После всех наших злоключений Сиприану дома не оказалось. Его большой дом был полон людей — старых и молодых, женщин и детей, и все это были индейцы или мамелуку. Вокруг большого строения стояло несколько меньших хижин, а также обширные открытые навесы с печами для маниока и примитивные деревянные мельницы для растирания сахарного тростника на патоку. Все жилища утопали в зелени; вряд ли нашелся бы более заброшенный уголок, но на всем хозяйстве лежал какой-то отпечаток довольства. Жена Сиприану, миловидная молоденькая мамелука, наблюдала за упаковкой фариньи. Две или три старухи, сидя на циновках, плели корзины из узких полос коры с черешков пальмового листа, другие выкладывали корзины изнутри широкими листьями одного вида маранты, а затем наполняли их фариньей, которую предварительно отмеряли каким-то примитивным прямоугольным сосудом. Оказалось, что сеньор Сиприану был крупным поставщиком этого продукта питания и продавал сантаренским купцам 300 корзин (по 60 фунтов в каждой) ежегодно. К моему огорчению, нам не удалось повидать Сиприану, но ожидать его было бесполезно, так как нам сказали, что все мужчины сейчас заняты на пушерумах, и он не мог бы оказать нам той помощи, в которой я нуждался. Мы вернулись к челну вечером, а выйдя в реку, стали на якорь и заночевали. 20 июня. Весь день 20-го дул слабый ветер с берега, и мы прошли всего 14-15 миль к 6 часам пополудни, когда вследствие затишья бросили якорь в устье узкого протока Тапаиуна, который проходит между большим островом и материком. Около 3 часов мы миновали Боин — селение на противоположном (западном) берегу. Ширина реки здесь б или 7 миль: деревня на возвышенности напротив предстала нам лишь в виде какого-то расплывчатого белого пятна; вследствие отдаленности нельзя было различить отдельные дома. Берег, вдоль которого мы плыли сегодня, служит продолжением затопляемой низменности Пакиатубы. 21 июня. На следующее утро мы шли по протоку Тапаиуна, ширина которого колеблется от 400 до 600 ярдов. Продвигались мы все же медленно, так как ветер по большей части дул как раз нам навстречу, и часто останавливались, чтобы побродить по берегу. Повсюду, где почва была песчаная, ходить по берегу было невозможно из-за свирепых жалящих муравьев, укус которых бразильцы сравнивают с уколом раскаленной докрасна иглы. Вряд ли хоть какой-нибудь квадратный дюйм земли был свободен от них. Около 3 часов пополудни мы проскользнули в тихий тенистый проток, на берегах которого жил один трудолюбивый белый поселенец. Я решил провести здесь остаток дня и ночь и попытаться раздобыть свежей провизии, потому что наш запас соленой говядины уже почти иссяк. Дом был прекрасно расположен: маленькую гавань ярко разукрашивали водяные растения Роnderia, покрытые теперь пурпурными цветами, и когда мы подошли, с них с криком слетели стаи длинноногих водяных птиц. Хозяин послал с моими людьми мальчика, чтобы показать им лучшее место для рыбной ловли вверх по протоку, а вечером продал мне кур и несколько корзин с бобами и фариньей. Люди вернулись с изрядным уловом жандиа, красивой пятнистой рыбы из семейства сомов, и пираньи, вида лосося. Есть несколько видов пираньи, многими из них изобилуют воды Тапажоса. Они ловятся чуть ли не на любую наживку, так как вкус у них неразборчивый, а аппетит самый неограниченный. Они часто хватают за ноги купающихся около берега, нанося жестокие раны своими сильными треугольными зубами. В Пакиатубе и здесь я добавил к моей коллекции около 20 видов мелких рыб, пойманных на удочку или руками в мелководных озерцах в лесной тени.Матросы мои ночевали на берегу, и Пинту вернулся утром на борт пьяный и держался вызывающе. По словам Жозе, который остался трезв и был встревожен буйным поведением Пинту, последний вместе с хозяином дома провел большую часть ночи, распивая агуарденти-ди-бейжу — хмельной напиток, получаемый перегонкой из маниокового корня. Мы ничего не знали о прошлом этого человека — высокого, сильного, своевольного, и тут нам пришло в голову, что он не вполне безопасный спутник в дикой стране вроде этой. Я подумал, что лучше всего было бы как можно скорее добраться до следующего поселения — Авейруса и там избавиться от Пинту. Путь наш лежал сегодня вдоль высокого скалистого берега, который тянулся без перерыва около 8 миль. Высота отвесных скал составляла от 100 до 150 футов; в расщелинах росли папоротники и цветущие кустарники, а на вершине — роскошный лес, как и в других местах на речных берегах. Волны с грохотом бились о подножие этих негостеприимных барьеров. В 2 часа пополудни мы миновали вход в маленькую живописную гавань, образуемую брешью в обрывистом берегу. Здесь поселилось несколько семейств; селение называется Ита-Пуама, т.е. «стоящая скала», — по замечательному одинокому утесу, который поднимается у входа в маленькую гавань. Неподалеку за Ита-Пуамой мы миновали селение Пиньел, которое, подобно воину, лежит на возвышенности западного берега реки, имеющей здесь 6 или 7 миль в ширину. Перед Пиньелом тянется цепь низменных островков, а несколько дальше на юг почти на середине реки расположен большой остров Капитари. 23 июня. В 10 часов утра 23-го ветер посвежел. По небу далеко вниз по реке начала стелиться густая черная туча; впрочем, буря, которую она предвещала, не достигла нас, так как угрожающая темная гряда прошла с востока на запад, и все ее действие заключалось в том, что она двинула вверх по реке столб холодного воздуха и вызвала ветер, под которым мы быстро помчались вперед. После полудня ветер усилился до штормового; мы пошли дальше на одном только фоке, а двое матросов навалились на гик Гик — горизонтальный шест, прикрепленный одним концом к мачте и растягивающий нижний край паруса.

, чтобы парус и рангоут не разнесло в клочья. Скалистый берег тянулся миль на 12 выше Ита-Пуамы; его сменила полоса болотистой низменности, которая некогда была, очевидно, островом, но проток, отделявший ее от материка, занесло илом. В этом месте расположен остров Капитари, а за ним, на противоположном берегу, еще одна группа островков — Жакаре, так что ширина реки здесь не превышает каких-нибудь трех миль. Хотя течение не ощущалось, маленькая куберта чуть ли не летела вдоль берега, мимо обширных болот, обрамленных густыми зарослями плавучих трав. Под конец, обогнув низменный мыс, мы снова увидели возвышенность на правом берегу реки, и показалось селение Авейрус, в гавани которого мы бросили якорь в конце дня.Авейрус — маленькое поселение, насчитывающее всего 14 или 15 домов, помимо церкви; но это резиденция властей, большого округа — священника, жуис-ди-паса (мирового судьи), полицейского, субделегаду и капитана трабальядоров. В округ входит Пиньел, который мы оставили на левом берегу реки милями 20 ниже. В 5 милях за Авейрусом, тоже на левом берегу, лежит миссионерская деревня Санта-Крус, состоящая из 30-40 семейств крещеных индейцев мундуруку. Ими в настоящее время управляет один католический монах, и они не подчиняются авейрусскому капитану трабальядоров.В южном направлении отсюда открывается великолепный вид на реку: она имеет от 2 до 3 миль в ширину, на ней раскинулись зеленые островки, а по обоим берегам тянутся, теряясь вдали, цепи холмов. Я решил остановиться здесь на несколько недель, чтобы собрать коллекции. Высадившись, я прежде всего позаботился о жилище. Дело вскоре уладилось: староста селения капитан Антониу был предупрежден о моем приезде, и еще до наступления ночи все необходимые ящики и инструменты были разложены по местам и подготовлены для работы.Здесь я прогнал Пинту, который снова напился допьяна и затеял ссору через несколько часов после того, как вышел на берег. К великому моему облегчению, он уехал на следующий же день на небольшом торговом челне, который зашел сюда по пути в Сантарен. Одновременно распростился со мной индеец Мануэл, нанявшийся сопровождать меня только до Авейруса; таким образом, я оказался в полной зависимости от капитана Антониу — только он мог доставить мне новых людей. Капитаны трабальядоров, назначаемые бразильским правительством, пользуются правом предоставлять рассеянных по их округам индейцев-работников и лодочников в распоряжение проезжих путников, когда это понадобится. Общины объединены полувоенной организацией; из самых степенных индейцев назначены сержанты, и всех членов организации собирают дважды в год в главном селении округа. Впрочем, капитаны повсюду злоупотребляют властью, присваивая себе исключительное право пользоваться услугами своих людей, и добиться у них матросов можно только в виде любезности с их стороны. Капитан Антониу отнесся ко мне с большим уважением и обещал дать двух хороших индейцев, когда я буду готов продолжать путешествие.Из происшедшего за время моего сорокадневного пребывания в Авейрусе мало что заслуживает упоминания. Время протекало в спокойных, регулярных занятиях естественной историей: каждое утро я совершал далекую прогулку по лесу, который подступал сзади к самым домам, а послеполуденные часы были заняты обработкой и изучением собранных коллекций. Священник был добрый старик, только несколько скучный, так как вряд ли мог говорить о чем-нибудь, кроме гомеопатии, — он стал страдать этой манией после недавнего посещения Сантарена. У него были португальский гомеопатический словарь и маленькая кожаная сумка со стеклянными трубками, наполненными пилюлями, которыми он врачевал всю деревню. Между женщинами из дома священника и из дома капитана — единственными белыми женщинами в поселении — существовала, по-видимому, жестокая вражда. Забавно было наблюдать, как важно шествовали они по воскресеньям в церковь, щеголяя друг перед другом накрахмаленными муслиновыми платьями. Я встретил здесь одного неглупого молодого человека из местных жителей, уроженца провинции Гояс: он обследовал окрестность в поисках золота и алмазов. Он уже совершил путешествие вверх по одному из притоков и заявил мне, что нашел один алмаз, но не имел возможности продолжить изыскания, потому что индейцы, которые сопровождали его, отказались оставаться с ним; теперь он ожидал капитана Антониу, чтобы тот помог ему людьми за долю в выручке от предприятия. Казалось, не вызывало никакого сомнения, что золото изредка встречается в двух-трех днях пути от Авейруса; однако всякие более или менее продолжительные поиски невозможны вследствие недостатка пищи и нетерпеливости индейцев, которые не придают никакой цены драгоценному металлу и питают отвращение к утомительному труду золотоискателей. Без индейцев же обойтись невозможно: они нужны, чтобы грести в лодках.Погода в продолжение июля была неизменно ясная; дождя не выпало ни капли, и вода в реке быстро спадала. По утрам в течение двух часов после восхода солнца было очень холодно: вставая с гамаков, мы с удовольствием закутывались в одеяла и быстрым шагом расхаживали в лучах раннего солнца. Но после полудня зной становился изнурительным, потому что пылающее солнце светило в это время прямо на фасады выстроившихся в ряд белых домов, и редко хоть какой-нибудь ветер смягчал его действие. Я начал теперь понимать, почему воздух притоков Амазонки так неблагоприятен для здоровья, между тем как на главной реке люди почти вовсе не страдают от заболеваний, связанных с малярией. Причина заключается, без сомнения, в медленном течении воды в притоках в сухой сезон и в отсутствии прохладного амазонского пассата, который очищает воздух по берегам главной реки Несмотря на то, что Бейтс, как и все его современники, неправильно представлял себе сущность малярии, полагая, что она вызывается какими-то «вредными испарениями», факторы, определяющие наличие малярии на притоках (медленное течение воды в притоках и отсутствие прохладного амазонского пассата) и отсутствие ее на главной реке (быстрое течение и пассат, очищающий воздух по берегам), указаны им правильно: понятно, что именно указанные факторы способствуют размножению комаров — переносчиков болезни на притоках и препятствуют размножению их на главной реке.

. Пассат постоянно дует в одном направлении — почти прямо на запад, так что на долю притоков, которые текут по большей части под прямым углом к Амазонке и притом очень медленно на больших расстояниях от устий, выпадают все ужасы почти неподвижного воздуха и стоячей воды.Авейрус можно назвать штаб-квартирой жалящих муравьев, которые справедливо могут рассматриваться как бич этой прекрасной реки. Тапажос почти лишен насекомых-паразитов других областей — москитов, комаров, мотук и пиумов, но формига-ди-фогу, пожалуй, большее бедствие, чем все остальные вместе взятые. Они встречаются только на песчаных почвах в открытых местах и размножаются, по-видимому, по большей части по соседству с домами и заброшенными деревушками вроде Авейруса; в тени лесов они вообще не водятся. Я видел их почти повсюду на берегах рек Амазонского бассейна, но на самой главной реке вид этот встречается не очень часто, и присутствие его едва заметно, потому что на человека он не нападает, а укус его не, столь ядовит, как у того же вида на берегах Тапажоса. За несколько лет до моего посещения Авейрус был заброшен из-за этих маленьких мучителей. Жители лишь недавно вернулись в свои дома, полагая, что численность муравьев сократилась. Это мелкие муравьи блестяще-красноватого цвета, мало отличающиеся от обычных красных жалящих муравьев нашей родины (Му rmica rubra), но боль и раздражение от их укуса гораздо сильнее. Муравьи подрыли почву подо всей деревней; земля пробуравлена входами в их подземные галереи, и вокруг разбросаны небольшие песчаные купола, где насекомые греют свою молодь поблизости от поверхности земли. Дома кишат муравьями: они оспаривают у обитателей каждый кусок пищи и в поисках крахмала портят платье. Все съестные припасы приходится подвешивать в корзинах к стропилам, как следует пропитывая веревку копайским бальзамом — единственным известным средством, отгоняющим муравьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69