— Бизоны, сэр.Господина Финлея уже достаточно изучили за время пути. Вначале он вызывал у служащих раздражение, потом они стали спокойнее реагировать на его выходки.— Разрешите, сэр, я вам покажу стадо?— Я не выйду из вагона.— Это не обязательно. Я предоставлю в ваше распоряжение бинокль.— Подобные шутки можете разыгрывать с моим мальчишкой, а не со мной!Дуглас решил воспользоваться возможностью.— Пожалуйста. — Он получил бинокль, посмотрел в указанном направлении и увидел стадо. — Па! Ма! Это же сумасшествие! Все черно, сколько бизонов! Они точно муравьи в муравейнике! Не могли бы мы поближе подъехать?— Вот поэтому-то и пришлось остановиться. Если бы мы попали в стадо бизонов, нам бы не двинуться ни вперед, ни назад!— Может быть, вы мне объясните, — продолжал брюзжать из своего угла Финлей, — для чего построена Юнион Пасифик? Что это — наблюдательная площадка в заповеднике или железная дорога?— Летом, сэр, сюда явится Буффало Билл — и с бизонами будет покончено. Уверяю вас, это последний раз мы застряли здесь.— Слабое утешение, мой дорогой. Последние мы или предпоследние, во всяком случае, мы застряли. А паровоз под паром?— Само собой. Дакота…— Кто?!— Я думаю…— Чего вы там думаете?— Да нет, собственно, ничего.— Вы сказали — дакота, — напомнил Дуглас.— Ах, да. Видите ли, дакота любят охотиться на бизонов.— Ну, это нам тоже известно. Вероятно, при случае они готовы поохотиться и за нашим поездом?— Не обязательно же так понимать, господин…У Анни Финлей начался приступ кашля.Кондуктор задумался. Его коллега между тем уже обошел весь поезд, успокоил пассажиров и вернулся назад.Потом все увидели зарево на востоке — там, где должна быть станция. И снова поднялось беспокойство. Кондукторы призвали всех, кто имеет оружие, готовиться к защите.— Господа, я не зверолов и не охотник, кроме того, мне уже за сорок, — заявил тут же господин Финлей. — Поищите других защитников. Это же скандал, что вы не можете гарантировать безопасности пассажиров. Дуглас, отойди сейчас же от окна! Задерни занавески! Так! Анни и Дуглас, ложитесь! Но моя жизнь им дорого обойдется!— Поспешите, сэр. Начальник поезда берет ответственность на себя. — Оба кондуктора вышли из вагона и пошли к паровозу.Финлей начал рыться в чемодане.— Анни, куда ты запаковала револьвер?— Ищи его в самом низу.— Как всегда. В следующий раз я сам буду укладывать свой чемодан. Да не плачь же, Анни, я видеть не могу, когда ты плачешь. Ты самая лучшая, ты неповторимая женщина, и я буду защищать тебя как свою собственную жизнь! Вот он, револьвер… и патроны…Дуглас поглядывал из-за занавески наружу.— Пап, собирается уже немало людей с ружьями.— Ну конечно, мой мальчик. Американцы не позволят так легко себя сломить, мы еще покажем краснокожим!Один из кондукторов снова подошел к господину Финлею, на этот раз в сопровождении рослого индейца. Волосы индейца, в которых поблескивали седые пряди, были заплетены в две косы. За налобную повязку из змеиной кожи были заткнуты позади два орлиных пера. Лицо его было раскрашено. За поясом у него торчали нож и револьвер. В руках — ружье.— Это Топ, один из лучших разведчиков станции, — сказал кондуктор. — На него можно положиться. Это он и остановил вовремя наш поезд.Госпожа Финлей обессиленная сидела на своем месте и присматривалась к кондуктору и индейцу; от слов, произнесенных белым, и от его спокойствия мужество, кажется, снова возвращалось к ней. Но вдруг глаза ее широко раскрылись, она подскочила и в полуобморочном состоянии упала на скамейку, шепча: «Это он! Это он! Убийца!»Кондуктор смотрел на потрясенную женщину и на индейца. Господин Финлей закашлялся в своем углу.— Моя жена очень нервная, — сказал он, и у него задергался уголок рта. — Она перепутала двух человек. Пожалуйста, идите. Все в порядке.Когда семейство осталось в одиночестве, Анни прошептала:— Какой ужас! Это он! Это определенно он!— Ну успокойся, Анни. Разве можно индейца, который стоит перед тобой, называть убийцей! Он же прекрасно вооружен, а мы в прериях. А этот кондуктор, ты же видишь, он ни на что не способен. Ни один из них не отважился отогнать нескольких бизонов.— Но это!.. Это намного опасней! Он может нас в отместку убить! Позови его еще раз! Я скажу, что ведь на самом деле не видела, он ли это убил режиссера. Только все так говорили…— Оставь это! Ты сделаешь только хуже. — Господин Финлей старался сохранить самообладание. — Я уже давно все уточнил.— Это и есть он, — сказал Дуглас. — Я его сразу узнал. Наверное, он нас и предал дакота. Он и в цирке угрожал белым.— Во всяком случае, я прошу вас обоих — тебя, Дуглас, и тебя, Анни, — чтобы вы не вели никаких разговоров, прежде чем мы не будем в полной безопасности!И хотя господин Финлей в такой ситуации, конечно, не мог спать, он из протеста против поведения своей семьи закрыл глаза и положил голову на подушку.— Сядь лучше подальше от окна, — попросила жена, — стенку вагона пробьет любая пуля!Господин Финлей не удостоил ее ответом.А поезд все стоял. Паровоз держали под паром. Усталость овладела пассажирами; они по очереди несли вахту. Зарево в районе станции потухло. Наступал рассвет.В тишине послышался конский топот.Мужчины радостными возгласами приветствовали прибывшего всадника:— Мистер Браун! Мистер Браун!Дуглас прислушался к разговору людей и понял, что на станцию было совершено нападение.Глухое мощное мычание становилось между тем все слышней и слышней.— Бизоны! — крикнул Джо Браун. — Бизоны начали двигаться!Мужчины схватили бинокли. Топу, который находился среди них, не было надобности прибегать к этому средству. Глаза отлично служили ему и на таком расстоянии.— Дакота начали охоту, — сказал Матотаупа Брауну. — Если бы на станцию не было совершено нападение, наши люди тоже могли бы поохотиться…Подошел начальник поезда и спросил:— Можно ехать дальше?— Можно, но не сразу. Когда пройдет последний бизон, нам придется еще проверить путь: стадо бизонов может причинить немало вреда.Начальник поезда приготовил необходимый инструмент. Кое-кто из вооруженных пассажиров также предложил свои услуги. Браун отправился в качестве руководителя группы и позвал с собой Матотаупу.Они быстро прошли участок пути до бизоньей тропы. Здесь, где на рельсах потопталось стадо, был необходим ремонт.Матотаупа и Джо Браун поднялись на возвышенность, чтобы как следует осмотреть окружающую местность. Они не обнаружили ничего внушающего подозрение. Со стороны путей доносились удары молотков и голоса переговаривающихся людей. Ветер усиливался. Они решили проехать по окрестностям.— Гарри великолепно сражался, — сказал инженер. — В темноте он разыграл роль вождя, и они сами попали к нам в лапы. Это было, конечно, не так просто, но я уверен, что Тачунка Витко сыт по горло.— Тачунка Витко? — Это известие поразило Топа.— Да, твой старый враг. Я думаю, ты бы теперь с удовольствием направился по его следам?— Хау!— Но нельзя, Топ, нельзя. Сегодня, во всяком случае, нельзя. Ты сам видишь, как обстоят дела. И так нам недостает здесь опытных людей. Ты наш разведчик и не имеешь права заниматься своими делами.Матотаупа тяжело вздохнул, но не возражал.Прошло около двух часов, когда Матотаупа и Браун возвратились к месту работ. Ремонт за это время был завершен, и поезду подали сигнал продолжать движение. Осторожно, малым ходом двинулся паровоз, потащил за собой вагоны.Машинист остановил поезд, чтобы посадить рабочих.— Вы поедете с нами? — спросил начальник поезда Брауна.— Спасибо, я остаюсь.Захлопали окна и двери. Был дан сигнал отправления. Поршни задвигались, колеса начали поворачиваться, сначала медленно, потом быстрей и быстрей. Поезд поехал.— Ну, а мы двинемся на станцию? — Браун вопросительно посмотрел на люден отряда, которых привел сюда.— Сперва небольшой завтрак! Начальник поезда нам кое-что оставил за работу!Инженер увидел бочку пива, виски и ящик с хлебом и ветчиной.— Ну что ж, отметим победу! Не возражаю…Пока отряд был в прерии, в лагере шла работа по восстановлению разрушенного.Шум утихал. Раненых стаскивали в одну большую палатку. Художник распорядился, чтобы Генри, все еще не приходящего в сознание, перенесли к нему. Для убитых вырыли общую могилу. Начали сколачивать новый домик для начальника лагеря Тейлора-второго.Стойка для вина и пива была устроена прямо под открытым небом из наспех сколоченных досок и бочек. Дези первая прибежала помогать хозяину, и снова бойко пошла торговля. Даже сам кудрявый начальник принес фляжку, чтобы наполнить ее виски.Поздно вечером кто-то тихонько постучался в дверь комнаты художника. Моррис откликнулся:— Войдите.Дверь открылась. Моррис вздрогнул. Перед ним было черное, покрытое рубцами лицо без носа, голова без ушей. Моррис вспомнил о видении, которое промелькнуло перед ним ночью у раненых. Взяв себя в руки он сказал:— Входите же.Женщина в черной кожаной одежде плотно прикрыла за собой дверь. Черной краской покрывают себя индейцы в знак скорби, жертвенности, покаяния. В руках у нее было кожаное одеяло и какие-то вещи.— Что вы хотите сказать? — спросил Моррис, заглянув в глаза вошедшей.— Ты знаешь, что такое линчевание?— Тебе угрожает линчевание? — ужаснулся Моррис.— Нет, не мне, но они хотят линчевать индейца сиу. — Индианка отчетливым шепотом произносила английские слова.— Какого индейца? — Моррис говорил также очень тихо. — Неужели моего краснокожего брата Длинное Копье?Индианка покачала головой.— Нет, не Длинное Копье.— Кого же?— Харку.— Гарри? — Художник ужаснулся. — Где же Джо Браун?— Уехал к поезду. Еще не вернулся.— Это ужасно. Кто вынес приговор линчевать?— Кровавый Билл. А теперь и все так думают. Масса Тейлор-второй сказал: линчевать — это правильно. Все пьют и все говорят: линчевать Гарри. Они кипятят бочку смолы. Они хотят вымазать его горячей смолой. Потом хотят обвалять его в перьях и гонять, пока он не умрет.— Какое варварство! Надо предупредить Харку. Кто-нибудь его видел?— Нет. Но конь здесь. Дакота всегда придет к своему коню.— Что же делать? Где Матотаупа?— Не вернулся от поезда.— Нельзя ли найти людей, которых Харка собрал защищать лагерь?— Они тоже у поезда.— Все нужные люди у поезда! Но надо действовать!— Теперь вы знаете все, — тихо сказала женщина. — Я оставлю у вас одеяло из бизоньей кожи — это одеяло Харки, я оставлю у вас лук — это лук Харки, я оставлю у вас перья — это орлиные перья Харки, я оставлю у вас вампум — это вампум для Харки, это вампум из хижины вождя Оцеолы, которого белые люди предали и убили. Харка прочитает, что говорит вампум. Вампум — завещание Оцеолы. А теперь я оставлю вас.Индианка повернулась, тихо прикрыла дверь и вышла.Спустя некоторое время Длинное Копье сказал:— Я посмотрю, что делается снаружи…Когда шайен возвратился, он сел на край кровати, сложил руки на коленях и опустил голову.— Ну что, Длинное Копье?— Очень плохо, мой белый брат, Далеко Летающая Птица, Умелая Рука, Волшебная Палочка. Все бегают с оружием и хотят линчевать Харку. Если он появится в лагере, он пропал. Его палатка уничтожена. Они хотели линчевать семинолку, но она приняла яд. Кто-то облил ее, уже мертвую, горячей смолой.— Как бы нам предупредить Джо Брауна и Матотаупу? Только они могут предотвратить несчастье, успокоить или во всяком случае обуздать этих пьяных тварей.Длинное Копье кивнул и вышел.Ночью кто-то опять постучал в дверь. Затем она приоткрылась. Появилась голова в шляпе с опущенными полями, прикрывающими лицо, затем — вся фигура в кожаной ковбойской одежде. В руках — ружье.Вошедший бесшумно закрыл дверь и тоже сел на край постели Генри. Ружье он поставил прикладом на пол. Голова его была опущена, но потом он поднял ее, и Моррис в свете лампы узнал его.— Ха… — Моррис даже не произнес имени. — Ты?!— Да. Где мой отец?— Еще у поезда.— Джо Браун?— Тоже у поезда.— Белые люди хотят линчевать меня.— Может, ты где-нибудь спрячешься, пока не вернутся отец, Джо и остальные.— Мог бы, но не хочу. Я ухожу. И если тебе где-нибудь, когда-нибудь случится говорить с моим отцом, то скажи, что я ушел к сиксикам, чтобы выдержать испытание и стать воином. Только после этого я вернусь и отыщу отца. Я как воин спрошу его еще раз, согласен ли он расстаться с Рэдом. Джимом.— Да… стой, Харка, женщина принесла для тебя одеяло из шкуры бизона, лук и еще кое-что. Если хочешь посмотреть, все это там под кроватью.Индеец нагнулся и увидел свое старое разрисованное одеяло, лук, орлиные перья и вампум. Вампум он сейчас же взял в руки и стал внимательно рассматривать.— Это из палатки Оцеолы, — пояснил Моррис. — Так сказала женщина. Она была семинолка?— Да, она была семинолка и никогда этого не забывала, — ответил Харка. — Вампум содержит передаваемое из поколения в поколение завещание. Где Длинное Копье?— Он пошел встретить тебя и предупредить. Ты его не видел? Я думаю, он приготовил для тебя одежду.— Не надо. Я снял одежду с человека, который надругался над трупом женщины. Он отошел от лагеря и оказался слишком близко от моего ножа.Индеец произнес это совершенно безразличным тоном, и Моррис посмотрел на него с печалью.— Харка, неужели убийство стало для тебя профессией?— Хау. Это моя работа. Этому меня научили краснокожие люди и белые люди. Я убиваю белых людей и я убиваю красных людей точно так, как я убиваю бизонов.— Кто же ты? — с ужасом спросил художник.Это был тот же самый вопрос, который Матотаупа задал своему сыну год тому назад.— Мое имя Гарри. Я разведчик, и я опасен для всех, кого научился ненавидеть и презирать.Бледное лицо художника стало таким печальным, что индеец посмотрел на него с участием.— Ты расстроен, Далеко Летающая Птица, Желтая Борода, Волшебная Палочка?— Ты видишь, я уже больше не Желтая Борода, как ты меня называл будучи мальчиком, я уже седая борода. И я расстроен.— Почему? Ты боишься меня? Или тебе не все равно, что получится из меня — краснокожего?— Нет, Харка — Ночной Глаз, Твердый Как Камень, Убивший Волка, Охотник На Медведя, я тебя не боюсь. Но мне не все равно, на что ты израсходуешь свои огромные природные дарования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50