Я такой же, как все, "как сто тысяч других в России".
Они вновь переглянулись и, ничего не ответив, вежливо улыбнулись.
Поняв наконец, что его явно принимают за кого-то другого (видно, у них были на то веские основания) и убедить их в обратном - пустая трата времени, Беркутов смирился, махнул на все рукой и, оставив на попечение парней "дипломат" с уголовным делом, отправился в вагон-ресторан, где надеялся встретить людей более отзывчивых, нежели эти чем-то очень напуганные в жизни дебилы.
В ресторане народу было немного. Основная масса народонаселения страны давно и прочно забыла сюда дорогу, предпочитая питаться исключительно всухомятку. Дмитрий сел за столик, заказал толстой и основательной, будто "девушка с веслом", официантке все, что значилось в скромном меню, и двести граммов водки для сугрева. В ожидании заказа закурил и принялся рассматривать немногочисленных посетителей. В основном присутствовал молодняк. Парень с девушкой, которая отчего-то страшно смущалась и постоянно испуганно озиралась по сторонам - нет ли где поблизости ее строгой мамаши. Группа подростков, пивших пиво и горланивших какую-то полублатную песню. Вот, собственно, и все посетители. И тут Беркутов увидел, как к его столику подплывает что-то этакое, скорее из народного фольклора, чем из реальной жизни, настоящая пава - чудо чудное, диво дивное. Определенно. Словом, штучка была из дорогих, из самых дорогих. Как сказал бы Володя Высоцкий:
"Ну все в тебе. Ну все в тебе по мне". А на полных порочных губах ее блуждала улыбка, будто пригласительный билет на алтарь любовных оргий. И лишь на самом дне ее красивых голубых глаз, неразличимый для среднестатистического обывателя, лежал четкий расчет. А поскольку Беркутов был опытным оперативником, то сразу его разглядел и все понял. Да, но почему эта дорогая штучка? Такого он не ожидал. Отправляясь по маршруту Андрея Говорова, он предвидел осложнения в виде двух-трех качков и был к этому готов. Надо полагать, на этот раз мафия решила сыграть более тонко и, зная его слабость к женскому полу, направила на задание пугану экстра-класса в образе Минервы, покровительницы искусств. И главное, все в ней соответствовало вкусам Дмитрия. И тот же номер лифчика (четвертый), и бедра, и талия, и губы. Словом - все! Без консультантов здесь не обошлось. Это точно. Кто же их консультировал? Уж не Ирка ли, его бывшая любовница, мечтавшая когда-то охомутать его? Не исключено. Что же делать?
"Это надо быть полным идиотом, чтобы от такого добровольно отказаться, - подумал он, глядя на стоявшее перед ним женское великолепие. - Будем играть по их правилам, а там будь что будет. Где наша не пропадала!"
Девица некоторое время постояла перед ним, давая возможность внимательно обозреть свои достоинства. Затем сочным контральто спросила:
- Вы позволите, молодой человек? - И указала ручкой на место напротив.
Дмитрий огляделся по сторонам и, не найдя никого рядом, "удивленно" спросил:
- Это вы мне?!
- Вам, - прозвучало контральто, переходя в воркующий смех, отчего соответствующего номера грудь встрепенулась, а затем волнующе заколыхалась. Картина не для слабонервных. Определенно.
- А вы уверены, что я именно тот, кто вам нужен? - решил уточнить Беркутов.
Прятавшийся на дне ее небесных глаз интерес забеспокоился, заметался из стороны в сторону, отчего глазки ее забегали туда-сюда, туда-сюда, словно у котенка на старинных ходиках.
- Я боюсь, что ко мне станут приставать эти пьяные юнцы. - Она кивнула в сторону подростков.
- Да, да, конечно. - Он вскочил, отодвинул стул, помог ей сесть. Возвратившись на свое место, спросил насмешливо: - А почему вы уверены, что я не буду приставать? Я что, похож на импотента?
Порядочная женщина после таких слов должна бы встать и уйти. Но Дмитрий был уверен, что эта не уйдет. Ей за это платили, и добровольно отказываться от заработка она не намерена. Потому-то он и наглел. В ответ она лишь завлекательно проворковала:
- Вы - совсем другое дело.
В это время за кухонной дверью раздалась тяжелая поступь командора. Их души объял мистический ужас, и они со страхом оглянулись. Но это была всего лишь "девушка с веслом", принесшая заказ. Выставила тарелки и пузатый графинчик с водкой на столик, недобрым взглядом обдала с ног до головы соседку Дмитрия, спросила:
- Чё будем заказывать?
- Мне, пожалуйста, то же самое. - Минерва кивнула на кухню.
- И водку?
- Что? Ну да. И водку.
- Хм, - презрительно фыркнула официантка и затопала от их столика.
- И мой длинный нос не помеха? - спросил Беркутов, решив возобновить прерванный разговор.
- Но отчего же - длинный, - возразила она. - Очень даже нормальный. Мне нравится.
- В таком случае предлагаю выпить за мой нос! - торжественно провозгласил Беркутов, наполняя рюмки.
- Замечательный тост! - восхитилась она.
- Меня зовут Дмитрий, - представился он, хотя наперед знал, что ей его имя доподлинно известно.
- А меня Наташа.
Знакомство состоялось. Чем оно закончится для Беркутова, знает только автор. Но он не имеет обыкновения до поры до времени открывать свои планы ни читателям, ни своим героям.
Глава 6
Добрецов настолько уверовал в свою гениальность, что стал излишне самоуверен и самонадеян. Это-то его и подвело, сослужило плохую службу. Когда его "девятка" со Светланой Козициной отъехала от ресторана "Центральный", то вскоре вслед за ней отправился "шестисотый" "мерседес". Алексей Владленович в зеркало заднего вида увидел его и тут же о нем забыл. Он считал, что интересует лишь сотрудников милиции, а у них таких машин отродясь не было.
Через пятнадцать минут "девятка" Добрецова въехала в центральные ворота стадиона "Спартак". "Мерседес" остановился перед воротами. Из него вышел человек среднего роста с видеокамерой, снабженной прибором ночного видения, и принялся снимать то, что происходило перед главной трибуной стадиона. Человек с камерой был не кем иным, как Прилепских Кириллом Дмитриевичем - начальником личной охраны Кудрявцева.
Через сорок минут он уже сидел перед своим шефом и докладывал о выполнении задания. Кудрявцев недавно принял душ, тщательно зачесанные назад волосы влажно блестели. В длинном атласном халате, развалясь в глубоком удобном кресле, Роман Данилович курил гаванскую сигару и внимательно слушал Прилепских. Когда тот закончил, спросил:
- А кто эта девица?
- Пока не знаю, но думаю, что агент милиции.
- Какие у тебя основания так думать?
Начальник охраны описал ему сцену в ресторане, которую сам наблюдал.
- Может быть, ты и прав, - задумчиво проговорил Кудрявцев. - В таком случае этот выскочка становится опасным для всего нашего дела.
- Вы кого имеете в виду? - не понял Прилепских.
- Добрецова. Кого же еще. Ты вот что, Кирилл Дмитриевич, узнай, кто эта девица.
- Хорошо, - кивнул тот. - Завтра с утра этим займусь. Не желаете посмотреть видеозапись, Олег Михайлович?
- Нет. Потом. Так ты уверен, что киллера содержат именно там?
- Уверен.
- Это хорошо. Очень хорошо. Скажи своим парням, чтобы не спускали со стадиона глаз.
- Я уже выставил посты.
- Ну вот и ладненько. Выпить не желаешь? У меня есть отменный коньяк.
- Я предпочитаю водочку, Олег Михайлович.
- Найдется и водочка. - Кудрявцев встал и вышел из комнаты. Через минуту вернулся, неся в одной руке бутылку "Смирновской" и две рюмки, в другой - булку "Бородинского", пачку масла, банку паюсной икры и нож. Поставив все на журнальный столик, объяснил: - Бутерброды мастерить поленился. Каждый делает себе по своему вкусу. - Открутил пробку на бутылке, наполнил рюмки. - Давай, Кирилл Дмитриевич, выпьем за успех нашего дела.
После ухода Прилепских Роман Данилович решил позвонить в Москву одному из трех заместителей Высшего экономического совета страны Кирсанову Виктору Владимировичу, которому непосредственно подчинялся, и ввести его в курс событий. Подслушивания он не боялся, так как телефон был снабжен засекречивающей аппаратурой связи и код менялся ежедневно. Но телефон Кирсанова не отвечал. Кудрявцев посмотрел на часы. Половина первого. Значит, в Москве половина десятого. Где же его черти носят?
Роман Данилович вновь раскурил сигару, откинулся на спинку кресла. Итак, он предпринял меры своей безопасности. Теперь его уже не застигнут врасплох ни Добрецов, ни киллер. Все будет как раз наоборот - первым удар нанесет именно он. И все-таки жаль Добрецова, очень способный молодой человек, хитрый, умный, находчивый. А толковые люди Кудрявцеву вот как нужны. Может быть, пригласить его к себе, раскрыть карты и предложить сотрудничество? Тот мог бы рассчитывать на место заместителя. Впрочем, нет, об этом не может быть и речи. Слишком большие амбиции у этого негодяя, чтобы оставлять его в живых, да еще за своей спиной. Да к тому , похоже, на него уже вышла милиция. А жаль! Такие люди на дороге не валяются.
Через полчаса он вновь позвонил Кирсанову. На от раз тот был дома.
- Рад вас приветствовать, Виктор Владимирович! Кудрявцев беспокоит.
- Узнал, узнал. Привет, дорогой! Выполнил наши указания насчет ГКО и прочего?
- Все в полном порядке. Ценные бумаги мы продали за вполне приличную цену, обратив их в капусту.
- Молодец! Только не надо этих жаргонных словечек. Ни к чему они. Ты же будущий правитель такой огромной земли.
- Извините. А что должно произойти?
- Сам увидишь. Скоро уже.
- А когда все же можно ожидать?
- Сегодня какое число?
- Пятнадцатое.
- Это можно ждать и завтра, и послезавтра. Все уже подготовлено.
- Так у вас и там свои?! - изумился Кудрявцев.
- Наши, Роман Данилович. Наши! - довольно рассмеялся Кирсанов. - Ты лучше спроси - где их нет, наших людей? Приходит наше время - время по-настоящему деловых людей, радеющих за судьбы Отечества! А?! Каково звучит?
- Впечатляюще. И все же, Виктор Владимирович, чего следует ожидать в ближайшее время?
- Полного краха финансовой системы страны и политического банкротства центральной власти во главе с этим маразматиком, хроническим алкоголиком.
- А не рано ли вы так круто?
- Нет, не рано. В несостоятельности, я бы даже сказал, в полной беспомощности власти ты скоро убедишься. Эти побирушки только и делали, что ходили по миру с протянутой рукой, считали, что стоит только попросить, как "друг Билл" и "друг Коль" тут же помогут, не донимая того, что долги рано или поздно надо возвращать. Крах неминуем. Но мы не будем спешить. Нет. Мы доведем ситуацию до критической точки, до абсурда. И тогда явимся в роли спасителей Отечества. Объединившись, мы возьмем под жесткий прессинг не только финансовую систему страны, но всего Запада. Как говаривал когда-то Никита Сергеевич: "Мы покажем им кузькину мать!" А?!
- Грандиозно!
- То-то. Ты что позвонил? Есть какие-то проблемы?
Кудрявцев рассказал последние новости.
- Нужна помощь? - спросил Кирсанов.
- Нет. Думаю справиться своими силами.
- Тогда действуй. И без сантиментов, предельно жестко и беспощадно. Время обязывает. Понял?
- Так точно.
- Счастливо тебе. Если понадобится помощь, звони, не стесняйся. Пока!
- До свидания!
Кудрявцев положил трубку. Да, дела! Он кожей чувствовал стремительное приближение великих событий.
Глава 7
В отличие от Добрецова Игорь Васильевич Гарюнов, он же - Владислав Иванович Кацобаев, он же - Вячеслав Максимович Портной, он же - Павел Осипович Хорунжий и так далее, был по натуре отчаянным пессимистом. А откуда, извините-подвиньтесь, господа хорошие, ему взяться, оптимизму-то этому? Когда не жизнь, а сплошная мутота? Ни близких тебе людей, ни привязанностей никаких. Кругом один, как прыщ какой на непорочном теле молодой монашки. Здесь затоскуешь. Даже убивать людей стало скучно и неинтересно. Хотя бы взять следователя этого. Молодой. Красивый. Таких девушки любят. Сказывают, книжки писал. Впервые в душе Гарюнова возникло что-то вроде жалости. Ну, может, не жалость, а так, тоска какая-то зеленая, непонятная. И что же он за вражина такой кровожадный. Ведь, считай, весь в крови людской, от макушки до самых до пят, а все мало, все никак не уймется.
Посмотришь порой на себя в зеркало, не выдержишь и плюнешь в сердцах в харю своему зеркальному двойнику. Рождает же природа подобную гнусность! Будешь здесь оптимистом, как же. Нет, иной на него посмотрит и скажет, что он, Гарюнов, чуть ли не обласкан жизнью, цветет и пахнет, что все у него просто расчудесно. Но только это видимость одна. Видимость - и ничего больше. Притворство. На самом же деле не живет - мается. Сколько себя помнит - столько мается. О-хо-хо! Устал. Покоя хочется. Чтоб тихо, чинно, благородно. Выпил утром стакан парного молока, взял в руки лопатку и что-нибудь там вскопал, грядку какую или еще чего. А то кузовок в руки и в лес по грибы. Хорошо! Воздух чистый, смолой пахнет, дышишь не надышишься. Тихо. И только пичужки там всякие: "Тью-тю-тю! Фью-тю! Тю-тю! Тю!" И радостно на душе, и покойно.
Но только чувствует Гарюнов, что не видать ему ничего этого, как собственных ушей. Шкурой чувствует, каждой клеточкой своего уже немолодого тела. Попал, как кур во щи. На этот раз нет никакой возможности выкрутиться. Даже тонюсенького лучика надежды нет. Сидит в этом каменном мешке, тюремном боксе со всеми удобствами без окон и с одной лишь дверью, да и то железной, и так думает и сяк думает, а что толку-то, чего здесь придумаешь, когда все равно один конец. О-хо-хо! А-ха-ха! Этот хитренький Добрецов молодой, да ранний! По-крупному играет. Все предусмотрел, сукин сын. На убийство следователя выдал пистолет с одним патроном. А сопровождающих трое. Куда здесь прыгнешь? То-то и оно.
- Не доверяете, Алексей Владленович? - спросил его Гарюнов. Тот рассмеялся.
- Доверяю. Но лишняя предосторожность не помешает.
Так-то вот. Игорь Васильевич прекрасно понимал, чего хочет от него молодой красавец великан. А хочет он, чтобы Гарюнов избавил его от соперника за место под солнцем, этого московского негодяя Кудрявцева. И он, Гарюнов, сделает это с превеликим удовольствием, можете не сомневаться, господа хорошие. Такая "работа" в радость. Только вот что же будет после этого с ним, Гарюновым?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45