Мистер Бланш радовался как ребенок, но, будучи человеком рассудительным, он постарался все взвесить:
— Даже если она мне нравится, может случиться, что я ей не придусь по вкусу. Поэтому мне нужно все обдумать. Я приглашу ее на всемирную выставку и пошлю ей авиабилет туда и обратно. Если я ей не понравлюсь, мы только посетим выставку, и она затем вернется к себе в Японию. Таким образом никто не будет в обиде. Я постараюсь по возможности больше познакомить ее с Америкой.
Он сразу же отправил ей приглашение и авиабилет. По мнению Нахо, было бы просто неучтиво с нашей стороны не послать фотографии, так как госпожа Тосиэ положила в письмо целых два своих снимка. Поэтому мы быстро позвали знакомого Роберту фотографа, чтобы тот сфотографировал мистера Бланша. Я посоветовала ему надеть цвета индиго, сине-фиолетовое кимоно, что я ему сшила на Рождество. Зрителей собралось много. Три девушки помогали с освещением.
— Слишком уж блестит его лысина.
— Следует покрепче завязать кимоно, — доносилось из задних рядов.
Но наш разошедшийся герой решил не ограничиваться одним снимком. Затем мы отослали билеты, приглашение и фотографии в Токио. (Туристическое бюро любезного мистера Стенли Окада, как когда-то в случае с моим сыном, взяло на себя все формальности.)
Наконец настал долгожданный день.
Мы, с мистером Бланшем во главе, страшно волновались, когда вечером встречали в аэропорту прилетающую в Нью-Йорк Тосиэ. Все хотели присутствовать при этом событии и как можно быстрее увидеть ее. Это было вполне в духе семейства Накамура — находиться в первых рядах.
В машине Роберта сидели принаряженный мистер Бланш, я и наш приятель господин Макино. Это был выдающийся инженер, и его отрядили из Японии в одну исследовательскую лабораторию, находившуюся поблизости от нас. Со временем он привязался к мистеру Бланшу и стал его другом. Больше никому не позволено было ехать (ведь стоит разрешить одному, как захотят все). Вот в таком составе мы и тронулись в путь.
Прибыв в аэропорт, мы узнали, что самолет прибудет с большим опозданием. Тем временем настала ночь.
Когда я увидела Тосиэ, которая в светло-голубом кимоно с изящным узором и бежевой куртке выходила из самолета, я была несказанно благодарна ей за то, что она приехала. Меня просто восхищало ее мужество решиться одной, не зная ни слова по-английски, прилететь в Нью-Йорк. Мистер Бланш непринужденно сопровождал ее к машине, словно проделывал это не один год.
По прибытии домой нам так многое хотелось рассказать друг другу. Но, поскольку Тосиэ в тот вечер очень устала, мы решили отложить разговор на завтра, и все отправились спать.
На следующее утро около половины восьмого мистер Бланш уже стоял под душем. Так как накануне вечером все были настолько вымотаны, им не удалось ни поговорить, ни рассмотреть друг друга как следует. Когда я встала, Тосиэ сидела уже вся наряженная.
Тут как раз сверху по лестнице спустился в юката мистер Бланш с порозовевшим от душа лицом.
— Да он вылитый Итимура.
В наше время актер Итимура Удзаэмон Пятнадцатый считался самым красивым мужчиной Японии, особенно в «мире цветов и ив». И мне подумалось, что у них все пойдет на лад. Такое сравнение было высшей похвалой мужчине.
— О-хаё годзаимас! — сказал мистер Бланш и улыбнулся. — Цукарэмасита ?
Выглянуло утреннее солнце, и Тосиэ в своем сизом крепдешиновом кимоно выглядела неотразимо.
Мистер Бланш хотел подстричь ногти и попросил у меня ножницы. Когда я подала ножницы, Тосиэ спросила, не могла бы она постричь ему ногти, и вынула из оби свою косметичку.
Гейша всегда носит с собой косметичку. Это небольшая сумочка из крепдешина, где находится семь миниатюрных предметов: небольшие ножницы, ножницы для ногтей, ухочистка, небольшая вилка, ножичек, пинцет и пилочка для ногтей (подобную сумочку семилетние девочки на празднике «семь-пять-три» и невесты на свадьбе носят в вырезе кимоно).
Она села рядом с мистером Бланшем и стала стричь ему ногти. Сцена получилась просто чудная — она походила на японскую картину, где все дышит согласием. На третий день они объявили, что решили пожениться. Это была любовь с первого взгляда.
Незадолго до этого мистер Бланш и я были свидетелями на свадьбе со стороны невесты венгерки Жанетт. Теперь Жанетт и ее муж были свидетелями жениха, тогда как Роберт и я представляли сторону невесты. Они венчались в церкви.
— В счастье и горести, покуда смерть не разлучит вас. — Священник говорил привычные слова, на которые новобрачные должны были ответить «да». Поскольку Тосиэ не понимала по-английски, она не могла знать, когда следует говорить «да». Поэтому Жанетт стояла сзади и должна была дернуть ее за рукав кимоно, когда священник будет спрашивать: «Согласны ли вы взять в мужья мистера Бланша?» Мы несколько раз репетировали этот момент.
В день свадьбы все прошло без сучка и задоринки, и жених с невестой отправились в свадебное путешествие на Ниагарский водопад. Хотя невеста была старше меня, но у меня было такое чувство, словно я выдавала замуж свою дочь. Счастливая пара отправилась проводить свой медовый месяц в традиционное для ньюйоркцев место, и я тоже была счастлива.
После возвращения из свадебного путешествия молодожены перебрались в небольшую двухкомнатную квартиру, и это жилье, конечно, отличалось от традиционного японского жилища.
Здесь, в Америке, комнаты значительно просторней. Там была вместительная кухня и чудесная, выложенная голубой плиткой ванная — все как в жилище состоятельной японской семьи.
Поскольку Тосиэ была крайне чистоплотной женщиной, она постоянно драила до блеска кухню. Каждое утро она готовила там еду, что муж брал с собой на работу. Коробка для завтраков представляла собой чашу вадзима, одну из тех, что в Японии берут на природу по случаю праздника любования цветением вишни. Тосиэ подбирала содержимое чаши в соответствии с красками. Мистер Бланш окрестил ее как Japanese Lunchbox1.
Каждый день мистер Бланш показывал свой чудный Lunchbox другим профессорам и коллегам, которые большей частью приносили в своих простеньких коричневых пакетах гамбургер или хот-дог и пили из банки кока-колу. Хотя у некоторых были самодельные сандвичи, но для этого они приносили с собой хлеб, сыр и ветчину, приготавливая сандвичи на месте. Поэтому изумительный Lunchbox мистера Бланша радовал их глаз.
— Все хотят видеть мой Lunchbox и познакомиться с Тосико, — говорил мистер Бланш.
Тосико было девичье имя госпожи Тосиэ.
— В следующую субботу я представлю им Тосико.
Итак, мистер Бланш пригласил своих приятелей на приготовленный Тосико обед и устроил небольшое торжество. Мы тоже там были… Тосико ловко со всем управлялась. Простая японская домохозяйка так бы не организовала прием. Даже не зная языка, Тосико, как подобает настоящей симбаси-гейше, заботилась о своих гостях. Неудивительно, что жены почти всех заметных политиков эпохи Мэйдзи вроде Ито Хиробуми, Иноуэ Каору, Мори Аринори, Муцу Мунэмицу, Курода Киётака и Оку-ма Сигэнобу были гейшами.
Во всяком случае, обоим не надоедало восторгаться друг другом.
— Тосико каждое утро провожает меня, говорит напутственно иттэрассяй — возвращайся поскорей — и машет мне вслед до тех пор, пока я не скроюсь из виду. Я самый счастливый мужчина во всей Америке, кого жена каждое утро провожает до машины, на прощание говорит: «Возвращайся поскорей» — и смотрит, покуда я не скроюсь. Когда я прихожу домой, она спешит в прихожую, чтобы встретить меня и сказать: «Добро пожаловать домой». Даже обыскав всю Америку, точно говорю, не найти мужчины, которому жена выказывала бы каждый день столько любви.
Конечно, все японцы прибегают к подобным словам, но, когда их переводишь на другой язык, они обретают особый подтекст. Чудесно, что мистер Бланш видит в них знаки любви.
Теперь настал черед похвалам Тосико.
— В субботу мы были у его матери.
Его еще крепкая восьмидесятипятилетняя старушка мать жила с семьей старшего из сыновей, которых у нее было трое, на самом севере штата Нью-Йорк.
— Я познакомилась с его родными и двоюродными, но мой муж выглядит лучше всех. Эту синюю рубашку я купила ему вчера. Ее цвет очень подходит к его голубым глазам.
— Да, да. Ваш муж самый красивый, — говорила Кино.
— Голубые глаза и лысина, — добавляла Нахо.
В этих насмешках сквозила зависть. Но Тосико не переставала хвалиться:
— Он так нежен. Когда я устаю, он заботится обо мне. И даже сам готовит спагетти, которые очень даже ничего. Они не идут ни в какое сравнение с ресторанными. Кроме того, он каждый вечер после еды моет посуду. Он такой внимательный.
— Да, да, нам это известно, — подтверждали все с готовностью. Когда они выходили на улицу, мистер Бланш обращался с изящной Тосико так, словно ему было доверено сокровище.
Тем временем минуло уже двадцать пять лет, и они по-прежнему души друг в друге не чают. После такого ошеломительного успеха я никоим образом не могла закрыть свою «брачную контору».
Гейша в Техасе
Совершенно случайно мне довелось познакомиться с необычной английской четой Джеймс.
Мистер Джеймс был фотографом, а его жена фотомоделью. Они оба уже перешагнули пятидесятилетний рубеж. Миссис Джеймс была высокорослой, статной красавицей, с прямыми, длинными, с проседью волосами, завязанными сзади. Она все еще продолжала работать манекенщицей.
В качестве модели для показа меховых изделий пятидесятилетние женщины здесь в отличие от Японии пользовались большим спросом. В Японии предпочитали молодых манекенщиц, тогда как в Америке норковые шубы часто рекламировали женщины, которым перевалило за семьдесят.
Что меня особо привлекало в этой супружеской паре, так это их страсть к путешествиям. Разумеется, он был всемирно известным фотографом, да и она составила себе имя как манекенщица. Их образ жизни был своеобразен и совершенно невообразим для японцев.
Они жили в большом доме в Лондоне. Однако Лондон был им тесен. Двадцать лет назад они стали вести жизнь путешественников. За границей одного года жизни на одном месте им было мало, тогда как пять лет представлялись неимоверно долгими. Так что почти везде, куда бы их ни заносило, они жили три года. Многие люди путешествуют по миру, но единицы его обживают. Они хотели именно обживать мир. Три года они провели в Риме, три года в Венеции, три года в Швейцарии (в Люцерне), в Париже, в Мадриде и в Мехико, а вот теперь прибыли в Америку.
Свой выбор они остановили на деловом Нью-Йорке, являющемся известной плавильной печью для разноплеменных народов, которые там кишмя кишели, что давало самые любопытные сюжеты для съемок. В заключение им захотелось отправиться в сельскую глубинку, в Колорадо. Следующие три года они намеревались пройти по Великому шелковому пути, а через десять лет отправиться в Японию. Услышав их рассказы, я больше не могла спокойно сидеть на одном месте.
С той поры как со мной столь жестоко обошелся собственный сын, я находилась в подавленном состоянии. Беседы с этой четой позволили мне воспрять духом.
Право же, какой смысл предаваться унынию, сидя в Нью-Йорке? Как бы пасмурно ни было, солнце непременно появится. Работать можно везде. Находясь в такой огромной стране, я знала лишь один Нью-Йорк. Что до сих пор мне удалось сделать? Предаваясь таким раздумьям, я казалась себе столь ничтожной.
Определенно мне нужно куда-то отправиться и там поработать.
Недолго думая я продала свой магазин. Вначале я решила отправиться в Техас. Тогда Техас считался самым богатым штатом Америки. Там была нефть, и техасцы называли свой штат первым в Америке. Поэтому неудивительно, что меня туда тянуло.
Кроме того, Акико, одна молодая женщина, которую я очень любила и с которой охотно работала на выставках, вышла замуж за китайского священника и переехала с ним в Техас. Возможно, даже было письмо, где она приглашала меня навестить ее, что подогрело мою охоту к перемене мест.
Незадолго до этого был убит президент Кеннеди, и мир вокруг постепенно менялся. Перед моей лавкой постоянно сиживали пьяные негры (я бы обстоятельней обрисовала данную ситуацию, если бы не цензура), и белые посетители теперь с опаской обходили мой магазин. Стоило мне начать урезонивать их, как негры сразу начинали запугивать меня: «Вы разве забыли, что у нас равные права?» Тем временем район Бруклина, где находился мой магазин, стал заселяться исключительно неграми.
После продажи своего магазина я поехала к Акико и ее священнику. Когда я навестила их, те жили в небольшом жилом вагончике.
В Японии ничего подобного я не встречала. Такой вагончик-прицеп располагал всеми удобствами. В принципе в нем можно было перемещаться везде, где имелись места стоянки подобных жилых фургонов. Как правило, в вагончике три комнаты. Там есть все: кровати, шкафы, холодильник, ванная и кухня. Поскольку каждый вагончик представляет собой отдельный дом, его обитателям не приходится ругаться с соседями, и есть возможность, когда дети подрастают, перебраться в более просторный фургон. А так как каждому вагончику принадлежит небольшой кусок земли, некоторые выращивают там красивые цветы или огурцы с помидорами. Сама машина паркуется непосредственно позади фургона. Платить за стоянку приходится не больше, чем в случае найма жилья. Я даже позавидовала такой системе. Если бы нечто подобное было в Токио, это пришлось бы по вкусу и старым и молодым.
В новом жилище Акико по центру располагались кухня и ванная, слева находились гостиная со спальней, а в левом крыле была еще одна комната, где я и ночевала.
Тогда же я побывала в фургонах некоторых соседей. Большинство владельцев составляла молодежь. Впрочем, были неплохие образцы с двумя комнатами, например, для пожилых женщин, чьи мужья умерли и которым приходилось жить на маленькую пенсию.
Во всяком случае, здесь было больше простора для сферы личной жизни, нежели в городской квартире. В Нью-Джерси, во Флориде, в Мичигане — везде в Америке встречались такие поселения из жилых вагончиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51