И еще жива моя бабушка. Но. ей уже, конечно, очень трудно. Все равно помогает…
А я сибаритствую! Читаю… Хожу по подругам… Иногда в театры… В консерваторию… Я люблю музыку.
Шеф покосился на нее. Больно сжал ее руку:
— Тина…
Она снова вздрогнула от неожиданности. Ее никто никогда так не называл…
— Тина… — повторил он. Ему словно нравилось выговаривать и повторять именно это ее, им самим придуманное имя. — Я хотел вам кое-что предложить…
Сильно запнулся на букве "п"… Волнуется… Валентина старалась не смотреть на него. Пока он не выскажется до конца.
— Это можно рассматривать как лыжную прогулку… Я ведь родился и вырос в Подмосковье… У меня там мама живет. И я в юности выучил наизусть там все уголки и закоулки… А что, если мы с вами сядем в мою машину.., ну, например, первого января?.. Встретим вдвоем Новый год еще раз — под елкой, в лесу на лыжне?.. Потом, когда устанем и замерзнем, можно завернуть в теплый дом… Вечером я вас доставлю в столицу нашей родины… Идет?..
Последнее слово далось ему слишком нелегко. Он надолго замялся перед ним. Крепкие, по-мужицки грубые пальцы — почему он не наденет перчатки? ведь холодно! можно обморозиться! — нервно смяли рукав Валентины. Шеф напряженно ждал ее ответа.
Валя не решилась заглянуть еще раз в его глаза.
Она подумала, что где-то очень глубоко, в самом тайном уголочке его души, живет неуверенный в себе, замученный собственным несовершенством, своими пороками, всегда болезненно напряженный, исстрадавшийся человек, которого никому не видно и не слышно. Вместо него все видят, слышат и знают совсем другого: большого и сильного. И так будет всегда…
— Идет, — сказала она. — Елку в лесу наряжать будем? Давайте расстараемся!
Пальцы на рукаве ослабли.
— Обязательно, — усмехнулся он.
— Игрушки прихватите вы или мне позаботиться?
— «Ты»! — сказал он и резко повернул к себе ее лицо. — Не «вы», а «ты»! Да, игрушки — это моя забота! И подарки тоже!
Какие холодные, просто ледяные у него ладони…
Валю затрясло. Она слишком перемерзла в долгом ожидании.
— Наденьте, пожалуйста, перчатки! Bce'-таки зима!
— Только если ты мне скажешь «ты»! Иначе рискую остаться на всю дальнейшую жизнь без пальцев!
По твоей милости!
— Пожалуйста, надень перчатки… — смущенно пробормотала Валентина. — Очень холодно… И нас могут увидеть дети…
Он отпустил ее щеки, натянул перчатки и мельком глянул вперед: девчонки с визгом валялись в сугробах и не замечали ничего вокруг.
— Тина, но в офисе лучше сохранить прежнюю форму отношений…
Интересно, а если бы она рискнула ему отказать, он бы уволил ее в понедельник или все-таки повременил до вторника?.. Нет, вероятнее всего, просто тотчас попросил бы больше не выходить на работу…
Никогда…
Валентина усмехнулась:
— Это ясно! Исключительно парадную!
Он вдруг быстро наклонился, сгреб пригоршню снега и метнул прямо Вале в лицо пушистый, разлетающийся в посиневшем от холода воздухе комок.
Она ловко увернулась и, наскоро слепив снежок, метнула в Тарасова.
— Берегись! — закричал он, одним взмахом руки обрушив на Валентину снеговую волну с веток ближнего дерева.
Оно не очень хотело расставаться со своими белыми одеждами, и поэтому Артем начал его трясти и раскачивать, но напрасно: Валентина бросилась бежать туда, где дорожка переставала прятаться среди деревьев и уже петляла в открытую, минуя небольшой лесок.
— Ага! Убежала! Испугалась! — весело крикнул шеф. — Значит, все равно моя взяла!..
Впереди громко, беззаботно хохотали счастливые девчонки. Валя остановилась и вновь натолкнулась на его взгляд.
— Конечно, твоя! — прошептала она как можно тише, чтобы он не услышал. — А чья же еще?.. Только твоя, и ничья другая!..
Он легко прочитал ее слова по движениям губ и усмехнулся. Прямо над его головой серым дымком промелькнула белка, стряхнув ему на шапку новую снеговую отделку.
Низкое солнце зарделось от мороза. По берегу реки тянулась темная цепочка лыжников.
19
Тридцатого позвонила мама, поздравляла, робко интересовалась личной жизнью и просила Жанну приехать на Новый год домой.
— Мы бы встретили все вместе, одной семьей, — уговаривала мать. — Тебе тут до нас добираться всего несколько часов… Братья дома, сестренки тоже придут ко мне со всеми домашними! Мы так решили.
А тебя нам будет очень не хватать…
Жанна представила себе это сборище и ужаснулась:
— Да там и без меня будет страшно весело! Мужья, дети… Куда ты их всех положишь спать?
— Мы все решили! — повторила мать. — Встретим Новый год и пойдем гулять! А потом разойдемся по домам. Конечно, детишкам нужно спать дома, ты права! В моей тесноте даже на полу неудобно! Может, приедешь с кем-нибудь вдвоем?..
Мать замерла, почти бездыханная, в ожидании ответа. Ей страстно мечталось выдать дочку второй раз замуж за хорошего человека, не терпелось понянчить новых внуков и порадоваться за еще одну удачно сложившуюся судьбу Она бы сама, если бы это было возможно, собрала бы по камушку, как надо, жизнь средней дочки, посватала бы ее, но та в свои дела просила никого не лезть.
— Нет, ехать мне не с кем, — отказалась Жанна. — Вообще я подумаю… Вдруг выберусь… Еще успею…
Но точно обещать не могу. Много дел…
— Но отдыхать тоже надо, доченька! — заволновалась мать. — Ты работаешь с утра до ночи, без праздников и выходных! Всех денег все равно не заработаешь! А жизнь одна! Время свое упустишь — будешь потом жалеть! Детишек бы тебе, мужа хорошего…
Да, уж мать своего времени даром не теряла: пятерых настрогала! И лучше Жанна будет пока горбатиться на президента… До поры до времени…
Она сделает ему немалые деньги. А там посмотрим…
— Что ж ты будешь сидеть одна в квартире? — не унималась мать. — Здесь все твои родные, все тебя любят и помнят…
Как же — очень любят… И помнят… Когда нужны деньги или помочь кого-то устроить… Вот дети немного подрастут — и начнется… Правда, до сих пор к Жанне, как ни странно, никто ни с одной просьбой не обращался. Видно, совсем замшели в своем убогом городке близ текущей издалека Волги.
Оно и к лучшему. Отказывать родным нелегко даже Жанне.
— У меня тут есть одна соседка, — объяснила Жанна. — Может, с ней и встретим… Или одна, я привыкла. А может, и приеду… Я подумаю.
Мать вздохнула: она не поверила в ее приезд.
— Ты звони, доченька, — попросила она. — И пиши! Мы твои письма всегда читаем все вместе! И соседи заходят послушать, как ты живешь.
Ну да, всей деревней!.. Вообще писать после такого известия не захочешь!.. Только здравствуй и прощай! И две фразы посередине о погоде в Москве. Зачем это нужно, чтобы о ее жизни знали все соседи?!
Жанна попрощалась, отсоединилась и тотчас набрала номер соседки. Бывшая мидовская леди жила на пенсии одиноко и, кажется, действительно привязалась к Жанне как к своему некоему подобию.
— Ольга Николаевна, добрый вечер, это Жанна!
А вы не возражаете встретить со мной Новый год?
Я уже накупила разных вкусностей…
— Вы прямо прочитали мои мысли! Я собиралась предложить вам то же самое! — обрадовалась соседка. — Приходите ко мне, Жанночка, завтра часов в девять. Или пораньше. Посидим, поболтаем… Я так люблю с вами говорить!
— Спасибо, — поблагодарила Жанна. — Обязательно!
Не ехать же ей в родные пенаты любоваться вечно сопливыми племянниками и выслушивать планы братьев — будущих защитников родного Отечества!
Да и потом… Потом, она вынашивала и сочиняла кое-какие, пока очень смутные личные проекты, касающиеся президента… Так, ничего особенного… Просто примерка. Пусть даже допуск к телу запрещен…
Умная баба, Жанна хорошо понимала, что на одной Юльке он, околдованный сексом и ослепленный желанием, не остановится. Жена вообще не в счет. Но Жанна не учитывала других заинтересованных лиц.
* * *
Артем увидел невеселую Юлькину мордашку и стиснул кулаки. Ну что он может сделать для нее?!
Не оставит ведь тридцать первого семью и не бросится на Ленинградский проспект, чтобы выпить с Юлькой по бокалу паршивого шампанского?!.
— Я бы эти праздники взял да отменил… — пробормотал Тарасов, когда кислая Юлька заглянула к нему с какой-то бумагой. — Только ради тебя!
— Не в вашей власти, шеф! — отозвалась Юлька. — Буду встречать с Бланкой! Она уже мается в предвкушении новогодних программ. Я привыкла!
Президент спрятал глаза. По обыкновению, в любимый стол.
— А почему бы тебе не слетать на неделю в Европу? Я все-таки не очень тебя иногда понимаю… Полетишь на «Боинге»!..
— Ни за какие коврижки… Только на «Путинге», — пробурчала Юлька. — Телефон уже оборвали… Я думаю, мы с тобой увидимся первого или второго. Ты все же вырвешься ко мне…
Вот этого он и боялся. Боялся и ждал… Потому что не ждать невозможно…
— Я думаю, второго, — уклончиво пробормотал он, не отрывая глаз от стола. — Выспимся… Хотел еще сбегать с ребятами на лыжах… Звали…
Каждое слово давалось ему с трудом.
— Успеешь… — рассеянно согласилась Юлька. — Ты все успеешь, шеф… Тебе не привыкать!..
И хихикнула.
Тридцать первое пролетело суматошно, суетливо, переполненное звонками-поздравлениями, вкусными коробками, бутылками шампанского, запахами свечей и хвои, осыпающейся со сверкающей огнями елки, визитом Деда Мороза со Снегурочкой, визгом и смехом счастливой Таньки…
Хлопотали родители, на ходу привычно перебрасываясь со свекровью и свекром милыми колкостями по поводу воспитания единственного на шестерых ребенка. Простуженный Виталий обиженно сопел носом и недоверчиво, подозрительно приглядывался к возбужденной беготне жены. Она его, казалось, не замечала, лишь изредка на бегу рассеянно справлялась о здоровье и равнодушно предлагала напоить аспирином.
Жена была вызывающе, неподражаемо хороша в новом, чересчур декольтированном, по мнению Виталия, платье. Для кого весь этот выпендреж? Для Танькиного Деда Мороза?! Но саднящее, сухое горло .и налившиеся гриппозной болью виски не давали Виталию по-настоящему сосредоточиться на необычном поведении жены. Он на все махнул рукой, закутался в спальне теплым клетчатым пледом и попросил разбудить его в одиннадцать.
Новый год встретили как обычно, но утром Валентина неожиданно проснулась в девять и стала куда-то собираться. Виталий вытащил лохматую голову из-под пледа и настороженно спросил:
— Ты что, уходишь?
— У нас лыжная прогулка! Массовое мероприятие! Всем офисом едем в лес! — объявила Валентина, натягивая спортивный костюм. — Хотим проветриться.
— Странно, что не на Северный полюс! — буркнул Виталий и снова лег. — Массовое помешательство! Бабский психоз! Федор Конюхов случайно не с вами? Правильно теща говорит: все бабы под тридцать потихоньку начинают сходить с ума! И ты тоже на лыжах поехала! Доездишься! Хорошо, что у нас есть кому присмотреть за Танькой…
— И за тобой! — съязвила Валентина. — Лечись, пей аспиринчик и согревай нос и ноги! Вернусь к вечеру и привезу тебе заснеженную ветку с лесной елки. А Конюхов — он специалист по волнам по морям. Учти на будущее, эрудит! Поцелуй за меня Таньку, когда проснется!
Виталий махнул рукой на полоумную бабу и нырнул под плед.
Дом еще спал. Валентина осторожно прошла по коридору, надела лыжные ботинки, принесла с лоджии с вечера приготовленные лыжи и внимательно оглядела себя в зеркале. Да, ©на еще очень ничего себе… Тридцать лет?! Смешно, какие это годы! А потом, ей до тридцати осталось больше полутора лет.
Мама любит все преувеличивать.
Валентина тихо закрыла за собой дверь и вызвала лифт. Он тихо удивился, кому там так неймется, поскольку тоже собирался отдыхать в утро нового года, но на вызов послушно приехал. Темные окна подъезда наблюдали, как безумная Валентина, скользя непривычными к обычной дороге лыжными ботинками, перешла улицу и остановилась на углу. Обрадованный ее появлением, скучавший от безлюдья ветер, развлекающийся лишь ударами в стекла, тотчас злобно хихикнул, плюнул в лицо грязным снегом с крыши.
Валентина втянула голову в плечи и огляделась.
Знакомый джип два раза подмигнул ей фарами. На всей посленовогодней, заспанной улице их было только двое — Валя и автомобиль. Не считая водителя…
— С Новым годом! — сказала Валентина, открывая переднюю дверь и забрасывая назад лыжи.
— С Новым годом! — отозвался он, легко справившись со всеми гласными и согласными. — Не выспалась?
— Успею по дороге! — засмеялась Валентина. — Когда наконец въедем в сугроб посреди леса, разбудишь!
— Есть! — хмыкнул президент и, вдруг некстати вспомнил Юльку.
Как она часто радостно, по-детски, брала под козырек, принимая его очередное распоряжение…
Как всегда ждала этих распоряжений… Хорошая девочка Юля… Синеглазик с площади Белорусского вокзала…
Тарасов нахмурился и включил двигатель. Машину тотчас занесло на скользкой дороге. Он стиснул зубы. Валентина покосилась на него и задумалась.
— Там… — пробормотал президент, — я приготовил тебе кое-что новогоднее… Это потом… Сначала нам надо благополучно добраться до сугроба, о котором ты так страстно мечтаешь…
* * *
Новый год Тарасовы встречали у Настиных родителей. Это Настя так решила. Вообще она повела себя как-то странно: сначала хотела остаться дома, потом вдруг резко передумала, побросала в машину Сашкины вещи и игрушки и велела Артему ехать к хорошо известному и ненавистному ему дому.
Настя выглядела взвинченной, поэтому Артем лишний раз спорить не стал, сказал себе, что уже завтра увидит Тину, а значит, сегодня можно и нужно соблюсти приличия и потерпеть. Раз жене так приспичило…
Особенно не стоило возникать после недавнего скандала, прогремевшего вечером после визита Насти к врачу. Они оба старались о разладе не вспоминать.
— Ты познакомил Сашу с какой-то девочкой? Она без конца рассказывает о новой подружке Тане, — вскользь, на ходу заметила Настя.
— Да, ей скучно без ровесниц, — пробурчал Артем. — Чем больше их будет, тем лучше…
— Это верно, — кивнула Настя. — Ты хорошо придумал. Только ведь они, кажется, далеко от нас живут?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35