Казалось, он сам неожиданно понял нелепость ситуации.— Ты всегда смотришь так, — он с силой затушил в пепельнице почти целую сигарету, — как на «врага народа». А я чего, граблю кого? Или чужое отнимаю? Если этот урод и вправду должен. А себе… Так я тоже хочу, чтобы моя семья сытно жила. Будто я один. Генералы наши, вон — на «лимонах» крутятся. Я, кстати, уже пятнадцать лет в «ментовке».Ледогоров бросил документы в сейф.— Слушай, я смотрю, как умею, — он повернул ключ в замке и поднялся. — А ты чего не уволишься? Простор для деятельности — ешь, не хочу.Сергеев усмехнулся. Получилось криво.— Дурак! Кому мы там нужны.Дверью он все-таки не хлопнул.Идя вниз по лестнице, Ледогоров думал о том, что, крышуя над мелкими наркодилерами, Сергееву грех корчить из себя несчастного, о том, что Сергеев никогда не уволится, так как лишится своей главной кормилицы — милицейской «ксивы» и о том, что «Сергеевы» будут всегда лучше жить, чем такие идиоты, как он сам.Когда он спустился, в проеме открытой двери ослепительно ярко блеснуло, тяжелый молот прошелся по нескончаемым питерским крышам, и на город рухнула долгожданная лавина воды.
* * * Ливень продолжался ровно столько, сколько ему понадобилось, чтобы дойти до Баскова переулка. Несчастный розовый зонтик оказался слабой защитой. Вода стекала с него ручьями. Футболка прилипла к телу. Джинсы и кроссовки, набухнув, потяжелели килограмм на пять. Ледогоров закрыл зонтик, проверил, в каком состоянии «ксива» в заднем кармане и открыл уже знакомую дверь.— Димон! Оставь курнуть!— Сгоняй лучше! Дождь уже кончился!— Ломно!— Маш! Дай тушь, а то у меня глаза «поплыли».Их было пятеро. Трое пацанов и две девчонки. Всем от четырнадцати до шестнадцати. На подоконнике несколько бутылок «Специального» и пакет чипсов.— Привет!Пять пар глаз смотрели, если не враждебно, то настороженно. У детей большого города всегда не самый приятный опыт уличных знакомств.— Старший кто?Плотный, стриженный парень в футболке с надписью «Нирвана» стряхнул с брюк крошки от чипсов. Все выжидательно притихли.— Ну, допустим, я.Ледогоров показал «ксиву».— Пошли на улицу, покурим. Поговорить надо.Парень степенно слез с подоконника и с независимым видом начал спускаться по лестнице. На середине он обернулся к остальным.— Ну, пишите письма.Ледогоров усмехнулся.— Димон! Не колись! — хихикнул сверху кто-то из девчонок.На улице было свежо. По водосточным трубам с веселым журчанием сбегали на асфальт остатки недавнего ливня. Блестели лужи. Ледогоров увернулся от стремящихся стукнуть по темечку капель и достал пачку «Винстона».— Угощайся.Парень с чувством собственного достоинства взял сигарету и щелкнул дешевой китайской «псевдозиппой». С минуту оба молча глубоко затягивались. Затем Ледогоров спросил:— Ты «Димон-Джип»?Парень посмотрел на него с плохо скрываемой неприязнью.— Это у вас, в «ментовке». А вообще я Дмитрий Васильевич Солодов, проживаю: Басков, 36, квартира 44.Ледогоров развел руками.— Извини, Дмитрий Васильевич.— Ничего. Я привык.Разговор явно не клеился. Ледогоров вздохнул и прикурил одну сигарету от другой.— Слушай, Дима! Я не собираюсь здесь особо перед тобой выеживаться. Я тебе ничего плохого не делал. Позапрошлой ночью вон в том дворе была перестрелка. Преступник выбежал через эту арку. Я пытаюсь его найти. Можешь мне помочь — спасибо. Нет — разошлись и забыли.Повисла пауза. Утробно булькали, падая в лужи, срывающиеся с краев крыши капли. С противным дребезжанием протарахтел мотоциклист.— Вы-то не делали… — буркнул себе под нос Солодов, выбрасывая сигарету. — Да мы и не разглядели его вовсе.Ледогоров молчал, выпуская кольца дыма.— Мы только пришли, — продолжил Солодов, — открыли пиво, вдруг — бах, бах. Мы к окну. Смотрим — чувак выбежал, прыг в «тачку» и свалил. Мы спустились, а во дворе уже менты. Только все равно его никто не узнает. Темно было.— Чего к милиции не подошел?— Я ментам не помощник. А можно еще сигарету?Ледогоров усмехнулся.— Держи. Машина какая была?Сигарета попалась сырая и Солодов с трудом «растянул» ее.— «Копейка», по-моему, зеленая. — Он отошел на шаг от дверей и задрал голову. — Шульц, в какую «тачку» мужик после пальбы позавчера прыгнул?— В «единичку» зеленую!— В синюю! Я тоже видела! — сверху высунулась девичья голова. — Я видела!— Закройся! — Солодов махнул рукой. — Не слушайте ее. Она уже пива насосавшись была, а она после первой бутылки белый от черного не отличит.— Спасибо! — Ледогоров протянул руку. — Номер или какие-нибудь особенности не запомнил?— Не, — Солодов помотал головой, — плохо видно было.— За руль сел?— Да нет. Вроде справа. Точно справа.— А повернула машина куда?Парень помешкал, разглядывая свои руки и что-то прикидывая в уме.— Налево, — наконец определился он. — Точно налево, к Кирочной.— Спасибо, — повторил Ледогоров и достал свою почти полную пачку « Винстона». — На, оставь себе.— Спасибо. У меня есть деньги. Я куплю.— Как хочешь. А почему все-таки «Джип», Дима?Лицо Солодова снова помрачнело.— Я с пацанами «забился», что девчонку одну на джипе прокачу. Ну, сосед наш, «новый русский», с сорок девятой квартиры, попьяни ключи от «Монтеры» в замке оставил. Я по двору кружок и крутанул. Причем сам ему ключи и принес. А он побежал на Чехова и заяву накатал. Меня на учет поставили, как лидера группы угонщиков, специализирующейся на джипах. Кличку присвоили, раструбили везде. Уже на Литейный, в угонный отдел, три раза таскали. А я, кроме этого раза, за рулем только на ЗИЛе сидел, в школе на УПК УПК — учебно-производственный комбинат.

.Ледогоров рассмеялся.— Знакомая история. Ладно, не грусти, постараюсь помочь.Солодов махнул рукой.— Ладно, все равно забудете.Скрипнула за ним дверь парадной.Несмотря на поздний час, облегчившееся дождем небо стремительно прояснялось. Улицы неожиданно начали наполняться гуляющим народом. Изможденные пыльной духотой горожане спешили глотнуть свежего, прохладного воздуха. Ледогоров задумчиво остановился на Радищева. Если машина свернула налево, то значит, скорее всего водитель домчался до Кирочной, а там, что на Литейный, что на Суворовский — все пути открыты. Сколько в городе зеленых копеек. До пенсии можно проверять. Он посмотрел на часы. Полдвенадцатого. Спать не хотелось, а значит, идти домой не было смысла. Он задумчиво побрел по Радищева. Послегрозовая прохлада приятно щекотала спину. На углу с Кирочной зазывно сверкало уютными огнями бистро. Хотелось зайти и выпить кофе, но, мысленно пересчитав деньги в кармане, он передумал. Как всегда, кольнула противная мысль: «Дожил — лишний раз кофе не попить». На Кирочной было оживленней. Шуршали автомобили. Как огромный, светящийся изнутри жук, полз запоздалый троллейбус. Ледогоров остановился. Он не знал, куда идти. Охватило пронзительное чувство полного отчуждения от окружающих. На перекрестке, у тротуара стояла «гаишная» машина. Высокий, здоровый лейтенант разбирался с выглядывающей из темно-синего БМВ жгучей брюнеткой. Оба улыбались. Ледогоров остановился и посмотрел на оставшуюся за спиной улицу Радищева. «Гаишник» покосился на него, еще раз сказал что-то девице и козырнул. Она улыбнулась еще шире и рванула с места. Ледогоров достал «ксиву» и подошел ближе.— Привет, коллега, уголовный розыск «восемьдесят седьмого». Окажи помощь.— Тьфу ты, блин! — заулыбался лейтенант. У него были ярко-голубые глаза и детские ямочки на щеках. — А я думал — УСБ сзади пристраивается. — Он сделал недвусмысленный жест. — Зря только бабу просто так отпустил.Ледогоров развел руками.— Ну, извини!— Да ладно, — «гаишник» отмахнулся. — Бог дал, Бог взял. Чего надо-то?— Ты позавчера здесь в ночь не стоял?Лейтенант почесал затылок.— А позавчера, это чего было?— Вторник.— Тогда стоял. Точно. Вчера меня не было.Ледогоров показал большим пальцем себе за спину.— У нас там стрельба была. Никто около часа не вылетал оттуда на скорости? Зеленая «копейка», например?«Гаишник» рассмеялся.— «Копейки», старый, не летают. Летают «мерсы» и «бомбы». А сказать могу точно: никого не было. Я по рации переговоры ваших про стрельбу услышал и как полагается, — он снова хохотнул, — удвоил бдительность. Оттуда вообще за последующий час никто не выезжал.— Точно?— Железно. Мне что, по-твоему, палки не нужны?Ледогоров пожал плечами.— Палки-то палками…Веселое лицо лейтенанта стало серьезным.— Слышь, друг. Нарушения — это одно, а стрельба — совсем другое. Так что ты даже и не думай.— Да я и не думаю. Ты не обижайся. Спасибо. — Ледогоров хлопнул «гаишника» по плечу. — Удачи тебе.— Тебе тоже.Перевалило за полночь. Идя по Кирочной, Ледогоров представлял себе, как ровно двое суток назад «мерседес» Галустяна, рыча, заруливал во двор на Некрасова. В это время он сам пил в кабинете чай и ел положенную Юлькой с собой на дежурство ватрушку. Он часто пытался вспомнить, где был и что делал, когда совершалось очередное преступление. Полянский называл это инстинктивным поиском алиби. Сам он знал, что это просто поиск несуществующей справедливости. Вспоминая любимую фразу матери о том, что «Бог все видит, Бог все знает», он никогда не мог понять почему тогда Бог не приводит его на нужное место заранее, позволяя предотвращать чужие беды.На углу с Восстания Ледогоров остановился. Спать не хотелось. Он оглянулся, мучительно соображая, куда идти. Что-то кольнуло в голове. Что-то привычное и, в то же время, крайне важное именно сегодня. Что-то повседневное, но на что следовало взглянуть по-новому. Это что-то билось и стучало у него в голове, отчаянно пытаясь обратить на себя внимание. Он потер виски и достал сигарету. Мимо тянулись от «Чернышевской» пассажиры последней электрички.— Господи! Когда же все это закончится! Все роют и роют!Длинноногая, изящная женщина в кремовом легком платье, осторожно ступая на высоких каблуках, спустилась на развороченную бульдозерами улицу Восстания. Шел капитальный ремонт дороги с заменой труб и снятием трамвайных путей.До Ледогорова дошло. Почти бегом он устремился вдоль траншеи. Рылеева. Сквозного проезда нет — яма. Гродненский. То же самое. Саперный. Гора песка, высотой до второго этажа. Басков. Стоп! Он даже запыхался. Незажженная сигарета по-прежнему была зажата между пальцев. Он прикурил ее. Получалось забавно: если верить «гаишнику», «копейка» не выезжала на Кирочную, значит, могла свернуть только налево в один из переулков, так как направо нет ни поворотов, ни проходных дворов. Но каждый переулок из-за ремонта улицы Восстания оканчивается тупиком. Значит, машина не выезжала из микрорайона, ограниченного Басковым, Кирочной, Восстания и Радищева. Есть, правда, пара сквозных дворов с Рылеева на Кирочную, но они давно не проездные. Уставшие от шума и выхлопных газов жильцы врыли посередине металлические болванки. Теперь каждая сторона заезжает со своей улицы. Ледогоров шел обратно, давя в себе детское желание немедленно начать осматривать дворы в поисках зеленой «копейки». В принципе, они могли заехать в любой двор и переждать. Нет, слишком рискованно. Оставить машину, уйти пешком, а потом за ней вернуться? Тоже рискованно, особенно, если один из них ранен. Вторая машина ждала на Кирочной? Слишком сложно. Не знали, что Восстания перерыта? Слишком просто. Черт! Так можно гадать вечно!Ледогоров снова оказался возле метро. Пробежка по свежему воздуху и напряженная работа мысли дали о себе знать. Он поднялся по своей абсолютно темной лестнице, отпер дверь, разделся и, не зажигая света, залез под душ. Ощущая кожей покалывание прохладных струй, почему-то вспомнил, как двадцать лет назад, в Сочи, ходил с родителями ночью купаться. С тех пор он ни разу не был на море. Жесткая тахта приняла его в свои объятия. Он представил себе, как Юлькины волосы щекочут его плечо, ее теплое дыхание на своей щеке и мгновенно заснул, улыбаясь в темноту.
* * * Хохмачев независимо надувал щеки и смотрел в пол.— Двое с «видаком» задержаны. Почему не отработаны? — Вышегородский говорил тихо. Любая игра когда-нибудь наскучивает. — Они же без документов.— Занят был на других заявках.— На каких?— Кража была из «Лексуса»?— Ты там был меньше часа.— Почти полтора.— Ну хорошо, пусть полтора, а остальное время? А ведь сейчас отдыхать пойдешь? Кто за тебя дорабатывать будет? Они? — Вышегородский обвел кабинет рукой.Ледогоров смотрел на привычный тополь за окном и думал о том, что Артур прав, но его боевой пыл скоро угаснет, о том, что мучительно не хочется ехать на Будапештскую в набитом трамвае, о том, что сегодня пятница и у Юльки выходной, о том, что на Московскую-Товарную нужно успеть до обеда, иначе Генка уже наберется и о том, что обо всем этом он уже десять раз думал.— Между прочим, Артур Викторович, — Хохмачев нагло развалился на стуле и закинул ногу на ногу, — нам после дежурства по КЗОТу положено не один, а два дня отдыха. Один «отсыпной», а следующий просто выходной. Я просто не успеваю отдохнуть.— Причем здесь это? — вскинулся Артур.— При том, — Рома с видом вождя мирового пролетариата оглядел аудиторию. — Мы не можем работать в таких условиях — отсюда и ошибки. Я сколько на работе задерживаюсь — никто этого нигде не учитывает. Я вообще…— Вот дурак. Совсем «двинулся», — шепнул Ледогорову, сидящий рядом Виталя Коршунов.— Сейчас доведет нашего «Артемона».Кличку эту Вышегородскому он придумал давно и прицепилась она к шефу основательно.Ледогоров безучастно кивнул. Небо за окном было едкого аквамаринового цвета и начинало стремительно белеть, как будто кто-то рьяно крутил ручку яркости телевизора. Все раздраженно молчали, злясь на Хохмачева из-за затянутой «сходки». Все эти разговоры «в пользу бедных» про КЗОТ и конституцию давно уже были пережеваны и выплюнуты. Работа в уголовном розыске всегда строилась по принципу «не нравится — уходи». Система плевала на своих людей. Точнее, это она позволяла им заниматься любимой работой за гроши, на ее условиях. Что-то вроде отношений между наркоманами и наркодилерами.— Вон! — Артура наконец прорвало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24