Звуки эти — призыв самцов. У обыкновенного полевого сверчка в Европе самец, как показывают наблюдения, садится вечером у входа в свою нору и стрекочет, пока не появится самка; тогда громкие тона сменяются более приглушенными, а преуспевший музыкант ласкает усиками вновь приобретенную подругу. Всякий, кто только пожелает заняться этим, может наблюдать подобное же поведение у домового-сверчка.
Рис. Музыкальный сверчок (Clorocoelus tanana), a, b — выступы надкрылий, превратившиеся в музыкальный инструмент
Характер и назначение музыки у насекомых более однородны, нежели строение и расположение приспособления, которым она производится. Последнее различно у всех трех упоминавшихся выше родственных семейств. У сверчков надкрылья симметричны: на обоих надкрыльях имеются прямые кромки и пересеченные острыми бороздками жилки, приспособленные производить стрекотание. Следовательно, у них не выделена определенная часть кромок для развития в звукопроизводящее приспособление. У этого семейства надкрылья ровно лежат на спинке насекомого и на значительной части своей длины заходят одно за другое. У Locustidae эти члены занимают наклонное положение по обеим сторонам туловища и заходят один за другой только на небольшой длине около основания, орган же стрекотания развился вне этого небольшого участка. Усиление резонанса у большей части видов достигается при помощи тонкой прозрачной пластинки, покрытой перепонкой; пластинка находится в середине заходящих одно за другое полей. У саранчовых (Acridiidae) надкрылья сходятся в прямом шве, и трение отдельных участков их кромок становится невозможным. Но и здесь Природа обнаруживает такое же изобилие ресурсов, как повсюду, и, изобретая другие способы снабдить самцов приспособлением для испускания призывных звуков, указывает на то, какое важное значение придает она этой функции. У самцов Acridiidae музыка производится трением длинных задних бедер о роговые жилки наружных кромок надкрылий; расположенная около места прикрепления бедер барабанная полость приспособлена к тому, чтобы резонансом давать ответ на издаваемые звуки.Я добыл в Обидусе очень мало, птиц — не то чтобы здесь водилось мало птиц, но это были преимущественно кайеннские виды. Ранним утром лес близ моего дома весь звенел от их песен — явление в этой стране необычное. Я впервые услышал здесь приятные удивительные звуки карашуэ — вида дроздов, вероятно, Mimus lividus орнитологов. Впоследствии я обнаружил, что птица эта часто встречается в разбросанных по кампу лесах в районе около Сантарена. Она гораздо мельче и окрашена проще, чем наш дрозд, а пение ее не так громко, разнообразно и продолжительно, но песня имеет приятную жалобную мелодию, которая хорошо гармонирует с дикими и молчаливыми перелесками, где одну только эту песню и слышишь по утрам и вечерам в знойные тропические дни.С течением времени песня этого скромного дрозда стала будить в моем сознании приятные ассоциации, точно так же, как прежде, на родине, песни его более одаренных родичей. В Бразилии встречается несколько родственных ему видов; в южных провинциях их называют сабиями. Бразильцы не остаются нечувствительными к прелестям этого лучшего своего певца: я нередко слышал, как молодые люди поют во хвалу сабии недурные песни под аккомпанемент гитары. Несколько раз я находил гнездо карашуэ, выстроенное из засохшей травы и гонких веток и вымазанное изнутри; яйца у него окрашены и пятнисты, как у нашего черного дрозда, но значительно мельче. Немалое удовольствие я получил, подстрелив яркого красноголового пигмея (Pipra cornuta): три самца этой птички сидели на низкой ветке и не спеша подпрыгивали друг около друга, точно в каком-то танце. В светлых лесах, окружающих песчаные берега озера за городом, часто встречался желтобрюхий трогон (Trogon viridis). Спина у него ярко-зеленая с металлическим отливом; а грудь — стального голубого цвета. Туземцы называют его сурукуа-ду-игапо, т.е. трогоном с заливных земель, в противоположность красногрудым видам, которые называются сурукуа-да-терра-фирма. Я часто видел, как небольшие группы, с полдюжины птиц, тихо сидели на низких ветвях деревьев. Они оставались почти без движения в продолжение часа или двух, лишь иногда, поворачивая голову, чтобы, проследить за пролетающим мимо насекомым, или — что, по-видимому, происходит чаще — высматривая плоды на соседних деревьях; через долгие промежутки времени они стремительно бросались, чтобы схватить насекомое или плод, и всегда возвращались на то же самое место. Глава VIIНИЖНЯЯ АМАЗОНКА. ОТ ОБИДУСА ДО МАНАУСА, ИЛИ БАРРЫ, НА РИУ-НЕГРУ Отъезд из Обидуса. — Берега реки и боковые рукава. — Плантаторы, разводящие какао. — Будни на борту нашего судна. — Сильная буря. — Песчаный остров и его птицы. — Холм Парентинс. — Торговец неграми и индейцы мауэ. — Вила-Нова, ее жители, лес и животные. — Карарауку. — Сельский праздник. — Озеро Карарауку. — Муха мотука. — Серпа. - Рождественские праздники. — Река Мадейра. — Мамелуку-фермер. — Индейцы мура. — Риу-Негру. — Описание Барры. — Плавание вниз по реке в Пара. — Желтая лихорадка
Купец Пена из Обидуса собирался поехать в куберте, груженной товарами, на Риу-Негру, намереваясь делать по пути частые остановки, и я уговорился ехать с ним. Он уступил мне часть толду, т.е. передней каюты, как можно было бы ее назвать, и я повесил здесь свой гамак и расставил коробки, чтобы можно было работать в пути. Остановки я рассматривал как благоприятное обстоятельство, так как, пока купец торговал, я мог пополнять коллекции в лесу, приобретая таким образом сведения о животных и растениях, между тем как при безостановочном путешествии это было бы невозможно. Я запасся провизией на целых два месяца; наконец, 19 ноября после обычной ненужной суеты и оттяжек со стороны хозяина мы выехали. Пена взял с собой семью: она состояла из проворной, веселой жены его — мамелуки Катарины, которую мы звали сеньорой Катитой, — и двоих детей. Команда состояла из трех человек: крепкого индейца, кафузу — крестника Пены, уравновешенного добродушного мулата по имени Жуакин — нашего лучшего матроса. Мой слуга Луку должен был помогать в гребле и в других работах. Пена был скромный человек средних лет, белый с незначительной примесью индейской крови; когда он бывал груб и упрям, то обыкновенно просил меня извинить его, поскольку в жилах его течет кровь тапуйо. Он старался доставить мне всяческий комфорт в той мере, в какой позволяли обстоятельства, и запасся большим количеством съестного и напитков, так что путешествие в общем обещало оказаться приятным. Покинув обидусский порт, мы перешли к правому берегу и плыли под легким ветром весь день, минуя многочисленные дома, каждый из которых был окружен рощей какаовых деревьев. 20-го мы продвинулись вперед лишь немного. За возвышенностью в устье Тромбетаса берега с обеих сторон низменные и глинистые. Ширина реки здесь колеблется от двух с половиной до трех миль, но ни с одной стороны берег не представляет собой настоящего материка. На северном берегу рукав реки уходит далеко в глубь страны, соединяя Амазонку с обширным озером Фару, на юге три протока ведут к подобному же пресноводному озеру Вила-Франка; протоки эти являются отчасти рукавами реки, так что суша, которую они окружают, не что иное, как острова. В тех случаях, когда такого рода суша не сложена целиком речными отложениями, как то иногда бывает, или же возвышается над верхней границей разливов, ее называют игапо-алту, и туземцы отличают ее от настоящих островов посредине реки, равно как и от материка. Мы высадились на одной из какаовых плантаций. Дом был построен основательно: стены сделаны из крепких, отвесно поставленных столбов, соединенных дранкой, промазанных глиной и выбеленных, а крыша сложена из черепицы. Семейство состояло из мамелуку и было, по-видимому, типичным для бедного слоя крестьян, занимающихся разведением какао. Все члены семьи были одеты весьма небрежно и ходили босиком. Широкая веранда протянулась по одной стороне дома, полом служила просто утоптанная земля; здесь между голыми отвесными подпорками висели гамаки, на земле была разостлана большая тростниковая циновка, на которой сидела за шитьем вместе с двумя хорошенькими девочками-мулатками дородная, похожая на матрону хозяйка с ручным попугаем на плече. Хозяин лежал в гамаке и курил длинную, ярко раскрашенную деревянную трубку; на нем были легкие штаны и рубашка, расстегнутая у ворота. Домашняя утварь, глиняные кувшины, котелки для воды и кастрюли были сложены в одном углу, где горел костер и наверху глиняной треноги постоянно кипел кофейник. Несколько поодаль, под сенью банановых, дынных и манговых деревьев, стоял большой навес, а под ним находились печи, корыта, сита и прочие принадлежности для обработки маниока. Расчищенное пространство вокруг дома занимало всего несколько ярдов; за ним находились какаовые плантации, которые тянулись в обе стороны параллельно берегам реки. Через лес шла тропа сначала к маниоковым полям, а затем еще на несколько миль к другим домам на берегах одного внутреннего протока. Нас радушно приняли, как всегда принимают пришельца в этих жилищах, стоящих в стороне от большой дороги: народ здесь неизменно вежлив и гостеприимен. Мы долго беседовали, затем напились кофе. На прощанье одна из дочерей послала для нас в лодку корзину апельсинов.Цена какаовой плантации в районе Обидуса — 240 рейсов, т.е. 6 пенсов за дерево, что гораздо выше, чем в Камета, где урожай, мне кажется, не так велик. Лес здесь перед посадкой расчищают, и деревья растут рядами… Мелкие земледельцы все очень бедны. Труда затрачивается немного: одна семья обычно управляется со своей собственной небольшой плантацией из 10-15 тыс. деревьев; правда, во время уборки урожая соседи помогают друг другу. Жизнь этих людей представлялась мне легкой и приятной: вся работа проходит в тени и занимает всего несколько недель в году. Только неисправимой беззаботностью и праздностью можно объяснить, что здешние люди не окружили себя всеми роскошными произведениями тропиков. Они могли бы развести вокруг своих домов сады из самых лучших плодовых деревьев, выращивать кукурузу, завести коров и свиней, как то наверняка сделали бы разумные поселенцы из Европы, вместо того чтобы праздно полагаться на один только урожай маленьких плантаций и довольствоваться постным столом из рыбы и фариньи. Что касается, обработки какао, то они не придумали никакого способа хорошо отделять семена от мякоти или как-нибудь систематически сушить их, поэтому, хотя естественный продукт хорошего качества, он покрывается плесенью еще до того, как попадает на торговые склады, и цена его едва достигает половины того, что стоит какао из других частей тропической Америки. Амазонский край — родина основного вида шоколадного дерева — Theobroma cacao ; дерево это растет в изобилии в лесах верховьев реки. Культивируемая форма, по-видимому, нестойка; тем не менее деревьям уделяют мало внимания, а то и вовсе не уделяют, и даже прополку проводят очень плохо. Плантации обыкновенно, довольно стары и разведены на низменной почве около реки, а потому их затопляет, когда река поднимается на несколько дюймов выше своего среднего уровня. Здесь сколько угодно возвышенной земли, вполне пригодной для какаового дерева, но она не расчищена, и недостаток рабочей силы и инициативы мешает устройству новых плантаций.20-го мы миновали последние дома в Обидусском округе, и речной пейзаж вновь принял свой обычный дикий и заброшенный вид, который лишь в малой степени скрашивал разбросанные там и сям человеческие жилища. Вскоре мы вошли в колею размеренной жизни на борту нашего маленького ковчега. По ночам Пена не плыл; действительно, наш небольшой экипаж, утомленный дневными трудами, нуждался в отдыхе, да и ветер ночью дул редко. Мы обыкновенно привязывали лодку к дереву, выпустив изрядное количество каната, чтобы ночевать поодаль от берегов с их москитами, которые хотя и кишели в лесу, но в это время года редко летали над рекой на большом расстоянии от берега. Сильное течение в 30-40 ярдах от берега ставило куберту против волн и удерживало нас на середине реки. Мы все спали на открытом воздухе, так как по вечерам в каютах стояла гнетущая жара. Пена, сеньора Катита и я подвешивали свои гамаки треугольником между грот-мачтой и двумя крепкими столбами, установленными на приподнятой палубе. Кроме обычной нашей одежды, достаточно было укрываться одной только простыней, потому что понижение температуры ночью на Амазонке никогда не бывает столь значительным, чтобы воспринимать его иначе, нежели как чудесную прохладу, сменившую изнурительный послеполуденный зной. Вставали мы обычно в час, когда первый луч зари проглядывал над длинной темной полосой леса. Наше платье и гамаки бывали тогда насквозь пропитаны росой, но это не воспринималось как неудобство. Индеец Мануэл, чтобы стряхнуть с себя сон, обыкновенно нырял в реку с носа судна. Купаться ранним утром — привычка всех индейцев и индианок; иногда они купаются, чтобы согреться; температура воды нередко значительно выше, чем воздуха. Мы с Пеной оставались в гамаках, пока Катита готовила неизменную чашку крепкого кофе; она делала это с поразительной быстротой, раскуривая свою первую утреннюю трубку. Щедрые хозяева речных судов дают по чашке кофе, подслащенного черной патокой, или по порции кашасы каждому матросу команды; Пена давал кофе. Покончив с кофе, принимались за дневной труд. В этот ранний час редко дул ветер, и, если у берега вода была спокойна, матросы гребли, в противном же случае продвигаться вперед можно было только прибегнув к эспии. В некоторых местах сильные течения проходили у самых берегов, особенно там, где берега отступали, образуя длинные бухты, или энсеады, как их называют, и тогда мы очень слабо продвигались вперед. В таких местах берега состоят из рыхлой земли, на богатом рассыпчатом растительном перегное растет пышный лес, и течения почти ежедневно уносят большие участки его, так что река на несколько ярдов от берега загромождена упавшими деревьями, ветви которых колышутся в волнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69