Он повернулся. В глазах медленно угасали солнечные блики. Стало вдруг тихо.— Су-у-ка.— Ты как? — крикнул из прихожей Полянский.— Нормально. Здесь пусто. — Ледогоров начал обходить кровать, под аккомпанемент подвывания.— Здесь тоже. Махни Андрюхе. Он с твоей стороны.— Сейчас.На полу, в дверях спальни, скорчилась крупная загорелая девица в одних трусиках. Обеими руками она держалась за лицо, тщетно пытаясь унять растекающуюся по полу кровь.— Су-у-ка. Ко-о-зел.В дверях, тяжело дыша, возник Полянский с разодранной щекой. Пистолет он все еще держал в руке стволом вниз.— Вторую подругу я к батарее пристегнул, — он потрогал царапину. — Хорошо, что Жанка в отъезде.Ледогоров присел перед подрагивающим в рыданиях телом и потянул за плечо.— Сядь.— Пошел ты, пи…Он ухватился за длинные темные волосы и дернул.— Больно!— Сядь ты, б…! Запрокинь голову.У девицы оказалось широкое, немного плоское лицо, черт которого невозможно было разглядеть под смесью из крови и слез. Она все-таки села, прислонившись к косяку и скрестив по-турецки ноги. Ледогоров стянул с кровати простыню и сунул ей в руку.— На, промокай!Взгляд скользнул по пышной груди с большими темными сосками, вокруг одного из которых вилась татуировка «Только для взрослых!» Полянский протиснулся у него за спиной и вышел на балкон.— Андрей! Поднимайся!Ледогоров выглянул в прихожую. Квартира была двухкомнатной. Через двери гостиной был виден опрокинутый сервировочный столик и желтые тельца бананов на синем паласе. На кухне, прямо на полу, безвольно уронив голову на грудь, сидела тусклая, худосочная девчонка в белом махровом халате. На вид ей было лет шестнадцать. С лестницы осторожно заглядывал «отставник».— Мы еще нужны?Он наткнулся взглядом на голую, замызганную кровью девицу и прилип взглядом к ее экстравагантному бюсту.— Нужны, — выдохнул Ледогоров и, рывком подняв свою недавнюю жертву, поволок ее в ванную под пристальным взглядом старика. — Серж! Объясни понятым их права.Холодная вода привела девицу в более-менее удобоваримый вид. Кровь унялась. Нос, по счастью, оказался цел. Зато разбитая губа увеличивалась на глазах. Ледогоров накинул на нее висевший на крючке халат, нашел в шкафчике перекись водорода и пластырь. Наркоманы всегда трепетно относятся к медикаментам. Она послушно, скосив глаза, наблюдала за его манипуляциями с ее лицом.— Может, ты меня еще и трахнешь?Он усмехнулся и заклеил ей ссадину на лбу от удара в дверной косяк.— Обязательно. Если будешь мне мозги парить.Она подняла обе руки.— Не надо, начальник. Я все скажу. Хотя, если ты «жаришь» как лупишь…— Цыц, — Ледогоров отрезал последний кусочек пластыря.— Молчу, начальник, молчу.Такие экземпляры встречались не часто. Ледогоров с трудом давил в себе смех.— За что сидела, Верочка.Он наконец закончил и бросил пластырь и ножницы на полку. Она поднялась с края ванны, не позаботившись запахнуть халат.— За что Верочка сидела, я не знаю. А Катенька, то есть я, сидела за любовь.— Несчастную, — кивнул Ледогоров, удивляясь, насколько больше она подходит на роль подруги дерзкого Зураба, чем невзрачная девчонка из кухни.— Почему? Наоборот — счастливую, — она криво усмехнулась разбитыми губами и пропела. — Вор воровал, воровала и я!— Ладно, пошли. Там разберемся. — Он открыл дверь. — Да запахнись ты!На кухне Полянский зачитывал постановление на обыск. Девчонка в белом халате уже сидела на стуле и водила вокруг обалдевшим взглядом. Стол загромождали остатки вчерашнего пиршества. Дворничиха с интересом изучала с полдюжины пустых бутылок с цветными этикетками.— Это что ж? Девки столько выдули?Катя вошла и упала на стул, широко расставив ноги.— Ты, тетка, не видела, какие мужики…Ледогоров легонько хлопнул ее по затылку.— Умолкни!— Все, начальник, все.«Отставник» не отводил взгляда от ее ног.— Вера Васильевна, — Полянский тронул вторую девчонку за плечо. Вы снимаете эту квартиру?Она кивнула.— Предлагаю выдать хранящиеся в квартире орзокие, боеприпасы…— Верка! Тащи миномет из-под кровати! — хихикнула Катя.— …. и вещи, не принадлежащие вам.Кухню заливало солнце. Оконное стекло нагрелось и излучало его тепло. Утробно урчал холодильник. Покряхтывал модными аккордами старенький приемник.— Нет такого? Распишитесь.Ледогоров взял со стола паспорт в потертой ледериновой обложке. Муратова Вера Васильевна, семьдесят четвертого года. Да, явно не шестнадцать лет. Уроженка и жительница Петрозаводска.— Приступим, — Полянский поднялся. — Понятые, прошу вперед.Хозяйка, похоже, еще плохо соображала, что происходит. Катя поманила Ледогорова.— За диван в большой комнате не лазайте, — шепотом сказала она. — Я, когда трахалась, туда презики кидала. Некрасиво.— Переживем, — он подтолкнул ее к двери. — Вперед.Любой обыск есть занятие пыльное, муторное и малоприятное. Последнее возрастает пропорционально размерам и степени захламленности квартиры. Интересные находки являются редкой наградой за кучи перелопаченного белья и десятки метров грязных кладовок и антресолей. Сколько потерянных вещей находят в результате обысков хозяева. «Ой! Моя старая косметичка нашлась!» От какого количества ненужного хлама избавляются. «А эту коробку обратно не надо. Мы ее на помойку снесем.»Квартира Муратовой была средней. Как и все съемные хаты, она не была переполненной вещами, но и маленькой ее было не назвать. В серванте валялось несколько полароидных фотографий Веры и Зураба. На них она выглядела ярче и привлекательней. У телевизора валялась упаковка одноразовых шприцов, что само по себе, юридически конечно, ничего не доказывало. У дивана, на котором, видимо, ночевала Катька, стояла пепельница с окурками папирос. Полянский понюхал один из них.— Не нюхай! Это «блядомор» и есть! — махнула она рукой. — В тюрьме привыкла. А «дрянь» я не курю.Дворничиха вздохнула и покачала головой.— Понятые, перейдем в спальню.На полу еще не засохла Катькина кровь.— Гестапо! — ткнула она пальцем. — Понятые…— То ли еще будет, — угрожающе шепнул Ледогоров.— Поняла. Молчу.Полянский приоткрыл пошире балконную дверь. Потянуло спасительным сквозняком. Небо за окном было синее-синее.— Саша! — неожиданно позвал все время молчащий Мальцев, застыв перед открытым ящиком комода в углу.Ледогоров подошел.— Понятые, прошу поближе и повнимательнее! Серж! Найди какую-нибудь коробку!Под стопкой белья матово отсвечивал стволом пистолет ТТ.Муратова не шелохнулась. Катька подошла поближе.— Ну ты даешь, подружка! — присвистнула она. — Нашла куда срок свой спрятать!Ледогоров сел на кровать и посмотрел на Полянского. Тот улыбался.А может, его просто слепило солнце.
* * * Кофе блаженно наполняет пустой, бурчащий желудок. Мягкий бублик заканчивается с неумолимой быстротой. Полянский ставит чашку и закидывает ноги на стул.— Хорошо!— Да. У меня вообще на голодный желудок голова не варит.В раскрытое окно кабинета вовсю плывет белый июльский зной.— С кого начнем?— С Кати. Как ее, кстати?— Лукьянова Екатерина Матвевна.— Хватит стебаться!— На справку! Читай!— Действительно, Матвеевна, семьдесят четвертого, статья сто пятьдесят восемь, часть три. Освобождена…— Я по пути понял, что они — одноклассницы.— Классная у них школа! А?— Ладно! Давай допивай и поехали.— Дай покурить спокойно!— Кури, а я пока начну.— Вот торопыга!Жарко.
* * * Одетая, Лукьянова выглядела менее интересно. Обыкновенная крупная «телка» в просторной футболке и обтягивающих зад джинсах. К тому же с разбитой физиономией.— Кофе будешь?— Давай! И сигаретку!Курить ей было явно больно. Она охала и морщилась.— Ну ты приложил!— Сама виновата. Чего под руку кидаешься.— Это спьяну и спросонья. Да я не жалуюсь.Ледогоров потряс справкой об освобождении.— Неделю, как на свободе. За что сидела-то?— Там написано.— Написано-то — написано. А по жизни?Она отхлебнула кофе и ойкнула.— Больно, б…! По жизни — за глупость и любовь. Правда. Милый мой хаты чистил с пацанами, и меня потянул. Им по семь, мне три.— В Саблино отбывала?— Там написано.Несмотря на жару, Ледогоров снова включил чайник. Невыспавшийся, перенервничавший организм требовал еще кофе. Девица ему нравилась. Она не комплексовала, не рисовалась, не жаловалась на судьбу, просто была самой собой.— Муратову давно знаешь?— Верку? С первого класса. Она одна мне письма писала. На свиданки ездила. Она клевая.Ледогоров кивнул.— Как ты к ней попала?— Как? Обыкновенно. Вышла, позвонила и приехала.— Когда?Катька посчитала, загибая пальцы.— В четверг. Вечером.Чайник забулькал и щелкнул. Полянский налил кофе себе и Ледогорову.— Тебе долить?Она поморщилась.— Мне бы лучше водки.— Подождешь.— Как скажешь, начальник.— Мужика ее знаешь?— Которого?— Не дури! Зураба.— Зуру? Конечно видела. Он до воскресенья был.Ледогоров с Полянским переглянулись. Двух дней не хватило.— А теперь где?Она пожала плечами.— А я почем знаю? Это Веркин мужик.Полянский присел рядом на корточки.— А друзей его видела кого-нибудь?Она кивнула.— Ну да. Кобу, по-моему. Здорового такого. Он его вызвонил в первый день. — Она улыбнулась. — Очень уж мне хотелось.— Телефон оставил?— Да на хрен он мне нужен! Сделал дело и ладно!— И чего? Зураб не говорил, куда едет?— А мне надо…Ледогоров вышел в пустынный коридор отдела. Муратова сидела пристегнутая наручником к скамье и вежливо кивала какой-то потерпевшей бабушке, явно не заметившей стального браслета у нее на руке. Лицо у Муратовой было бледным как мел. Пальцы другой руки сжимали наспех собранную по указанию Полянского сумку с вещами. Ледогоров подумал, что еще полчаса и она созреет. Закурив, он вернулся в кабинет.— … не знала, что Верка ширяется, поэтому и говорю: «Открывай, дура! Менты! Все равно дверь вышибут.» Она мне шприц показывает и говорит, что надо в унитаз слить. А я бухая. Мы только в полшестого угомонились. Я ей и говорю: «На хера сливать! Лучше вмажься!» Она и пошла. А я «соточкой» похмелилась и отъехала! Только, когда в морду получила, то протрезвела. А «волыну» я не видела! Б… буду!Ледогоров присел на старый медицинский топчан и смотрел, как Полянский с Катькой дымят сигаретами, перебивая друг друга. Со стороны походило на беседу старых друзей. Ему вдруг захотелось домой и увидеть Юльку. Радовало, что так многое в этой жизни остается для нее неизвестным, и что она не знает того, что знает эта веселая Катька.— … этот Коба и говорит, чтобы я…Ледогоров вдруг вспомнил о лекарствах для матери. Челышев не приехал и не позвонил. Кольнула обида, Хоть бы предупредил.— У нас в отряде была одна «мочалка»…Зазвонил телефон. Он снял трубку.— Привет! Это я! — Юлька очень редко звонила ему на работу. — У тебя все в порядке?— … принимала «цыриков» по трое…— Тихо! — рявкнул он. — Да, все нормально!— На кого это ты так кричишь?Он вздохнул. Лукьянова показала язык. Губа и щека у нее совсем раздулись.— Это по работе.Юлька засмеялась.— Как хорошо, что я не часть твоей работы. Пока. Целую.— Пока.Он не стал проявлять своих чувств при посторонних.— Серж! Не пора ли поговорить с Верой Васильевной?— Вполне.— Мужики! — серьезно сказала Катька. — Вы ее только не лупите сильно, ладно? Она же слабенькая.На неровно покрашенных стенах кабинета весело играли солнечные зайчики.
* * * — Где он?— Не знаю.— Врешь!— Я не знаю.— Чей пистолет?— Я его никогда не видела.— Ты чего? Ты в Зою Космодемьянскую решила поиграть?— Я ничего не знаю.— Ты понимаешь, что пойдешь в тюрьму?— Воля ваша.— Это тебе кажется, что все это просто так. Ты будешь сидеть! Ясно? Сидеть!— Не кричите на меня.— Что?! Ты чего? Обалдела, сучка?!— Я не сучка.— Сучка! Где он?!— Я не сучка.Ведомый Полянским Ледогоров отошел и сел на топчан. Серж слегка подмигнул и вернулся к столу, напротив которого все так же сжимая сумку в руках, сидела вытянувшаяся в струнку Муратова.— Мой коллега излишне эмоционален, — начал он, — но его можно понять…Было очень жарко. Воздух в кабинете жег лицо. Ледогоров думал о том, кто придумал вариант работы «хороший-плохой». Все знают, но фактически все покупаются. В той, или иной степени. Психология. Муратова смотрела прямо перед собой. Казалось, что, несмотря на жару, она превратилась в ледяную статую.— Нам было бы неприятно держать вас под стражей за оружие, которое вы не…Ледогоров уже понял, что Муратова — крепкий орешек. Потому что она не боится Зураба. Потому что она не прикрывает его дела. Потому что она просто.его любит. Ледогоров специально употребил несколько выражений, типа «ублюдок» и «черная тварь», чтобы заметить, как страдальчески дергалось ее лицо и почувствовать исходящую от нее мощную волну ненависти. Он был уверен, что она готова выцарапать ему глаза.— …готов забыть об оказанном сопротивлении, — Полянский потрогал ссадину на щеке.— Извините, я была не в себе.— Точнее, вы находились в состоянии наркотического опьянения.— Нет. Я.просто…— В вашем мусорном ведре мы нашли и жгут и шприц пустой. Вас отвезти на экспертизу?Ледогоров решил подогреть ситуацию.— Чего ты с ней цацкаешься? Ты на руки этой твари посмотри!Муратова сверкнула глазами, лицо ее приобрело яростное выражение.— Да! — выкрикнула она, роняя с колен сумку. — Я колюсь! Я больной человек! Вы меня за это посадите?!— Подожди, Саша! — Полянский снова пе реключил внимание задержанной на себя. — Вера Васильевна, мы можем арестовать вас за укрывательство преступника и хранение оружия.— Но я не знаю…— Мы изъяли договор аренды квартиры на ваше имя. Значит, за все обнаруженное ответственность…Ледогоров сидел, прикрыв глаза, и думал, что, если она запрется, то максимум у них будет сорок восемь часов. Арестовать ее отказалась бы даже прокуратура. Чего уж говорить о нашем самом гуманном суде в мире. Закон спокойно и безнаказанно разрешал обманывать себя, врать и укрывать преступников. Ледогоров думал, что он очень устал придумывать, как ради справедливости бороться и с Муратовыми, и с зурабами, и с законом.— Я ничего не знаю! Ничего говорить не буду!Он почувствовал, что сейчас ударит ее. Сильно и с удовольствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24