Брейнер пытался втиснуться между ними, но ему это не удавалось.– Мы не думали, что вы вернетесь домой так рано, – произнесла Кейт Хэррис.Джон поднял глаза и посмотрел на нее поверх головы Мэгги. Кейт улыбалась. Или, по крайней мере, старалась улыбаться. Ее губы были растянуты в улыбке, и на ее нежных веснушчатых щеках появились ямочки, но ее глаза, цвета речной воды, были такими печальными, что казалось, они уже давно разучились улыбаться.Однако Джон не был расположен во всем этом разбираться. Он осторожно высвободился из объятий дочери и спросил:– Почему Мэгги не в школе?– Она не захотела идти, – ответила Кейт.– Она должна была пойти в школу. Почему вы ее не убедили?– Я?– Вы же взрослый человек, вы должны понимать.– Что ж… – протянула Кейт, как бы думая над его словами, – пожалуй, вы правы.– И где же вы были все это время? – спросил Джон.– Мы хотели немного развеяться, Мэгги очень переживала за вас, – сказала Кейт со своим легким южным акцентом.– Да, я очень переживала, – подтвердила Мэгги.– Мэгги, пожалуйста, оставь нас на минуту. Иди на веранду и жди меня там, хорошо?– Папа, не сердись, – произнесла девочка.Вид у нее был несчастный.За последние два года Джон часто видел ее такой, и он уже знал, что в подобных случаях следует делать. Нужно было пообещать дочери что-нибудь приятное, что могло поднять ей настроение.– Я поиграю с тобой в шашки, – сказал он, хотя в офисе его дожидалось множество дел. – Иди, готовь доску.– Хорошо, – согласилась Мэгги, отступая назад. – Но только ты не сердись на Кейт.– Не волнуйся, – ответил Джон. – Иди, доставай шашки.Они посмотрели, как Мэгги прошла по холлу и скрылась за дверью. Джон заметил, что мешковатая испачканная футболка дочери была теперь почему-то еще и мокрой, но ее неровно подстриженные волосы были аккуратно причесаны.– Послушайтесь своей дочери и не сердитесь на меня, – с улыбкой отметила Кейт: она стояла перед ним безупречно одетая и ухоженная, но отвороты на ее серых брюках тоже почему-то были мокрыми.– Она еще ребенок, – сказал Джон, – и ничего не понимает. Где, черт возьми, вас носило? Я чуть с ума не сошел и готов был уже звонить в службу спасения и полицию – я думал, что вы похитили мою дочь…Улыбка сошла с лица Кейт. Все это время она держалась спокойно и даже немного кокетливо, но сейчас она была просто шокирована.– Простите, я не думала, что заставлю вас так сильно переживать.– Могли бы догадаться!– Честное слово, я рассчитывала, что мы успеем вернуться домой до вашего прихода. Мы только съездили на автомойку, которая неподалеку отсюда…– Как? Вы ездили мыть свою машину? – Джон почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Да, она точно стала бы победительницей конкурса на самую плохую няню!– Нет, мы… – начала Кейт.– У меня нет времени на разговоры с вами, – сказал Джон, потирая висок. Голова была тяжелая, в ушах шумело. – Сейчас мне нужно поиграть с Мэгги в шашки, а потом я возьму ее с собой в офис: видите ли, у меня много работы – боюсь, вам этого не понять!– Я все понимаю, и я с удовольствием останусь с Мэгги.– Нет уж, спасибо, – ледяным тоном ответил Джон.– Уделите мне одну минуту, и я все вам объясню.– В этом нет необходимости, мисс Хэррис.– Уверяю вас, есть! Это для меня очень важно! Я ждала…– Я не знаю, что может быть оправданием тому, что вы увезли с собой моего ребенка, ничего мне не сказав и даже не оставив записки. Это возмутительно! Это, если хотите знать, преступление. Закон о киднеппинге гласит…– Но не можете же вы в самом деле думать, что я хотела похитить Мэгги! Пожалуйста, выслушайте меня!Джон отрицательно помотал головой и вытащил из кармана несколько двадцатидолларовых купюр.– Вот возьмите, чтобы компенсировать свои расходы. Я позвоню в агентство и скажу, что вы нам не подошли.Кейт попятилась к двери, не притронувшись к деньгам. Джон посмотрел в ее глаза и увидел в них искорки смеха.«Что? Неужели она находит все это забавным?» – с раздражением подумал он и вслух произнес:– Возьмите деньги. Или вы хотите, чтобы я расплатился с вами через агентство?– Да, так будет лучше, – промолвила Кейт.Слова прозвучали холодно, но ее глаза излучали тепло. Они светились, как сине-зеленая вода в реке, освещенная солнечными лучами.– Ну, как хотите, – отрезал Джон, пожимая плечами.Он понимал, что Кейт, конечно, не преступница, но, несомненно, она никогда не работала няней. Торопясь поскорее к Мэгги, Джон пошел провожать Кейт только для того, чтобы увидеть своими глазами, как она уедет, и запереть за ней дверь. Брейнер стоял рядом с ним и вилял хвостом.– У меня было предчувствие, что мы так и не сможем с вами поговорить сегодня, – сказала Кейт. – Я пыталась…– Поговорить? – переспросил Джон в замешательстве.Она пожала ему руку, прощаясь, и они посмотрели друг другу в глаза. Момент прощания затянулся дольше, чем следовало, и Джон медленно высвободил свою руку из ее ладони. Пристальный взгляд женщины зародил в его душе какое-то непонятное беспокойство.– До свидания, – произнесла она. – Попрощайтесь за меня с Мэгги. И с Тедди, когда он вернется из школы.– Хорошо, – сказал Джон, наблюдая, как Кейт, держа в руке свое пальто, спускается по ступенькам – с расправленными плечами и высоко поднятой головой.Солнечные лучи освещали ее каштановые волосы, и они отливали бронзой и золотом. Удобные серые брюки плотно облегали ее стройные бедра. Джон быстро опустил взгляд и снова отметил про себя, что отвороты ее брюк были совершенно мокрыми.– Передайте Тедди, что клещей и колючек больше нет.– Что? – с недоумением переспросил Джон, но Кейт Хэррис уже села в машину и включила двигатель.Он стоял, дожидаясь, пока автомобиль развернется и наберет скорость. Брейнер прижался к его ноге, и Джон погладил собаку. Ее шерсть была мягкой шелковистой и немного влажной. Он бросил взгляд на Брейнера и обнаружил, что его шерсть стала гораздо светлее, и на ней не было больше грязи, репейника и водорослей. Собаку кто-то очень тщательно вымыл.Подойдя к двери, Джон еще раз бросил взгляд на улицу: автомобиль Кейт Хэррис проехал мимо дамбы и скрылся из вида. «Передайте Тедди, что клещей и колючек больше нет». Джон покачал головой. Ну и денек сегодня: кирпич, больница, исчезновение Мэгги… Взглянув мимоходом на стоявший в прихожей столик, он увидел на нем оставленную Кейт визитку – маленькую белую карточку с вашингтонским адресом и написанным от руки местным номером телефона. Значит, она совсем недавно приехала сюда. Возможно, у себя на родине она сожгла за собой все мосты и решила обосноваться здесь, чтобы начать новую жизнь.– Мэг! – крикнул Джон, кладя визитку в карман рубашки. – Ну, как, ты готова?– Иди, иди, папа! – закричала она с веранды. – И приготовься проиграть.Джон вздохнул полной грудью. Несмотря на все неурядицы (на чердаке живут летучие мыши, окно на кухне разбито, няню найти не удалось), в этот момент он чувствовал огромное облегчение от того, что его дочь снова была дома, живая и невредимая. Брейнер, сверкая золотистой шерстью, побежал впереди, как бы ведя его к Мэгги.– Она уехала, – прошептала Мэгги, как только Тедди ровно в четыре тридцать переступил порог дома.Тедди остановился как вкопанный. Он только что играл в футбол и теперь был весь грязный, потный и замерзший, потому что не надел теплую куртку. Была поздняя осень (приближался Хэллоуин), и на улице уже было холодно и рано темнело. Их дом выглядел снаружи довольно мрачно – свет почти нигде не горел. При жизни матери все было по-другому: когда дети возвращались из школы, дом сверкал всеми огнями. Тедди включил в прихожей люстру.– То есть как? – спросил он, ошеломленный.– Она уехала, – снова прошептала Мэгги и показала рукой на закрытую дверь в кабинет: это означало, что отец работает дома. – Папе она не понравилась.– Кейт? – все еще не веря, переспросил Тедди.Мэгги кивнула.– Она увезла меня с собой, не спросив у папы разрешения. А он вернулся домой раньше нас, и когда мы приехали, напустился на Кейт.– А куда вы с ней ездили?– Тедди, он ее выгнал, – продолжала Мэгги, даже не услышав, о чем ее спрашивал брат. – Он пообещал поиграть со мной в шашки и отправил меня ставить доску, а потом пришел и сказал, что отпустил Кейт. Он сказал «отпустил», но ведь на самом деле это означает, что он ее выгнал. Так ведь?– Так, – подтвердил Тедди и посмотрел на закрытую дверь отцовского кабинета.Ему хотелось поговорить с отцом и объяснить ему, что Кейт хорошая. Она его понимала. Тедди это почувствовал уже после десяти минут общения с ней. Он не любил вспоминать о тех нянях, которые у них работали прежде: одни из них были заботливые и внимательные, другие равнодушно выполняли свои обязанности, – но ни те, ни другие не понимали его. А Кейт его поняла. И она сразу же понравилась Мэгги и Брейнеру.– Как ты думаешь, куда она поехала? – спросил Тедди.– Наверное, устраиваться няней в какую-нибудь другую семью, – печально ответила Мэгги. – Я пыталась уговорить папу вернуть ее, но он ничего не хочет даже слышать об этом. Говорит, что Кейт безрассудна и не внушает ему доверия.– Что же такого она сделала? – поинтересовался Тедди, внимательно глядя на сестру.Он только сейчас заметил, какая она розовая и свежая. Ее волосы сверкали при свете люстры.На улице залаял Брейнер. Он, должно быть, завершил свой вечерний обход побережья и болот. Тедди открыл дверь и не узнал собаку. Шерсть Брейнера была безупречно чистой, блестела и искрилась, хотя он уже успел нацепить на себя несколько новых колючек. Присев на корточки, чтобы погладить пса, Тедди заметил, что его шерсть, к тому же, тщательно расчесана.– Как она сделала это? – удивился Тедди, подняв глаза на сестру.– Мы поехали на автомойку самообслуживания, – сказала Мэгги. – Кейт надела непромокаемый плащ и поливала Брейнера водой из шланга, а потом мы вытирали его полотенцами. Было так весело!– А кто расчесывал ему шерсть?– Кейт. Брейнер ей позволил.Тедди закрыл глаза и прислонился щекой к мягкой шерсти собаки. Сегодня он очень плохо играл в футбол. Во время игры кто-то крикнул с трибуны: «Эй, ты, дружок Меррилла!» И этот выкрик лишил Тедди спокойствия и уверенности. Он допустил непростительную оплошность, и мяч влетел в ворота его команды. После игры Тедди старался больше не думать об этом, но сейчас его вдруг пронзило острое чувство потери оттого, что ему некому было рассказать о своих обидах.– Я была просто поражена, – зашептала Мэгги брату на ухо, опустившись рядом с ним на колени. – Представляешь, Брейнер позволил расчесать ему шерсть! А ведь он не давал этого делать никому, кроме…– Мамы, – сказал Тедди.– Да, – выдохнула Мэгги.– Ну, а как ты? – спросил Тедди, глядя на волосы сестры. – Кажется, ты наконец-то вымыла голову.– Я приняла ванну, – гордо произнесла Мэгги. – Мне так этого захотелось.– Молодец, – похвалил Тедди.– А еще она купила нам тыкву.– Где она?– Она лежит на крыльце. Разве ты не видел, когда заходил?– Нет, – ответил Тедди, и сердце его сжалось. – Там было темно. Лампочка перед входом и то не горела.Ему было больно видеть свой дом – такой светлый и радостный при маме – темным и мрачным. Он испытывал неловкость оттого, что после школы его подвозили мамы его друзей, и дом, возле которого он выходил, был самым неприветливым и унылым в их квартале. Раньше все было не так: мама всегда включала свет на крыльце, и он горел там до тех пор, пока вся семья не соберется дома.Поднявшись, Тедди включил свет снаружи дома и посмотрел через окно на крыльцо. Там действительно лежала тыква. Она была большая, приземистая, светло-оранжевая, с забавно изогнутой веточкой сверху.– Как раз для Хэллоуина, – произнес Тедди.– Да, Кейт так и сказала, – подтвердила сестра.– Может быть, если я поговорю с папой… – начал Тедди, поглядев на закрытую дверь кабинета отца.– Поговори, Тедди, – взволнованно сказала Мэгги, взяв брата за руку. – Уговори его вернуть ее!Тедди кивнул. Он потрепал Брейнера, чтобы тот пожелал ему удачи. Они с Мэгги соединили сжатые кулаки, как игроки одной команды, и Тедди направился к двери.После смерти жены Джон произвел в кабинете некоторые изменения: убрал со стола рамки с фотографиями и фигурки птичек, некогда расставленные Терезой, заменил собрания сочинений Готорна и Мелвилла на сборники судебных прецедентов и провел еще две телефонные линии.Однако ни компьютер, ни факс, ни принтер не смогли превратить эту комнату в строгий офисный кабинет. Она по-прежнему оставалась домашней и уютной: ковер на деревянном полированном полу, стулья с кожаной обивкой, виндзорское кресло с эмблемой юридической школы Джорджтауна, мраморный камин, картина Хью Ренвика «Восход солнца», акварельный рисунок подводного мира Дэйны Андерхилл и несколько пейзажей местных импрессионистов. У Терезы был хороший вкус, и она всегда умела создать уют.Джон сидел за столом и читал заключения врачебных экспертиз, на основании которых он собирался строить свою защиту. Согласно заключению психиатра Филиппа Беквита, к которому Джон обратился, Грегори Меррилл страдал психическим расстройством, побуждавшим его совершать насильственные сексуальные действия. Примерно такое же заключение было сделано и другим – официально назначенным – экспертом. Он написал, что Грег – сексуальный садист, преследуемый навязчивыми идеями и фантазиями, связанными с насилием над молодыми женщинами и их убийством. Когда он пытался обуздать эти мысли, они становились еще реальнее и росли до тех пор, пока он не давал им выход.В своей защитной речи Джон собирался убедить суд в том, что психическое заболевание подсудимого должно рассматриваться как смягчающее вину обстоятельство, позволяющее заменить смертельную инъекцию на пожизненное заключение.Услышав стук в дверь, Джон собрал бумаги, намереваясь спрятать их, и сказал:– Да-да.– Можно, папа?Увидев сына, Джон махнул рукой, приглашая его войти. Спортивная одежда Тедди была испачкана травой, и Джон тяжело вздохнул, поняв, что в очередной раз пропустил его футбольный матч.– Боже, папа, какое у тебя лицо!– Да, я знаю, – произнес Джон, усмехаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44