот вечер, Диана испытывала только положительные эмоции: возбуждение, облегчение, сладкое ожидание и гигантскую признательность. Она чувствовала теплые руки Линды, которые скользили по ее трепетавшему телу, чувствовала прикосновение сосков ее грудей к себе, восторгалась ее юрким язычком, который, раздвинув ее губы, проникал к ней в рот и чувствовал себя там хозяином.
Ласки подруги были неторопливы, последовательны и с каждой минутой они все больше и больше зажигали Диану.
Они были тихими любовницами. В такие моменты они не говорили друг другу ни слова и никогда потом не вспоминали об этом удовольствии, не смаковали его в разговорах, а только… повторяли снова. У них был негласный уговор: во время каникул не расставаться надолго и не уезжать домой на уикенды, не договорившись предварительно о времени и месте следующей встречи.
Они были уверены друг в друге. Диана знала, что Линда не подведет ее, а Линда знала, что Диана ее не разочарует. Они не давали друг другу обещаний, ничего друг от друга не требовали, кроме одного: уверенности в том, что после краткой разлуки они снова встретятся в этой комнате и еще раз познают любовь.
Они продолжали целоваться, замерев в темноте. С неторопливым изяществом, таким характерным для Линды и абсолютно не свойственным неистовым и агрессивным мужчинам, она ласкала Диану своими руками, проводя ими по всем нежным изгибам девичьего тела, целовала ее в шею, в щеки, откидывала ее волосы со лба и закрывала ей глаза мягким пальчиком.
Она продолжала ласкать стройное и нежное тело Дианы, замеревшей в предвкушении экстаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62