Все умные люди знают свой потолок. Пусть научат меня, как усовершенствовать твой пам. Мне приходилось проделывать с памами самые разные вещи, даже незаконные, но заметь — я ни разу не повредил ни один мозг и не хочу, чтобы это когда-нибудь произошло! Я не дотронусь до тебя, пока не буду абсолютно уверен в том, что делаю. Ведь я рискую жизнью, своей жизнью! Если ты начнешь после этого хотя бы заикаться, то я уже мертвец! Понимаешь? Кстати, ты ведь еще можешь отказаться.
— Да, но я хочу, чтобы ты это сделал.
— Хочешь? Да ты просто молодой свихнувшийся идиот, который летит в поисках своей звезды, как мотылек на огонь. И ты ее найдешь, а она тебя поджарит, помяни мое слово! Я помогу тебе, если ты так хочешь, но запомни: если двое помогают друг другу, они вовсе не обязательно имеют общую цель. Это как если бы у меня был корпус корабля, а у тебя двигатель — мы нужны друг другу, но лететь можем совсем в разные стороны. И привести это может, увы, к большим неприятностям!
— Но мы можем успеть и туда, и сюда!
— Будем надеяться. Впрочем, не обращай на меня внимания, лучше приглядывай за своим любимым наставником. Я участвую в этом лишь постольку-поскольку. Мне нужно добиться своего, или я выхожу из игры. Но я играю не вслепую. В игре каждый ход имеет свои последствия — если ты не готов к отдаче, то лучше не стрелять вообще. И если я решу, что последствия меня не устраивают, то уйду. Тот, кто не знает о последствиях, терпит их все равно. Наивные мальчики, которые не верят в смерть, все равно умирают. Невинных поджаривают вместе с виновными. Закачай это в свой пам. Это твоя игра! И твоя голова!
— Ты сделаешь меня супергением?
Ригон вскочил с бревна и забегал вокруг как помешанный, воздев руки к небу.
— Нет, нет и нет! — заорал он. — Тысячу раз нет! Ты даже не почувствуешь, что твой пам стал лучше! Все будет, как и раньше. Просто иногда, в самые неожиданные моменты, ты будешь думать чуть-чуть быстрее, но только чуть-чуть.
— И я смогу орать так, как ты? — засмеялся Эрон.
— О Космос, да будь же ты серьезнее! Ладно, смейся, серьезным буду я! Я хочу обещать тебе кое-что. Мне наплевать, что ты думаешь о своем наставнике. Но если мне когда бы то ни было покажется, что сия маленькая операция задумана, чтобы принести тебе вред, я прыгаю отсюда ко всем чертям! И если мне придется явиться на Светлый Разум с пустыми руками, то я скажу проклятому адмиралу убираться к Господу Богу в шлюз и пусть друзья готовят черные перчатки к моим похоронам! Почему? Потому что если я испорчу что-нибудь в каком-нибудь твоем мини-микропроцессоре, то это будет иметь для тебя такие последствия, за которые я не хочу отвечать!
Эрон слушал его, лениво отрывая кусочки мха и бросая их в раскрытые треугольные рты красных цветов, которые то ли только что приползли, то ли уползали отсюда. Ветер подхватывал мох, катил его по снегу, насаживал на голые сучки деревьев. Ригон никуда не денется, это ясно — у него слишком многое поставлено на карту. Власть приятна на ощупь.
Мародер смотрел на мальчика. В его взгляде нарастало раздражение.
— Будь ты моим сыном, я бы взял плетку-пятихвостку и задал бы тебе жару!
— Я не твой сын. Я чужак. И добьюсь всего сам!
— Или подохнешь!
— Не думаю. Молодые живут вечно. Подыхают только старые пердуны вроде тебя.
XIV
ЦИТАДЕЛЬ
ГОД 14791-й

Какими размеренными представляются нам величественные хороводы планет, сопровождающие легионы галактических солнц! Каждое солнце жонглирует своим набором шаров, но внушающий благоговейный страх закон вращения не смеет нарушить никто, как будто Император Вселенной, празднуя свою коронацию, приказал небесным телам вечно делать пируэты в свою честь.
Но этот великолепный порядок не что иное, как иллюзия, созданная опытным фокусником. Наши корабли избегают приближаться к бурлящему аду звездных инкубаторов, поэтому просто некому увидеть, как молодой и неопытный жонглер отрабатывает свой номер, и ужаснуться, когда он, оступившись, роняет планету и та исчезает в неведомой бездне космоса. Мы все стремимся попасть на лучшие номера, и капитан корабля услужливо мчит нас на представления виртуозов, которые миллиарды лет совершенствовали свое звездное мастерство. Их неудачи давно уже скрылись во мраке времен.
Разве вы не замечаете, что уцелевшие шары, которыми жонглируют эти многоопытные артисты, носят на себе следы от столкновений с другими, менее удачливыми, которые просто не пережили одной из репетиций? Неужели ваши глаза так ослеплены артистическим блеском старых мастеров, что не замечают целых толп одиноких беженцев, сиротливо скитающихся по межзвездному пространству, потерянные начинающими жонглерами?
Ничто не может сколько-нибудь долго существовать на нестабильной орбите: звезда поглощает его или отбрасывает от себя. Так проходит вечность, и когда запоздавшее Человечество появляется наконец во всем блеске своего величия, то видит перед собой — о чудо! — чудесную картину всеобщего Порядка, свидетельство высокого разума Императора Вселенной, не ведая, что это лишь искусная маска, скрывающая истинное лицо Господина Хаоса.
«Танец Тысячи Солнц», стих 498
В течение 207 лет, с 7774 по 7981 год галактической эры, независимое скопление Тысячи Солнц отражало атаки галактической Империи в ходе кровопролитных Пограничных войн. Еще в начале войны хельмарское командование приказало подготовить на случай отступления ряд секретных баз на никому не известных блуждающих планетоидах в кромешной тьме дальнего космоса. В конце концов Тысяча Солнц проиграла войну, хельмарцы подверглись казням и высылке, их дети были насильственно приведены к принятому в Галактике генетическому стандарту, а планеты заселены иммигрантами, верными Империи. Но тайные военные базы так и не были найдены: об их существовании никто даже не догадывался. Со временем эти Цитадели перестали быть военными базами, превратившись…
Акустика в помещении была великолепной. Пока тело деда проходило сухую сублимацию для захоронения в камерах невесомости, и его влага капля за каплей наполняла кувшин, стекая по причудливым ритуальным фигуркам из стекла, Немия с набожным рвением исполняла сольную партию реквиема. Некоторые слова она воссоздавала по памяти на ходу, позволяя остальным певцам вторить ей поэтическим контрапунктом. Во время безмолвных интерлюдий все они по очереди отпивали по глотку священной влаги. Скорбные песнопения могли закончиться не раньше, чем ее последняя капля растворится в крови тех, кто провожает усопшего в последний путь.
Позже, оставшись одна, Немия в последнем прощальном жесте коснулась тела — лишь слегка, чтобы не повредить хрупкие высохшие покровы, уронила слезу и положила рядом золотистую розу, взятую из бронзовой вазы в гостиной. Потом установила на место крышку саркофага — на ней был пятиугольник из ярких петуний, которые она сама вырезала из разноцветных пород дерева. Ее внезапно пронизало ощущение смертности — впервые в жизни.
Некоторое время девушка бесцельно бродила по Цитадели. Работать никак не хотелось. Она было пошла в сторону лабораторий, но снова вернулась в свои покои. Не зная, чем заняться, остановилась возле розового куста, но вместо цветов перед глазами стоял образ деда — человека, который привел ее в Цитадель. В гостиной царила чистота, лишь в углу лежали инструменты для резьбы по дереву, над которыми плавали в воздухе мелкие стружки, не успевшие еще осесть под действием слабой гравитации. Немия подошла к столу и взяла в руку одно из дедушкиных Яиц Короны, повертела в руке, но звезды включать не стала. Он все время разыскивал старинные модели, горюя, что не может достать самый первый вариант. Забавно… Он стремился к прошлому так же сильно, как и к будущему.
Издалека доносился слабый шум, просачиваясь сверху, снизу и сквозь стены. Немия никогда раньше не обращала на него внимания, но сейчас ей хотелось абсолютной тишины и одиночества. Она взяла из стенного шкафа кислородную маску с прожектором, прихватила на всякий случай набор инструментов, вышла из комнаты и направилась к ближайшему транспортному туннелю. Не заказывая такси, просто села в одно из них, маленькое и с открытым верхом, приказав роботу-водителю доставить ее окольным маршрутом к северному барьеру и как можно быстрее. Однако он не тронулся с места, пока девушка надежно не пристегнулась.
Ветер на ходу играл ее волосами, как жизнь — людскими судьбами. Мимо проносились окна, магазины, боковые туннели. Наконец с легким толчком такси остановилось. В жизни тоже бывают остановки, когда надо достать карту и выбрать новое направление. Немия не сразу отстегнула ремень безопасности, погрузившись в размышления. Первый раз в жизни ей хотелось соприкоснуться с чем-то, что старше деда.
Она скользнула в боковой коридор, который привел ее к площадке перед одним из выходных пограничных люков. Он был под наблюдением, но без охраны. Пещеры по ту сторону не были запрещенной территорией, они просто пока не использовались. Немия распечатала барьер и нажала плечом на люк. Выпустив ее, люк захлопнулся с глухим стуком. Надо еще убедиться, что замок встал на место и прошел автоматический контроль — иначе сработает тревога и сюда через считанные мгновения примчится охрана.
Вот они — заброшенные уголки Цитадели! Абсолютная тьма и тишина. Дорогу освещал лишь луч прожектора. Это были самые старые туннели, совершенно не затронутые недавними строительными работами. По дороге попадались еще барьеры, замки, воздушные шлюзы. Несколько раз замки заедало, но инструменты у Немии были с собой, а руки привыкли ими пользоваться. Луч света оживлял тени, похожие на таинственных существ, которые летели впереди нее из зала в зал, из туннеля в туннель, мимо огромных древних машин. Первые хельмарские строители не имели памов. Удивительно, на что способен мозг — даже без технической помощи! Работа была проведена колоссальная, хотя даже после семи тысяч лет упорного труда большая часть планетоида осталась нетронутой. Он был достаточно велик, чтобы скрыть следы жизнедеятельности маленькой колонии, хотя и не мог создать значительного поля тяготения. Немия прикинула с помощью пама и улыбнулась: если насквозь изрыть коридорами этот кусок скалы, то места здесь хватит для всех ста квадрильонов обитателей Галактики. До чего же смешны претензии человека на господство во вселенной!
Она пробиралась все глубже и глубже в заброшенные шахты и коридоры, пока не оказалась в древнем командном центре, набитом громоздким оборудованием времен Первой империи. И как только Предки сумели ускользнуть от зорких глаз Империи, пользуясь такими огромными и энергоемкими ультраволновыми генераторами! Вокруг стояли стулья с резными спинками. Были даже военные карты, уже тысячи лет как устаревшие.
Немия встала на колени возле самой большой машины и подтвердила свою клятву Предкам, отцам культуры, которую не смогла сломить даже верховная галактическая власть. Это была ритуальная формула «Умереть раз — жить всегда!», которую каждый хельмарец знал с детства и которую полагалось произносить с прижатыми к бокам локтями, подняв руки ладонями вперед. Затем Немия поклонилась в память о своем любимом дедушке, печально вспоминая, как он играл с ней на полированном каменном полу у них дома на Ньюхадре, когда она еще не умела ни разбираться в квантронных чипах, ни даже ходить. Как он умел ладить с детьми! Только он мог заразить ее своим рвением приверженца Смитоса, забрать от родителей в Цитадель и сделать послушницей.
Немия провела в святом месте весь день, копаясь в перегоревших электрических предохранителях, пока зал снова не засиял огнями, и тогда смогла наконец сделать то, о чем давно мечтала — поставить здесь свою любимую трагическую оперу Хисгулда. Эти громадные ветхие конструкции как нельзя лучше подходили в качестве декораций для старинной драмы с ее благородными образами и идеально возвышенными чувствами. Пам воспроизводил в сознании девушки фигуры певцов, их голоса и движения — они были для нее совершенно реальными.
На мрачно-величественной сцене «Семья» Хисгулда воспринималась совершенно иначе, чем в обыкновенном театре. Немия плакала, слушая хор обреченной хельмарской армии, воздевала руки в такт хвалебной Песне и улыбалась, когда Пани и Лаура со своими шутами резвились в лабиринте между громадами ультраволновых передатчиков. Она смеялась, как ребенок, наслаждаясь фейерверками свадебной церемонии, невольно вспоминая, как дедушка в первый раз взял ее с собой слушать Хисгулда. Боевой гимн Тысячи Солнц, как всегда, заставил девушку гордо выпрямиться, а Рассветная Ода наполнила душу надеждой. Она кипела от ненависти, наблюдая триумфальное шествие императора с его разряженной свитой, и горько рыдала в финальной сцене Плача, когда Кагган скорбно сидел над бездыханными телами Пани и Лауры. Как грустно, как ужасно грустно все на свете!
Немия выключила свет и долго сидела, заливаясь слезами в кромешной тьме — такого горя ей не приходилось испытывать за всю ее недолгую жизнь. Стекло кислородной маски запотело и его пришлось продувать. Она сидела молча, ощущая, как постепенно сохнут слезы на щеках — истерзанный разум не хотел ничего больше воспринимать.
Вернувшись домой, Немия нашла капсулу персонального послания. Как обычно, капсула проанализировала кончики ее пальцев и рисунок сетчатки, но вместо того, чтобы передать послание в пам, неожиданно открылась. Внутри оказался крошечный черный плейер, который немедленно заговорил голосом… ее деда! Голос иногда прерывался, некоторые слова были синтезированы памом — видимо, больному уже трудно было использовать голосовые связки.
— Немия, ах, Немия! Когда смерть на пороге, думаешь только о том, что не успел сделать. Итак. Вот я уже и умираю, а ты все еще не замужем. Но я уже решил все с твоими родителями.
Девушка рассмеялась: даже в последний момент он не нашел лучшей темы. Когда дед начинал об этом говорить, остановить его было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92