Константинов Владимир
Вызов смерти
Владимир Константинов
Вызов смерти
Анонс
Журналисту Андрею Говорову приходится вспомнить прежнюю профессию помощника прокурора, когда его интерес к двум случившимся в городе убийствам обернулся для него большими неприятностями. Чудом уцелев после покушения, он едва не угодил в тюрьму по ложному обвинению, а затем стал заложником мафиозной группировки. Говоров понимает, что схватка завязалась жестокая, и все-таки идет до конца.
Книга первая
Журналистское расследование
Часть первая
АНДРЕЙ ГОВОРОВ
Глава 1
После обеда меня вызвал главный редактор и с совершенно постной физиономией долго лениво жевал слова, сглатывая половину того, что намеревался сказать:
- Такие дела, Говоров. Струмилина аппендицит, понимаешь. Шипилина юбилей... Пятьдесят лет... Неудобно все же... Известный коммерсант... Бери светскую хронику, приглашение Струмилина. Посмотришь там... Напишешь... Такие дела, Говоров. Понятно?
Призвал на помощь все свои аналитические способности, напрягся, пытаясь докопаться до смысла сказанного. Наконец мне это удалось, и я понял, что Веня Струмилин, отвечающий за раздел светской хроники, попал в больницу с приступом аппендицита. А у известного коммерсанта Шипилина сегодня юбилей, и шеф хочет, чтобы я сходил на него вместо Вени и накропал статью в газету. Но это никак не согласовывалось с моими планами. Как раз сегодня вечером договорился с друзьями сходить в сауну, а после парилки пивко с таранькой, шашлык и девочки. В кои веки представится еще такая возможность молодому человеку?
- Понятно, - кивнул. - А что же ты сам не идешь? Ведь там сегодня наверняка соберется весь цвет Новосибирска.
- А, больно надо! - раздраженно отмахнулся он. Из услышанного сделал вывод, что шефа просто-напросто не пригласили и очень этим обидели. Он-то считал, что в фаворе у местных денежных мешков. И вдруг облом. Поневоле запсихуешь.
- Да ну их к лешему, шеф! Что там может быть интересного? Обыкновенная пьянка, - сделал я последнюю попытку отвертеться.
- Сачок! - возмутился шеф.
- Цедо майёри, - склонил я свою умную голову.
- Чего? - не понял главный.
- По-латыни это означает - уступаю старшему.
- Топай, мыслитель!
Слово "мыслитель" было произнесено им с такой уничижающей насмешкой, что поневоле пришлось парировать выпад.
- Когито эрго сум, - ответил я с добродушной ослепительной улыбкой. И чтобы избавить себя от новых вопросов, тут же перевел: - Я мыслю, значит, я существую.
Главный буквально позеленел от злости. Его глазки превратились в смотровые щели, а рот - в ствол гаубицы.
- Ну-ну, - мстительно выплюнул он в меня прямой наводкой, и я понял: впереди меня ожидают нелегкие времена.
Отношения у меня с редактором заметно испортились после выхода осенью прошлого года моей книжки детективов. Очень ему это не понравилось, и стал я у него "сачком" и "лодырем, каких свет не видывал". Главный был неплохим организатором, а журналистом никаким, ноль без палочки. Впрочем, палочка была, но сразу после нуля через запятую. Когда-то он окончил исторический факультет и считает себя докой в вопросах истории. Поэтому часто пишет большие и довольно муторные статьи об ушедшей эпохе социализма. Если набраться терпения и их прочесть, то невольно придешь к печальному выводу, что семьдесят лет мы только тем и занимались, что уничтожали то, что осталось нам еще от царской России. И ни автор, ни его читатели (если такие имеются) не задаются вопросом: за что же в таком случае нас если не уважал, то боялся (это уж точно) весь остальной мир?
Ничего этого я главному, разумеется, не сказал, а счел за лучшее ретироваться, плотно прикрыв за собою дверь.
У секретарши Эллочки (меж собой мы зовем ее "людоедкой" за схожесть, почти идентичность с героиней известного романа) получил пригласительный билет на пятидесятилетний юбилей господина Шипилина, где прочел, что торжества назначены на девятнадцать ноль-ноль в ресторане "Садко". Фи! Всего-то какой-то ресторан. Скромно, и весьма. Я был разочарован. Подобные мероприятия сильные мира сего любят проводить с помпой за городом. Не такой он, видно, крутой, этот Шипилин, как о нем говорят. Барометр моего настроения упал до критической отметки. Вместо того, чтобы сидеть в компании близких мне по духу и образу мыслей друзей за кружкой пива, вспоминая дела давно минувших дней, я должен тащиться на этот дурацкий юбилей, где незнакомые мне люди, напившись на халяву до положения риз, будут лезть мне в душу и выяснять, а не тот ли я тип, кто увел у них в прошлом году из-под носа девушку, и по какому такому случаю я здесь оказался. Благо, когда такие юбилеи проводятся на природе - там хоть есть где уединиться. Ресторан - замкнутое пространство, здесь не шибко разбежишься.
Может быть, вообще не ходить? Нет, так не пойдет, идти все же надо. У меня и так слишком натянутые отношения с главным, если не сказать больше. Да и Романа подводить не следует. Роман Шилов - наш. ответственный секретарь. Именно он перетащил меня в газету. Мы вместе с ним закончили юридический факультет Томского университета. Студенческие годы! Хорошее было времечко. Мы с Романом в баскетбольной команде защищали честь родного университета. Помню, как утерли нос неизменному чемпиону города среди вузов - политехническому. Вот это была встреча! Рубка гладиаторов! Девчонки визжали от восторга. Две недели мы ходили в героях, пока бездарно не слили встречу середнячку из середнячков пединституту. Преподавателем латыни у нас был замечательный старикан Афанасий Валентинович Ведерников. Он до самозабвения был влюблен в свой предмет и студентов. Только любовь эта выражалась у него весьма своеобразно. Иначе как негодяями он нас не называл. Он всегда куда-то спешил и почти всегда и везде опаздывал. Маленький, сухонький, прибежит в аудиторию, вытрет взопревший лоб, обведет нас любовным взглядом и проговорит ласково:
- Ну что, негодяи, признавайтесь, опять не подготовились к семинару? И, воздев палец, торжественно добавит: - Хоминэс нихиль агэндо дискунт мале агре! (Ничего не делая, люди научаются делать дурное). Хорошенько это запомните, вы - банда потенциальных преступников.
Он говорил:
- Надо ставить перед собой предельные рубежи. Аут цезар, аут нихиль! (Или Цезарем, или никем). Аут виам инвэниам, аут фациам (Или найду дорогу, или проложу ее сам).
Только благодаря Афанасию Валентиновичу мы полюбили латынь почти как прелестную девушку и теперь можем морочить голову главным редакторам и прочим недоумкам.
После окончания университета я почти год трудился в прокуратуре, а Роман сразу двинул в журналистику, считая, что для толковых парней там открываются более широкие возможности. А затем и меня перетащил в свою газету.
Посмотрел на часы. Уже четыре. Помчался домой. Надо было хоть немного отдохнуть и подготовиться к юбилею. Марина, как обычно, отсутствовала. Кризис супружеских отношений стал настолько очевиден, что нашу семейную ладью уже ничего не сможет спасти, она обречена и вот-вот пойдет ко дну. Вопрос лишь в том, кто из нас первым возьмет на себя моральную ответственность и предложит разбежаться. Марина все чаще стала "задерживаться на работе", приходить за полночь, а то и вообще "ночевать у подруги". А мне плевать. Де-факто разрыв наш налицо. Осталось оформить его де-юре. Наш союз могло еще как-то скрепить, а вернее, продлить его агонию намечавшееся было рождение ребенка. Но у Марины на пятом месяце случился выкидыш. Что ж, наверное, это к лучшему.
Принял душ, тщательно побрился, погладил свой парадно-выходной костюм и отправился на банкет.
На улице было жарко и душно. Уставшее за день огромное светило клонилось ко сну. Шустро бегали по своим срочным делам машины. По тротуарам брели вялые, хмурые и озабоченные люди. Все как обычно.
У стеклянных дверей ресторана на посту стояли два добрых молодца с лицами угодливых негодяев. Они встретили меня улыбками китайских болванчиков и вежливо поинтересовались:
- У вас есть приглашение? Решил немного развлечься.
- Привет, ребята! - сказал бодро, жизнерадостно улыбаясь. - Что такие грустные? В семье что или неприятности по службе? Не берите в голову. В общем и целом жизнь, скажу вам, удивительная штука. Если и есть в ней место неприятностям, то они, уверяю вас, мимолетны, как летний дождь. Так что не стоит расстраиваться и впадать в уныние, у вас все будет хорошо...
Парни недоуменно переглянулись, усмехнулись и сомкнулись передо мной небольшой, но внушительной стенкой.
- Ваш билет, пожалуйста? - сказал один из них несколько раздраженно и, вероятно, для большего эффекта угрожающе щелкнул тяжелой челюстью.
Блондин. Но провалиться мне на месте, если волосы у него не крашеные. Мне претит, когда старики красят волосы. Когда же это делают молодые, то пройти мимо этого факта никак не могу.
- Ты с кем это?! - погнал картину. - Ты почему позволяешь?! Наглец! Да как ты смеешь! Ты для чего здесь поставлен? Чтобы вопросы глупые задавать, чтобы грубить? Отвечать, когда тебя "старшие" спрашивают!
Его упитанное лицо выразило смятение, тут же перешедшее в панику. Он никак не мог понять, кто я такой, откуда свалился на его бедную голову и чем же он меня обидел.
- Извините, но я что-то не того, - промямлил он смущенно и совсем стушевался, замолчал.
- Безобразие! - продолжал я возмущаться. - Сейчас же все расскажу о вашем неподобающем поведении Анне Петровне. Пусть она на неделю лишит вас сладкого - вы того заслуживаете!
Приятель блондина продолжал ухмыляться. Только ухмылка эта теперь была вымученной и жалкой. Он смотрел на меня выпученными глазами, усиленно хлопал ресницами и никак не мог понять, что же происходит. А такого глупого вида у него, очевидно, не было с момента рождения.
- Да кто она такая, эта Анна Петровна?! - чуть не плача спросил крашеный блондин.
- Как?!! Вы не знаете Анну Петровну - жену нашего досточтимого губернатора?! О чем с вами в таком случае можно говорить!
- Но при чем тут жена губернатора?!
- А разве это не ее юбилей?
- Нет, это юбилей Павла Алексеевича Шипилина, - обрадованно проговорил блондин.
- Да? - "озадачился" я. - А вы не шутите?
- Нет, нет, его, его, - с готовностью закивал приятель блондина.
Сделал вид, что глубоко задумался. Затем хлопнул себя по лбу.
- Точно! У нее же завтра юбилей. А где Паша?
- В смысле Павел Алексеевич? - уточнил блондин с подобострастной улыбкой.
- Да, он, родной.
- Тама, - махнул он рукой куда-то в сторону туалетов.
- Ты в школе по сочинению больше тройки не получал. Верно?
- Ну. А откуда вы это узнали? - Очень он удивился.
Достал пачку "Мальборо", закурил. Сказал небрежно:
- Это и так видно. Ну, бывайте, ребята.
Они почтительно расступились, и я, парадный, торжественный и невозмутимый, продефилировал мимо, попыхивая дорогой сигаретой. Разговор с этими "малышами" меня успокоил, даже взбодрил. Мир уже не казался таким обреченным и кислым, будто квашеная .капуста. В нем, если очень поискать, еще оставалось место подвигу. Точно.
Не успел пройти и десяти шагов, как услышал за собой тяжелый топот. Обернулся. Блондин. Он преданно глядел мне в глаза и протягивал черную полумаску.
- Вот, извольте.
- Это еще зачем?
- Так положено. Маскарад. Нам ведено никого без костюмов или масок не пускать.
Ох уж эти мне новые русские! Этим ребятам все нипочем. Юбилей они могут превратить в маскарад, а деловую встречу - в стриптиз. И главное - всегда и во всем чувствуют себя победителями. А победителей, как известно... Нацепил маску, по лестнице поднялся на второй этаж и здесь едва не был сбит с ног двухметровым гигантом в домино и такой же, как у меня, маске. Он так саданул меня плечом, что я мячиком отлетел в сторону. Он же этого будто не заметил и бросился вниз.
"Каков злодей!" - подумал я, потирая ушибленную грудь. Огляделся. Огромный зал населяли персонажи из фильмов, пьес, народного фольклора. Все это сидело, стояло, двигалось, шуршало одеждами, колыхалось, разговаривало. Женщины предпочитали сильно декольтированные платья восемнадцатого - девятнадцатого веков, мужчины же в основном были в черных смокингах и полумасках. Огромный П-образный стол буквально ломился от всевозможных яств. Глядя на него, я вдруг вспомнил, что сегодня не только не ужинал, но и не обедал.
Не успел оглядеться, как раздался истеричный женский крик:
- Уби-и-ли!!
И в одно мгновение зал стал походить на разворошенный муравейник. Все забегали, заметались, закричали, загалдели, многие бросились к выходу. Во мне проснулся репортер, и я устремился в противоположном направлении, к тому месту, откуда раздался крик. Там наткнулся на плотное кольцо мужчин. Орудуя локтями и едва не заработав за это по шее, пробрался ближе. На полу навзничь лежал труп довольно полного пожилого мужчины, одетого в черный смокинг. Рядом с ним стояла на коленях красивая женщина лет сорока - сорока пяти с густо напудренным и напомаженным лицом, в высоком белом парике и роскошном платье, которому, наверное, позавидовала бы и Екатерина Великая. Она громко плакала и причитала:
- Павлуша! Павлушенька! Да как же это?! Да что же это?!
- Кто он такой? - спросил я. На меня взглянули недобро и подозрительно, ничего не ответив.
- Могли бы хоть из вежливости сказать, - проворчал.
- Юбиляр, - раздраженно отозвался стоящий рядом худой и хмурый мужчина. - Неужели сами не видите?
Это была сенсация. Шипилина убили в день его юбилея в зале, переполненном гостями. Кошмар! И я даже знал, кто это сделал.
Я вновь заработал локтями, выбираясь из толпы. Надо было срочно звонить в редакцию.
Спустился вниз. Долго слонялся в поисках телефона, пока не наткнулся на дверь с табличкой "Директор". Толкнул. Она оказалась незапертой. Я вошел и осторожно прикрыл ее за собой. В приемной было довольно темно. Нашел выключатель, зажег свет. На столе секретаря стоял телефон. Снял трубку, набрал номер редакции. Мне ответил дежуривший сегодня Олег Пономарев, недавно назначенный редактором отдела новостей:
- Редакция газеты "Сибирские вести".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45