История о том, что египтяне проводили сложные геодезические измерения без всяких волшебных квантовых приборов, их только позабавила, а простейшая модель маятника, которую Эрон сделал для иллюстрации, использована была лишь для того, чтобы колотить друг друга по голове. Они продолжали свистеть, прыгать и орать. Один из мальчишек, весь перемазанный мороженым, высказал, хихикая, предположение, что древние умели летать, хлопая ушами. А как насчет ковров-самолетов с вшитой навигационной системой? Их страшно развеселили фантастические байки странного чужака, и они принялись толкаться и кувыркаться, явно не воспринимая ничего, что выходило за рамки привычной деревенской жизни. Эрон вздохнул и стал выбирать овощи для Магды.
На обратном пути он сделал крюк, чтобы еще раз посмотреть на «летающую крепость». Она уже стояла на взлетном поле, как величественная прародительница всех боевых кораблей Галактики, ее алюминиевая оболочка ярко сверкала в лучах заходящего солнца. Кону так и не удалось уговорить ни одного из инженеров лететь с ним, и он, к великому ужасу Эрона, набрал команду из аборигенов. Адмирал посчитал, что раз сапиенсы когда-то строили первые подобные машины и летали на них, то вполне смогут справиться со своей задачей и теперь. По мнению Эрона, эти рассуждения несколько устарели — примерно на семьдесят пять тысяч лет. С таким же успехом можно доверить свою жизнь мозгам шимпанзе. К сожалению, сам он был назначен вторым пилотом и увильнуть от полета никак не мог. Слава Космосу, некоторые из шимпанзе, которых Кону удалось заарканить, были «более равными», чем прочие. Эрон долго стоял, глядя на «крепость», пытаясь обнаружить дефекты в обтекаемых линиях ее фюзеляжа.
— Вы собираетесь облететь на этой штуковине вокруг всей Терры? — спросил он как-то раз адмирала.
Тогда он еще не до конца принял идею совместного полета.
— Конечно. А ты что, думал, я полечу на ней на Марс? — развеселился Кон.
Пререкаться с инженерами Эрону пришлось вплоть до самого последнего момента. Всего за несколько дней до того, как машина была признана пригодной к полету, они явились к нему и предложили установить внутри крыльев маленькие антигравитационные устройства — просто на всякий случай. Ответ был — нет. Сам Эрон давал выход нервному возбуждению, проводя долгие часы на компьютерном тренажере, отрабатывая действия пилота в экстренных случаях. Магда, которая входила в команду в качестве кока, должна была по совместительству выполнять обязанности стрелка, защищая брюхо машины с помощью примитивного инерционного оружия. Она очень гордилась оказанной честью и вела учет всех виртуальных противников, которых ей удавалось разнести на куски во время тренировок. Сдвоенные автоматические пушки полудюймового калибра она, казалось, воспринимала как еще один музыкальный инструмент, который надо освоить. Воздушный корабль имел все положенное ему оборонительное вооружение, за исключением двух пулеметов в передней части, вместо которых установили два эффективных ракетных двигателя, обеспечивавших экстренную посадку в случае короткой посадочной полосы.
Эрону удалось спрятаться во время первого пробного полета «Королевы», как Кон окрестил самолет. Впрочем, в тот раз Кон всего лишь поднялся в воздух, пролетел совсем немного без всяких воздушных фигур, включив все контрольные измерители параметров, и тут же приземлился — на шасси и на высокой скорости! Он просто сиял от радости. Это была первая из моделей боевых кораблей, на которой ему удалось полетать. После Эрон получил задание внести кое-какие мелкие исправления в ряд рабочих систем. Но во втором полете он должен был участвовать обязательно — Кон его предупредил. Главным изменением была модификация двигателей, которая вдвое увеличивала срок их жизни и позволяла «Королеве» в экстренных случаях ускоряться — правда, ненадолго — до пятидесяти метров в мгновение. Конечно, для этого пришлось слегка пойти против совести в отношении сплавов, но… в конце концов, никто не может знать на сто процентов, какие сплавы применялись в машине первоначально.
Поскольку сбрасывать бомбы они не планировали, бомбовый отсек был переоборудован в эффективную подсобную мастерскую с компактным репликатором и шаблонами для каждой детали, которая могла понадобиться. Все работы в мастерской должны были производиться терранцами. Углеводородное топливо больше не было на Терре стандартным товаром, поэтому в мастерской был также установлен синтезатор, который работал на любых органических материалах и мог за час наполнить баки «Королевы».
Адмирал не всегда был последовательным в своих требованиях к аутентичности модели, и более того, не всегда мог позволить себе их выполнить. Встроенные инструменты были в основном примитивными, но вполне адекватными: грубый альтиметр, основанный на разнице давления, неточный индикатор скорости, тахометр, секстант для навигации и так далее — но древний автопилот не только устарел, но и был нелегален. Закон не одобрял человеческого пилотирования и требовал, чтобы в каждом таком случае человек получал разрешение робота-пилота, который, в свою очередь, обязан был доложить об этом терранской Службе воздушных сообщений для принятия соответствующих мер. Как правило, роботы разрешений не давали и чрезвычайно пунктуально сообщали об отклонениях от утвержденного полетного плана. Кроме того, Кона самого не устраивал скверный древний альтиметр, и он установил специальный информационный экран, который выдавал разноцветную рельефную карту местности с указанием высот и расстояний. Россум № 26, который был самовоспроизводящимся, подарил адмиралу карманный навигатор собственного производства, который определял координаты машины с точностью до десяти метров и держал в памяти четырнадцать миллионов исторических достопримечательностей, чьи характеристики в свободное время самостоятельно находил в открытой информационной сети.
Хаукум Кон был первым психоисториком высокого ранга, который посетил Терру за все время существования Второй империи, и принимали его по-королевски. Поэтому, когда он планировал свою терранскую одиссею, ему было достаточно попросить — и промежуточный аэродром необходимых размеров вырастал как из-под земли. Корабль был близкодействующим оружием и требовал дозаправки через каждые три тысячи километров полета, поэтому кругосветный маршрут необходимо было составлять очень тщательно — ведь кроме обширных пустынных и ледяных пространств на Терре было много водоемов, через которые надо было перелетать.
Внутри машина имела первоначальный спартанский вид — это был ребристый металлический туннель за исключением участка позади бомбового отсека, где адмирал, отступив от своих принципов, приказал устроить современную кухню для Магды, а для себя — походный офис с шикарным письменным столом из настоящего дерева и компактным компьютером. Дома, на Светлом Разуме, Кон располагал большей компьютерной мощью, чем вся бюрократия Первой империи, но он любил делать всю предварительную работу на своей игрушке, которая, хотя и была ограничена в возможностях, умела многое. В задней части корабля находились койки для отдыха членов команды.
После нескольких испытательных полетов, когда Эрон убедился, что машина достаточно прочна и надежна, они были готовы к сумасшедшему приключению, задуманному адмиралом. Оно немногим отличалось от путешествия вокруг планеты пешком. Нескончаемый рев углеводородных двигателей превращал барабанные перепонки в кашу, и при этом машина ползла со скоростью не более тридцати пяти метров в мгновение. Путешествовать между звездами — и то легче! Вдобавок Эрону пришлось надеть на руку эти глупые часы с двадцатью четырьмя делениями, кожаный комбинезон, меховую шапку, огромные наушники и страшно неудобную кислородную маску. Короче, адмирал разыгрался на всю катушку!
Впрочем, во время первого долгого ночного перелета он пребывал в несколько более серьезном настроении. Они летели над пустыней на средней высоте при почти полной луне, освещавшей фантастический мир облаков. Адмирал неожиданно встал, оставив Эрона за штурвалом, и вернулся с парой звукоизолирующих шлемов, оборудованных прямой связью для памов. Это значило, что он хочет поговорить.
— В детстве я был большим поклонником Саг Кенорана, — начал Кон, снова устраиваясь в кресле пилота. — Читал их когда-нибудь?
— Галактика велика, — ответил Эрон. Это означало «нет».
— Когда мы вернемся на Светлый Разум, и у тебя будет время помечтать, я тебе их дам. Кто бы эти саги ни написал, он был одним из величайших рассказчиков на свете — а может, это просто мои детские впечатления. Он жил на Байтерии очень давно, в субсветовую эру, еще до того, как Байтерия была завоевана Кумингским Регионатом. Когда ты еще ребенок и думаешь о тех временах и просто не можешь представить себе чего-то более древнего — и вдруг в твои руки попадает история, написанная человеком, который жил тогда. Такое кажется настоящим чудом!
Он долго молчал, погрузившись в воспоминания. Эрон так же молча ждал.
— Саги Кенорана с Байтерии рассказывают о звездных приключениях, растянутых на целые поколения, но особенно они очаровательны тем, что в ткань повествования искусно вплетена мифология прошлых веков. И в каждом эпизоде молчаливо предполагается, что Байтерия была прародиной человечества. То и дело оказываешься в первобытной докосмической эре, и каждая страница пестрит ссылками на те далекие дни, от которых остались лишь тени воспоминаний, дни, когда странные древние империи, которые давно уже пали и исчезли без следа, еще даже не народились. И увлеченному читателю даже не приходит в голову, что Байтерия в секторе Сириуса кажется автору такой древней просто потому, что он не способен вспомнить о событиях, происходивших всего десять тысяч лет назад!
Эрон не ожидал от Кона такой сентиментальности — старик так расчувствовался, что едва не пустил слезу. Голос его дрогнул, и чтобы успокоиться, он встал и вышел на кухню. Там он осторожно, чтобы не разбудить Магду, хотя ей не мешал спать даже рев двигателей, достал тарелку с закусками. Рейвер спал под койкой. Он терпеть не мог летать и предпочитал пребывать во сне все время, пока машина находилась в воздухе. Вернувшись в рубку, адмирал протянул Эрону блинчик с начинкой и уселся в кресло. Им приходилось перекрикиваться, потому что во время еды звукоизолирующие шлемы пришлось снять.
— Когда я учился на психоисторика, самым трудным было отрешиться от этой мифической байтерийской истории человека. Логика и факты были неумолимы, но чувства все-таки сопротивлялись, так же как и пам. Может быть, поэтому я и оказался здесь. Древний летательный аппарат, который древнее всего, что есть на Байтерии, — мог ли я устоять? А ты?
Эрон рассмеялся под грохот моторов.
— Я едва ли задумывался о происхождении человека — слишком был занят своей войной с отцом. Я скорее предпочитал простой взгляд на вещи — вроде того, что вселенная внезапно возникла четыре тысячи лет назад. Мифология есть мифология. Подумаешь! Какая разница — одна планета-мать или другая! Пожалуй, я вообще не думал о Терре, пока не встретил сумасшедшего профессора, который бредил терранской поэзией.
— А, Рейнстоун! Как же, как же! Он прислал мне твои вирши — те, что получше — и очень высоко о тебе отзывался.
Эрону показалось, что из-за шума он чего-то не расслышал.
— Рейнстоун посылал вам мои стихи? — Он был в ужасе от такой самонадеянности старого поэта. — Но я же нарочно не включил эти стихи в список своих работ, потому что они не мои!
— О, вот как? — Адмирал саркастически усмехнулся. — Сдается мне, ты заставил компьютерную программу писать эти стихи, чтобы задобрить старого куратора, от которого зависело, какие рекомендации ты получишь для поступления в Лицей…
Эрон поперхнулся очередным блинчиком!
— Я их слегка отредактировал, — пробормотал он, опустив глаза.
Его голос был едва слышен за ревом моторов. Хаукум ничего не отвечал, пока они не покончили с едой и вновь не надели шлемы.
— У меня есть и твои поэтические программы, — продолжил он с улыбкой. — Из специальных полицейских файлов. Но мне не хотелось разочаровывать Рейнстоуна, и я не стал сообщать ему о твоей хитрости. А программки интересные… На меня они произвели большее впечатление, чем все остальные твои работы. По существу это попытка смоделировать традиции различных культур — по крайней мере сорока семи. Неужели Рейнстоун так ничего и не заподозрил?
— Нет, но иногда стихи ему не нравились, и тогда я вносил изменения в программу. — Эрон наконец нашел в себе силы поднять взгляд и стал смотреть на облака, освещенные луной. — Он все время пытался убедить меня написать что-нибудь оригинальное, но мне было интереснее анализировать структуру чужих стихов.
— В поэзии стили быстро сменяют друг друга.
— Не всегда. Иногда они сохраняют стабильность в течение тысяч лет. Меня как раз интересовали темпы изменения стиля и их корреляция с остальным содержанием культуры. Так сказать, слабая попытка психоисторического анализа.
Луна скрылась — они попали в глубокую долину между двумя облачными кряжами.
— Кстати, — оживился Кон, — у меня есть для тебя тема диссертации. Я берег ее для особо выдающегося студента. У тебя эта работа займет лет пять или около того.
Эрон посмотрел на него с опаской.
— Думаете, она мне понравится?
— Обязательно! Ведь твое внимание привлек тот факт, что поэтические формы могут оставаться неизменными тысячи лет и при этом сохранять жизнеспособность! Я хочу, чтобы ты исследовал застой.
— Застой?
— Ну да, когда ничто не меняется. — Палец адмирала указал вниз, на пол «летающей крепости», но имел он в виду, конечно, планету. — Как в этой куче дерьма там, внизу. Только не вздумай передать мои слова команде!
— Вы хотите, чтобы я исследовал Терру?
— Нет-нет, застой вообще!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92