— О, я чувствовала себя утомленной, поэтому поехала домой спать.Зал грохнул, словно в суде взорвалась бомба. Чтобы не рассмеяться, я закусил губу и опустил голову. За те несколько минут, что публика хохотала, мне удалось вернуть своему голосу необходимую твердость.— Меня интересует, что произошло, когда вы снова пришли в Парк Авеню Моделс?— Я пришла туда на следующий день, чтобы поблагодарить мисс Флад за ее доброту. Она поинтересовалась, хорошо ли обращался со мной тот джентльмен, как мы провели время и нужна ли мне впредь такая работа? Я сказала, что нужна, но только в том случае, если другие мужчины будут столь же милы. Мисс Флад заверила, что все ее знакомые чрезвычайно обходительны и щедры. Потом она спросила, сколько у нас было праздников и достала из конторки деньги. Я не хотела их брать, поскольку джентльмен уже дал десять долларов, но мисс Флад засмеялась и назвала те деньги чаевыми. В конце концов мне пришлось взять...— Сколько?— Пятьдесят долларов.— Вы отдавали себе отчет в том, что совершили акт проституции?— Ну знаете! Лично я к этому отношусь совершенно иначе. Если бы джентльмен мне не понравился, я ни за что не стала бы...— В течение долгого времени вы встречались со многими джентльменами. Скажите, был ли среди них хотя бы один, который вам не понравился?Девушка ответила, не раздумывая:— Нет. Мисс Флад была права: все ее знакомые — на редкость приятные, воспитанные люди.Публика веселилась так, будто пришла не на судебное разбирательство, а в цирк.— Мисс Марней, скажите, до знакомства с мисс Флад вы вступали когда-нибудь в половую связь за деньги?— Нет, сэр.— А после знакомства с мисс Флад вы вступали в половую связь за деньги только с теми мужчинами, к которым она вас посылала, или были другие связи, помимо мисс Флад?Она возмущенно вскинула голову:— Никаких связей, кроме тех, что устраивала мисс Флад, у меня не было и быть не могло. Я не шлюха!— Благодарю вас. У меня нет больше вопросов к свидетелю.По пути к своему месту я на секунду остановился перед столом защиты. В напряженных темных глазах Марии светилась неуместная гордость. Мне вдруг показалось, что гордится она мной.Я отвел взгляд от ее прекрасного лица и коротко обратился к Вито:— Свидетель в вашем распоряжении.Теперь опрос Рей Марией будет вести защитник Марии. Глядя на него, я снова (в который раз!) восхищался высочайшим профессионализмом Вито. Легкой походкой, непринужденными, уверенными движениями, бархатным голосом он сразу же вызвал почтительное внимание публики. Вито обратился к свидетельнице:— Мисс Марней, вы упоминали некую пьесу, кажется: «Жаворонок в долине», не так ли?— Да, сэр.— Вы сказали, будто исполняли в ней главную роль?Девушка кивнула:— Да, исполняла.— Вами был назван автор этой пьесы — профессор Берг, преподававший драматическое искусство в старших классах.— Да, сэр.— С ваших слов мы поняли, будто именно профессор Берг навел вас на мысль уехать в Нью-Йорк. Ведь это он сказал, что нельзя губить такой талант в Чилликоте?— Да, это сказал профессор Берг.— Скажите, мисс Марней, какой талант имел в виду профессор Берг? Драматический?Девушка замялась. Вито нетерпеливо наседал:— Почему вы раздумываете, мисс Марней? Профессор Берг имел в виду именно ваш драматический талант, разве не так?Она неуверенно пискнула:— Наверное...— Я бы попросил вас высказаться более определенно.— Да, он имел в виду только это.— Что именно?— Драматический талант, сэр.— Мисс Марней, расскажите подробнее о том маленьком театре, в котором, по вашему утверждению, шла эта пьеса.Девушка растерянно заерзала, оглянулась на меня. Я постарался успокоить ее уверенным взглядом, хотя и сам не понимал, куда клонит Вито.— Этот театр... не совсем театр.— Если это не совсем театр, то что же это такое?— Видите ли, представление состоялось в клубе «Антилопа». Мы разыграли шоу, которое профессор Берг специально написал для ежегодного юбилея этого клуба.Вито многозначительно повторил:— Клуб «Антилопа»... Понятно.Потом он выразительно посмотрел на присяжных и легко повернулся к свидетельнице:— Поясните, был ли этот ежегодный юбилей просто-напросто холостяцкой вечеринкой? Ну, был или нет?Она опустила голову:— Мне кажется, был.— И вы играли в шоу единственную женскую роль? Не правда ли?Девушка кивнула, не поднимая головы:— Да, сэр.— И кого же вы играли?Ее писк перешел в шепот и едва долетал до моего уха:— Деревенскую девушку.В голосе Вито зазвучали суровые нотки:— Скажите, мисс Марней, много ли в вашей пьесе текста? И кроме того, я попросил бы вас пересказать ее содержание.— В этой пьесе речь шла об одной деревенской девушке и трех мужчинах: фермере, его сыне и работнике. Дело происходило ночью, ну и... мы должны были делать разные движения. Никто из нас вообще не сказал ни слова, поскольку разыгрывалась пантомима. Видите ли, профессор Берг — большой новатор и поклонник метода Станиславского.— Станиславского? Гм-м-м.Вито театрально почесал в затылке:— Это тот русский, который словам предпочитает действие?— Совершенно верно, сэр.— И что же, в пьесе было только действие?Мисс Марней кивнула:— Да.И тут Вито блеснул. Очень громко, внятно (чтобы слышали задние ряды) и с убийственной издевкой в голосе он проговорил:— В вашей пьесе преобладало действие того сорта, какое именуется порнографическим представлением. Полиция, нагрянувшая на этот, с позволения сказать, юбилей, была вынуждена предъявить артистам соответствующие обвинения. В результате шумного скандала и вас, и профессора Берга уволили из школы. Я прав?Закусив губу, девушка потрясенно молчала. Вито повысил голос и почти крикнул ей в лицо:— Отвечайте! Я прав?В один миг краска отлила от ее щек, и лишь грубые мазки румян оживляли бледную пористую кожу. Девушка тяжело выдохнула:— Да...Вито удовлетворенно кивнул головой.— У меня все, мисс Марней.Он повернулся к присяжным, молча пожал плечами, словно не понимая, как можно принимать во внимание показания такой особы.Пока следующий свидетель приносил присягу, Алекс и Джоэл с двух сторон возбужденно шептали мне в уши:— Как он ее вздул! Высший класс!— Не говори, оставил, в чем мать родила.Я облегченно вздохнул:— Ребята, вы упустили главное — Вито не стал влезать в фактическую суть дела. Он расправился с этой дурой, но обошел стороной сведения о причастности Флад ко всем ее похождениям.Джоэл поддакнул:— Кто спорит — Вито не дурак. Грамотно работает. В два счета подорвал доверие к показаниям свидетельницы.У меня на этот счет было другое мнение:— Подорвал — не подорвал, какая разница? Учитываются только факты, имеющие непосредственное отношение к делу. Вито и сам это понимает.Алекс наклонился к моему плечу:— Будь осторожнее, Майк. Обычно у него в запасе целый мешок хитростей.Секретарь привел к присяге одну девушку и снова дал мне знак. Я встал и, огибая стол, бросил своим помощникам:— Если Вито хочет выиграть дело Флад, ему придется подыскать что-нибудь посильнее правды.Начался опрос второго свидетеля. * * * Я на цыпочках вошел в темную палату. В сонной тишине слышалось ровное спокойное дыхание Старика. Сестра приложила палец к губам:— Он отдыхает.Я кивнул и покорно направился к двери. Из-за спины громыхнул знакомый сильный голос:— Кто это отдыхает? Майк! Наконец-то ты явился!Я вернулся к кровати.— Да, сэр.Старик сварливо проворчал:— Иди ближе, а то я ничего не разберу. И что за манера — бубнить себе под нос!Пришлось подойти к изголовью. Сейчас шеф уже не производил того жуткого впечатления, что утром перед процессом. Вид у него был довольно свежий, в темных умных глазах светился свойственный ему интерес к собеседнику. Он улыбался.— Как прошел день, господин прокурор?— Нормально. Мы пропустили четырех свидетелей. Вито огрызался, но ни одного показания опровергнуть не смог. Для начала не так уж плохо.Старик подтвердил:— Да, мне уже все рассказали.Я покосился на телефон возле кровати. Наверное, за день трубка раскалилась докрасна.Шеф задумчиво потер подбородок:— Знаешь, меня очень беспокоит поведение Вито. Ты раскусил его замысел? А я — нет. Складывается впечатление, будто он готов без боя выдать дамочку на растерзание волкам.От этих слов у меня заныло сердце. Да, старик умел нащупать слабое место. После опроса второй свидетельницы я и сам заподозрил какой-то подвох в поведении защитника. На месте Вито любой, самый слабый адвокат, мог бы добиться более обнадеживающих результатов.— Да, сэр. Мне показалось, что ему вообще наплевать на ход процесса. Может, своего туза он оставляет напоследок? Но что это за козырь?Неожиданно шеф повернул разговор в другую сторону:— Ты видел Флад? Как она выглядит?Его пристальные глаза следили за моим лицом. Ответив в тон, я невольно передразнил Старика:— Видел. Флад выглядит отлично!— Майк, не забывайся! Ты разговариваешь со своим начальником.— Сэр, она выглядит прекрасно. Действительно прекрасно. Как всегда.— Ты по-прежнему неравнодушен к ней?— Трудно сказать, Джон. Но когда я вижу ее, у меня всякий раз перехватывает дыхание.Подумав, Старик кивнул:— Я понимаю тебя, сынок. Пару раз мне пришлось с ней разговаривать. На редкость смела и умна. Пойди она по другому пути, из нее получилась бы великая женщина.— А может, судьба не дала ей другого пути?Он жестко отрезал:— Не верю. У любого из нас есть выбор, и, как бы ни складывалась жизнь, последнее слово за самим человеком. Флад упустила свой шанс.Я молчал. На память пришел день, когда Мария вышла из колонии для несовершеннолетних. В то утро я одолжил у приятеля машину и, прождав полдня, наконец-то увидел ее возле ворот. По дорожке легко шла девушка с лицом и фигурой Марии, но не Мария. От прежней самоуверенной и веселой школьницы почти ничего не осталось. Она посмотрела на меня, и я понял причину перемены. Мария стала взрослой, очень взрослой. Слишком взрослой. Вряд ли мне удастся испытать столько, сколько пришлось пережить ей. Ее увезло такси, и я оглушенно смотрел, как оно сворачивает за угол. Стало тихо. Меня жгла незаслуженная обида. Как во сне, я сел в одолженную машину и вернулся домой.Родители ждали нас на кухне за празднично накрытым столом. На отце был выходной костюм и красивый галстук. Радостно улыбаясь, мать выгнула шею — хотела разглядеть прячущуюся за моей спиной Марию.Спотыкаясь, я втащился в квартиру и с трудом выдавил:— Ма, она не приехала...Мать встала, с затаенной болью посмотрела мне в глаза:— Может, так будет лучше, сынок?Я кричал, исступленно мотал головой и захлебывался слезами:— Нет! Не лучше! Мы любим друг друга! Мы нужны друг другу — это я знаю точно. Но почему, почему она не захотела поехать со мной? Что ей мешало?Отец встал.— Майк, я перенесу вещи обратно в твою комнату.Я посмотрел ему вслед — он шел с бессильно опущенными плечами. Бедный отец!— Что мне делать, мама?Мать мягко обняла меня за плечи:— Забудь ее, сынок. Эта девушка не для тебя.— Легко сказать: «Забудь». Думаешь, я не пробовал забыть? Пробовал, и не один раз. Не получилось. Пойми, мне уже двадцать один год, я не ребенок. С тех пор, как мы познакомились, Мария сидит в моей голове и моем сердце. Я люблю ее.Мать опустила руки и насмешливо протянула:— Любишь? Что ты понимаешь в любви, зеленый мальчишка? Только и можешь слезы лить в материн подол.Неожиданно ее голос дрогнул и осекся. Мама резко отвернулась — теперь плакала она.— Мам, не надо. Пожалуйста, перестань. И без того плохо.Я заглянул ей в глаза и впервые в жизни увидел в них ненависть.— Перестать? Еще чего! Да я об этой... слышать не могу! Чтоб ей вечно гореть в аду, прости Господи, за все, что она сделала с моим сыночком!— Ма, может виновата судьба, а не Мария?— Мария. Запомни, сын: в любой ситуации человек решает сам, как ему поступить. И судьба здесь не при чем.С той поры немало воды утекло. И вот сейчас, по прошествии многих лет. Старик повторил слова моей мамы. Я смирился с тем, что в своих суждениях люди безжалостны и субъективны. Им никогда не понять ни моего отношения к Марии, ни ее самой. Неужели наступит день, когда я взгляну на все происшедшее их глазами?Старик снова перешел к обсуждению дел:— Кого ты собираешься отправить завтра?Я назвал нескольких свидетелей.Он подмигнул:— Ого! Я вижу, ты собираешься уложиться в две недели? Тогда сегодня же садись писать заключительную речь, а то, не успеешь. К этому времени меня должны выпустить, так что можешь рассчитывать на поддержку.— Спасибо, Джон, но я обойдусь. Когда вы давали мне дело Флад, мы договорились, что никто, включая вас, не станет в него вмешиваться.Старик сделал наивное лицо:— А я и не собираюсь этого делать. Веди его сам. Может быть, иногда что-то подскажу... если, разумеется, ты захочешь меня выслушать.— Нет, сэр. Спасибо. Я сам доведу дело Флад.— Хорошо-хорошо. Тебе пора. Иди.И Старик раздраженно отвернулся к стене. * * * Дома никого не было. Я вошел в темную квартиру и, не раздеваясь, бросился на кровать. Слава Богу, что удалось уговорить мать задержаться за городом. Правда, она узнала, какой процесс предстоит мне вести, и потому почти не сопротивлялась. Как только я закрыл глаза, из темноты выплыло нежное лицо в обрамлении коротко остриженных золотистых волос. В широко открытых глазах светилась гордость. Мария, почему ты гордишься мной? Ведь я из кожи вон лезу, чтобы посадить тебя за решетку. Надолго, на несколько лет. А может, ты надеешься на мою помощь? Вряд ли... За те годы, что мы с тобой не виделись, многое изменилось, и я мог встретить другую. Хотя нет, с первой же минуты сегодняшней встречи мы оба почувствовали неразрывную связь друг с другом. Как когда-то, много лет назад.Пытаясь отогнать от себя Марию, я повернулся на бок. Не помогло. Она пристально смотрела мне в глаза, будто хотела что-то сказать. Мария, расскажи о себе.В твоей жизни было много событий и дел, о которых я до сих пор ничего не знаю.В тот день, когда ты вышла из колонии и отказалась поселиться в моем доме, я потерял тебя из виду на целых четыре месяца. Чем ты занималась в это время? На какие деньги жила? У кого просила помощи?Только теперь мне стало ясно, что в те далекие дни ты надеялась на мою любовь и поддержку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36