– О, ангирийцы крайне нетерпеливы. Поэтому предпочитают не разговоры-уговоры, а более эффективные средства убеждения. – Принц направился к двери. – Но во всяком случае, отца надо предупредить о паразитах, ползающих по коридорам. Мне кажется, дворец нуждается в основательной дезинфекции.
Откуда-то издалека, из дворцовых переходов, донеслись приглушенные расстоянием и активными стенами крики.
Байбил повернулся к хозяину:
– Боюсь, мы опоздали. Видимо, ваша семья и ее друзья уже все знают. Во всяком случае, слышат.
– Нет, Раху не посмеет устроить резню, – принц так пристально вглядывался в стену, словно надеялся увидеть, что происходит за ее пределами.
– Почему нет? – Урми вытащила из окоченевшего трупа один из своих кинжалов и спрятала в складках одежды. – Он может воспользоваться благоприятным моментом, чтобы одним ударом покончить со всеми своими врагами сразу, уничтожив и вашу семью, и ее сторонников. Да и вас он надеялся застать врасплох. – Наклонившись, она взяла в руки меч.
– Чрезмерное тщеславие никогда не давало покоя Раху, – тяжело вздохнул принц. – И наконец-то ему представилась возможность прославить свое имя. Вскоре придворные поэты и музыканты сложат песни о его «благородных деяниях».
– Вы не должны сдаваться, Ваше Высочество. Не отказывайтесь раньше времени от трона, – вы по-прежнему остаетесь законным наследником, – напомнил Спок.
– Ваше Высочество! – донесся чей-то голос из коридора. – Ваше Высочество!
Вслед за выкриками послышался топот множества ног, гулко отозвавшийся под каменными сводами.
– Похоже, к нам спешат новые посетители, – старый солдат, широко расставив ноги, с решительным видом замер перед дверью.
Принц обратился к Урми:
– Брось оружие и прикинься безобидной служанкой. Может, повезет, и тебя не тронут.
– Благодарю за совет, – Урми присоединилась к дяде. – Но я лучше останусь в старой компании. Она пришлась мне по нраву.
– Как тебе угодно. Ты вправе сама распоряжаться собственной судьбой, – принц склонил голову, изучающе разглядывая Спока и Зулу. – Я не успел предупредить вас, джентльмены, о том, что на Ангире люди редко умирают от скуки.
– Мы пока живы и не собираемся умирать, – серьезно заверил Спок.
– Не ожидал от вас такого бурного оптимизма, – горько усмехнувшись, принц бросил взгляд на дверь.
– Я всего лишь констатирую факты, не оценивая их, – пояснил Спок, скрывая раздражение за нарочитым спокойствием.
– Ваше Высочество! – теперь голос звучал громче и отчетливее, позволяя определить в его обладателе пожилого человека, а топот оказался лишь многократно повторенным эхом шагов одной единственной пары ног.
– Это – Дайван, слуга отца, – объявил принц, подавая знак открыть дверь.
Пока Спок и Зулу отодвигали туалетный столик и поднимали засов, слуга императора отчаянно барабанил в дверь. Когда, наконец, Урми, распахнула обе створки, в зал, пошатываясь и спотыкаясь, ввалился старый ангириец с коричневой меткой на лбу – отличительным знаком прислуги. Его соропа была забрызгана кровью.
Увидев принца, Дайван упал на колени, прижимая руки к груди. Сквозь его плотно сдвинутые пальцы сочились струйки крови и виднелись края широкой раны.
– О, благодарю Великое Множество за то, что вы еще живы!
Байбил поспешно опустился на колени, обхватил руками плечи старого слуги.
– Что с моим отцом? – встревожено спросил принц Викрам.
Колени Дайвана задрожали мелкой дрожью, и он начал заваливаться набок, но Байбил не дал ому упасть.
– Он мертв. И все ваши братья тоже. Сейчас расправляются со сторонниками вашего отца, – непроизвольным движением раненый провел рукой по коленям, и только теперь присутствующие заметили, что и его ноги кровоточили. – Люди собрались в Главном зале, чтобы приветствовать вас, а воины Раху напали на них. Весь пол зала залит кровью. Это ужасно! Ужасно! Вы, Ваше Высочество, должны немедленно бежать. Сейчас вы – единственный оставшийся в живых представитель королевского рода.
Байбил, словно в молитве, коснулся рукой головы, затем сердца.
– Неужели дела обстоят так скверно?
Дайван, истекая кровью и слабея с каждой секундой, кивнул головой:
– Ты, Байбил, обязан помочь принцу спастись.
– Но как? – воскликнул Викрам, взмахнув с досадой мечом. – Мы находимся на пятом уровне, в непомерной дали даже от ближайшего выхода, а коридоры дворца, должно быть, уже заполнены людьми Раху.
Собравшись с последними силами, Дайван судорожно вцепился в плечо Байбила.
– Вам надо опуститься всего лишь на два уровня вниз и добраться до Старой Часовни. Там вы найдете потайной ход, который выведет вас на свободу.
– Но как мы доберемся до Старой Часовни? – принц бросил в сторону коридора взгляд, полный отчаяния. – Нам нужны воины, чтобы пробиться сквозь ряды приспешников Раху.
– Я знаю, где мы можем найти воинов, Ваше Высочество, – ответила Урми, напряженно вглядываясь, как и принц, в глубину коридора.
И Байбил, и его хозяин удивленно вскинули головы, уставясь на женщину недоумевающими взглядами.
– Что ты имеешь в виду, девочка? – спросил племянницу дядя. – На кого, по-твоему, мы можем рассчитывать в такой отчаянной обстановке?
– Однажды эти люди уже заставили мир затрепетать перед ними, – гордо заявила Урми. – Я говорю о «хаундах».
Байбил нахмурился.
– То есть, о Гончих Псах, – уточнил он. – Думаю, что к этому времени, все они, поспивавшись, перекочевали в мир иной.
– Что бы вы ни думали, у нас нет выбора, – усмехнулась женщина. – Так почему бы не попытаться обратиться к ним. Некоторые из них еще живы, и я уверена, что у этих старых псов еще достаточно острые зубы, недаром же они отирались у дворцовой кухни.
Принц мысленно взвесил неожиданно подвернувшийся шанс.
– Возможно, я совершу чудовищную ошибку, но разве мало промахов допустил я во всей жизни?
И тут снова заговорил Дайван:
– В часовне есть статуя богини милосердия. Прикоснитесь к ее ногам, и дверь потайного хода откроется перед вами.
– Понятно, – кивнул головой принц, – мои предки, судя по всему, не страдали отсутствием чувства юмора.
Дайван отчаянным усилием приподнял голову вверх, взглянул на принца.
– Вы должны добраться до Котаха.
Из разговоров Зулу помнил, что так называется провинция, подконтрольная императорскому клану, но принц редко наведывался туда.
А старый слуга, превозмогая боль, постарался заверить:
– В Котахе безопасно… – голос его оборвался, голова бессильно свесилась на грудь.
Байбил закрыл умершему глаза и осторожно опустил бездыханное тело на пол.
– Он был смелым человеком и достоин уважения.
– Ну что ж, я распоряжусь, чтобы его похоронили с почестями, – торжественно пообещал принц. – Разумеется, при условии, что мы сами останемся в живых.
Во главе с Урми они двинулись вниз по коридору. Крики, разносившиеся по дворцу, становились все громче, все пронзительней.
– Как видно, резня уже распространилась и за пределы Главного зала, – мрачно заметил принц.
– Остается надеяться, что нам удастся опередить их, – Зулу беспокойно оглянулся назад.
До помещений, занятых под кухню, было около четверти километра. И хотя воины Раху пока не встречались, беглецам то и дело приходилось перешагивать через окровавленные трупы богато одетых ангирийцев, и каждый из убитых напоминал о близкой опасности.
Императорская кухня представляла собой квадратное – примерно сто на сто метров – помещение, напоминавшее пещеру. Вдоль длинные стен тянулись бесконечные ряды столов, заставленных посудой с яствами, которые еще источали струйки пара. Но повара и их подручные как сквозь землю провалились.
Хаунды дали знать о себе гораздо раньше, чем беглецы увидели их. Под высокими сводами громадной кухни весело гудели голоса, привыкшие соперничать и с грохотом на полях сражений, и с оглушительным шумом бесконечных таверн и забегаловок, постоянными посетителями которых были когда-то «гончие псы».
Байбил скорчил недовольную гримасу и проворчал:
– Горбатого, как известно, только могила способна исправить. Эти пройдохи, как вижу, и сейчас не расстались со старыми привычками.
– А что они там делают? – с неподдельным интересом спросил принц. – Развлекаются?
– Скорей всего, делят награбленное, – отозвался Байбил.
Лишь пройдя добрую треть кухни, принц и его сопровождающие увидели с полдюжины маленьких фигурок, сидящих, вернее лежащих, у камина в окружении золоченых кувшинов. Язычки пламени жадно слизывали капли жира, падающие с кусков мяса, насаженных на вертел. Один из хаундов, медленно поворачивая вертел одной рукой, другой то и дело поднимал над головой кувшин, отпивая из него большими глотками. Время изменило цвет шерсти на телах «гончих псов»: вместо золотистой она стала серебристо-белой.
– Да они уже пьяны, – разочарованно сказал Спок Байбилу.
– Даже старый и пьяный хаунд один стоит двух трезвых и молодых воинов-синха, – заметила Урми и, сложив ладони рупором, прокричала:
– Нам нужна ваша помощь!
Не дождавшись ответа от увлеченных беседой пирующих, не замечающих или старающихся не замечать посторонних, женщина глубоко вздохнула, собираясь повторить свою просьбу еще громче. Но Байбил, положив руку на плечо племянницы, остановил ее:
– Тебе ли не знать, как надо разговаривать с этими тертыми калачами? «Будьте любезны» здесь не подействует. – Он шагнул вперед, вдохнул полную грудь воздуха, расправил ее и во все глотку проорал:
– Сми-и-р-р-но!
Пятеро хаундов, как подброшенные пружиной, вскочили на ноги и вытянулись в струнку, но тот, который крутил вертел, не оставил своего занятия, лишь лениво повернул голову в сторону Байбила и с иронией произнес:
– Уж не «Чудотворец» ли это собственной персоной?
– Он самый, – громогласно, как на параде, отчеканил старик и строевым шагом промаршировал к хаундам. – Ты тоже должен стать по стойко смирно, когда я приказываю, Уит.
Урми дождалась, пока дядя удалился на почтительное расстояние, и пошла за ним, жестом предлагая остальным последовать ее примеру.
– Мы больше не состоим на службе в императорской армии, – сухо возразил Уит. – И ты, Байбил, давно уже не молоденький старшина в отряде хаундов. Больше того, мы, как таковые, уже не существуем. Нас расформировали, как только мы сделали свое дело, разве ты не помнишь? Так что тебе некому здесь отдавать приказы.
Бывшие вояки нерешительно переглянулись и один за другим молча опустились наземь. А Байбил, остановившись в десяти шагах от них, решительно заявил:
– Вы по-прежнему находитесь на императорской службе.
Подошедший к нему Зулу заметил, что шерсть на телах хаундов совершенно седая, а серые соропы покрыты пятнами грязи и пота. Бывалые воины выглядели так, словно изо дня в день выполняли самую грязную работу на кухне.
Уит поднял с пола кусок жареной птицы, жадно впился в нее зубами, а прожевав откушенное, изрек давнюю истину:
– Благоразумный император умеет заботиться о своих старых солдатах.
Байбил, подбоченясь, упер руку в бок и презрительно заявил:
– Вы так давно были солдатами, что забыли, когда это было, и превратились в сборище трусливых мерзавцев-мародеров.
Уит откусил еще один кусок от грудки птицы.
– Странно, что тебе позволили снова вернуться на Ангиру. Я думал, тебе придется провести остаток дней в изгнании, – он поставил ногу на низкую скамеечку и пододвинул ее Байбилу. – Но в любом случае, ты не потерял нюх – вечеринку нашу учуял издалека. Так угощайся. – Бросив бывшему старшине птицу, бывший солдат добавил:
– На здоровье, – и одарил Байбила гостеприимной улыбкой.
Видимо, роль злого угрюмца надоела Уиту. Ловко поймав брошенную ему птицу и отдавая дань оказанному радушию, Байбил откусил маленький кусочек.
– Уит, а я думал, что ты, уйдя в отставку, занялся хозяйством на своей ферме, – он перевел взгляд на одноглазого ангирийца, – А ты, Бакха, почему не в своей таверне?
Бакха смущенно шаркнул ногой по полу:
– О, ты разве не знаешь, как обстоят наши дела?
Уит носком своей ноги пнул ногу Бакха.
– Он пропил все свое имущество.
Бакха, ссутулив плечи, отвернулся и горько усмехнулся:
– Зато должен признаться, я получил от этого огромное удовольствие. – Бросив лукавый взгляд на Байбила, он добавил:
– А он, Уит, проиграл свою ферму в карты.
– Меня надули! – возмущенно выкрикнул Уит. – А всему виной инфляция. Когда император начал переделывать общество, он пустил в оборот бумажные деньги. – Склонив голову набок, старый хаунд задумался и смачно сплюнул в огонь. – Они даже в сортире непригодны.
В разговор вступил старый вояка с уродливым шрамом, пересекавшим половину лица:
– Золотые монеты стали сегодня такой же редкостью, как добрые сердца, – он отхлебнул из кувшина и продолжил:
– А наши пенсии стоят не больше бумажных денег.
Уит направил указательный палец на Байбила:
– Этот безумец, восседающий на троне, хочет получать налоги в твердой валюте, поэтому людям приходится продавать почти весь урожай, чтобы рассчитаться с долгами, а самим идти по миру. – От приступа злости он так резко крутанул вертел, что брызги жира веером полетели в огонь. – Как людям дальше жить?
– Лично я предпочел бы погибнуть в бою, чем так прозябать, – печально проговорил Бакха, сокрушенно покачивая головой. – Уж лучше стать частицей посмертного монумента, чем живыми ходячими мощами.
Зулу, внимательно наблюдавшему за людьми, собравшимися у камина, стало грустно. Эти несчастные напомнили ему беспомощных гигантов-китов, мощной волной выброшенных на берег.
Байбил с пренебрежением швырнул дичь на колени Уита.
– Честно говоря, когда Урми сказала, что во дворце все еще живут несколько старых хаундов, я решил, что все мои проблемы почти разрешимы. Но что я вижу здесь? Шестеро пьяных развалин оплакивают свою участь пьяными слезами. – Старик решительно повернулся к принцу. – Пойдемте, Ваше Высочество. Вам нельзя терять время на пустые разговоры.
– Ваше Высочество? – вскричал хаунд со шрамом, напряженно вглядываясь поверх плеча Байбила в темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35