– Так я и думал.
– Зато вы наверняка догадываетесь об этом.
– Клянусь вам – нет! Мне и в голову не приходило, что вы преследуете меня от самого Лиона. Если бы я знал, я остановился бы и подождал вас, не проскакав и одного лье!
– Проклятие, так отчего же вы скакали, словно на вас спустили свору гончих?!
– Я торопился сообщить его высокопреосвященству радостную весть.
– О выздоровлении короля?
– Ну конечно! А что ж еще?! Это так понятно: государство спасено, а подданные его величества вздохнули с облегчением и возблагодарили небеса…
– Вот что значит иметь брата священника!
– И вы туда же, господин д'Артаньян. Однако я искренне молился за его величество!
– А он первым делом приказал арестовать вас! – воскликнул мушкетер, и в его глазах на мгновение появилось то выражение, за которое народная молва от Пиринеев до Паде-Кале гласит: хитер как гасконец, вместо того чтобы сказать: хитер как лиса.
– Поэтому я и теряюсь в догадках, – не очень уверенно продолжал дю Трамбле, заметивший этот взгляд.
– Могу предложить вам простое решение.
– Какое же?
– Отправиться вместе обратно в Лион.
– Есть ли у вас другое в запасе?
– К сожалению, нет, сударь. Я должен доставить вас к его величеству.
– Вы хотите сказать – «к ее величеству»?
– Почему вы так решили?
– Хотя бы потому, что король был еще слаб, когда вы отправились следом за мной.
– Повторяю, я доставлю вас к королю. Разумеется, королева может находиться подле короля. Таким образом, вы предстанете перед их величествами, если такой ответ вас больше устраивает.
– Признайтесь, господин д'Артаньян, что вы получили приказ о моем аресте от королевы.
Вместо ответа д'Артаньян повернул свою лошадь, ведя под уздцы коня дю Трамбле;
– Послушайте, что это вы собираетесь делать?
– Выполнять приказ, разумеется!
– Вы имеете в виду, что мы не сделаем передышки в Аржантьере?! Но отсюда уже видны его крыши! Нам обоим нужен отдых, господин д'Артаньян!
– Мы возвращаемся в Лион, сударь. – Дю Трамбле помял, что спорить бесполезно. – В таком случае, поедем шагом, иначе мой конь падет прежде, чем мы доберемся до Гренобля, – проворчал он, лихорадочно ища выход из создавшегося положения, которое находил удручающим, но выхода не было.
– Лошадей, конечно, следует поберечь, они ни в чем не виноваты. Не то что люди, – заметил д'Артаньян.
Это замечание мушкетера окончательно лишило дю Трамбле душевного равновесия.
Они продолжали свой путь в молчании. Дю Трамбле поеживался при мысли о предстоящей встрече с королевой-матерью и остальными заговорщиками. Д'Артаньян насвистывал незатейливый мотив и размышлял о более приятных вещах.
Пустынная дорога, по которой они ехали, навевала тоску на дю Трамбле. Он оглядывался по сторонам и проклинал свое невезение. Но фортуна изменчива, о чем не следует забывать в минуты уныния.
В тот момент, когда дю Трамбле пришел к неутешительному выводу, что остаток жизни ему, очевидно, придется провести в Бастилии, сзади послышался отдаленный топот копыт.
И арестованный, и его конвоир, люди бывалые, безошибочно определили на слух, что со стороны Аржантьера к ним приближается целый отряд.
Дю Трамбле заерзал в седле, д'Артаньян продолжал безмятежно насвистывать.
Отряд приближался. Всадники скакали рысью.
– Кто бы это мог быть? Не люблю ночных встреч на дороге, – тревожно обратился к мушкетеру дю Трамбле.
– Кто бы ни был – скачут военные, – спокойно произнес д'Артаньян.
– А что если это какой-нибудь отряд кальвинистов – из тех, что разбежались в разные стороны, после поражения?
– Вряд ли в Дофине кальвинисты рыщут целыми отрядами, – невозмутимо отвечал мушкетер. – Но, во всяком случае, мои пистолеты заряжены.
В тоне мушкетера не чувствовалось никакого бахвальства, он говорил естественно, как бывалый солдат, привыкший к опасности, но не пренебрегающий мерами предосторожности.
Дю Трамбле с невольным восхищением посмотрел на своего спутника. На мгновение он забыл, что находится под арестом.
Из-за поворота показались всадники, освещавшие путь карете, запряженной шестеркой лошадей. Карету окружал многочисленный конвой.
– Это не бродяги-кальвинисты, – облегченный вздох вырвался из груди дю Трамбле.
В то же время от неясного предчувствия у д'Артаньяна кольнуло сердце. Он ощутил, что ему могут помешать выполнить приказ королевы.
Всадники поравнялись с ними. Властный голос приказал им остановиться.
– Остановитесь и назовите себя, шевалье!
– Меня зовут Леклер дю Трамбле, – быстро ответил экс-заговорщик, безуспешно пытаясь придать голосу достаточную твердость.
– Разве вы не видите, что мы и так стоим. – Реакция д'Артаньяна была несколько другой. – Вы загородили всю дорогу!
– Ваше имя, сударь. Вы пока еще не назвали его! – потребовал всадник, без сомнения, командовавший отрядом.
– Не вижу необходимости в этом, сударь. Езжайте своей дорогой и предоставьте нам следовать своей.
– Но у нас одна дорога, не так ли, любезный господин д'Артаньян? – донеслось из кареты. Занавеска в окне кареты приподнялась, и в свете факелов показалось лицо, при виде которого оба путешественника не удержались от восклицания.
– Ваше высокопреосвященство! – радостно вскричал дю Трамбле. «Спасен!» – добавил он про себя.
– Кардинал! – воскликнул д'Артаньян. Того, что мушкетер подумал, мы здесь воспроизводить не будем.
Тем временем Ришелье жестом подозвал к себе командира своей охраны. Тот незамедлительно тронул поводья коня, приблизился к карете и почтительно склонился к кардиналу, слегка высунувшемуся из окна. Ришелье что-то тихо сказал своему приближенному. Тот снова поклонился и, подъехав к д'Артаньяну и дю Трамбле, передал следующее:
– Шевалье дю Трамбле, займите место в карете его высокопреосвященства!
– Но этот господин арестован мной по приказу его величества, – твердо возразил мушкетер. – Мне вменено в обязанность доставить его в Лион.
– Вы д'Артаньян, лейтенант мушкетеров де Тревиля? – полуутвердительно произнес всадник.
Мушкетер кивком подтвердил его слова.
– В таком случае прошу вас приблизиться к карете его высокопреосвященства вместе со мной, – пригласил офицер.
Мушкетер повиновался. Секретарь Ришелье, находившийся в карете вместе с кардиналом, открыл дверцу.
– Вы говорите, дю Трамбле арестован вами? – сухо осведомился Ришелье.
– Это так, ваше высокопреосвященство.
– Какое же преступление он совершил?
– К сожалению, мне ничего не известно об атом, ваше высокопреосвященство.
– От кого же вы получили этот странный приказ?
– Я выполняю королевский приказ.
– Но король тяжело болен и, несомненно, не в силах отдавать приказы подобного рода. – Видя, что д'Артаньян молчит, Ришелье сумрачно заметил:
– Мне известно, что королева срочно покинула Фонтенбло. А вдовствующая королева уже в Лионе. Отвечайте, д'Артаньян, жив ли еще король?
– Король жив, и жизнь его величества уже вне опасности, – твердо отвечал мушкетер.
– Истинная правда, ваше высокопреосвященство! Кризис благополучно миновал! – вскричал дю Трамбле, тем временем также приблизившийся к карете кардинала. – Узнав об этом, я тотчас же вскочил на коня и помчался сообщить вам радостную новость. Я опередил всех, ваше высокопреосвященство, – многозначительно добавил дю Трамбле, глядя в глаза Ришелье.
– Понимаю, шевалье дю Трамбле, вы хотели меня обрадовать! Однако приходится признать, что вы не совсем точны. Вы не опередили господина д'Артаньяна.
– Шевалье не хватило самой малости, – с легким поклоном отвечал д'Артаньян. – Будь конь господина дю Трамбле чуть порезвее, я не успел бы арестовать его.
Ришелье нахмурился:
– Все это очень странно, господин д'Артаньян. Шевалье дю Трамбле спешит известить министра, а вы пускаетесь следом, чтобы его арестовать! У меня создается впечатление, что кому-то потребовалось скрыть от меня истинное положение дел. Это очень похоже на заговор! – Д'Артаньян принялся яростно кусать ус. – Вы не находите, господин мушкетер? – язвительно осведомился кардинал. – Или вы тоже заодно с заговорщиками?
– Я исполняю королевский приказ, ваше высокопреосвященство! – упрямо отвечал д'Артаньян. «Сейчас он прикажет забрать у меня шпагу, – решил он, – потому что сам, черт побери, я ее не отдам!»
– Я всегда был высокого мнения о вас, господин д'Артаньян, – продолжал кардинал с легкой усмешкой. – И отдаю должное вашей находчивости. Вы нашли нужную формулировку: «королевский приказ»! – Ришелье криво улыбнулся. – Скажите прямо: не королевский приказ, а приказ королевы. Как умный человек, господин д'Артаньян, вы прекрасно знаете, что это вовсе не одно и то же.
«Недаром Атос любил повторять, что кардинал – самый умный человек во всей Франции» – вспомнил д'Артаньян.
– Отвечайте же, гасконский упрямец: прав я или нет?
Впрочем, это и так понятно. Непонятно другое: зачем вы служите врагам Франции, господин мушкетер? – Взгляд кардинала сделался острым, словно клинок.
– Ваше высокопреосвященство, я – солдат, и никто не смеет упрекнуть меня в измене родине. Даже вы!
Ришелье молчал. Дю Трамбле счел за лучшее отойти подальше от д'Артаньяна, в это время кольцо гвардейцев вокруг мушкетера стало сужаться.
Неожиданно кардинал улыбнулся:
– Полно, господин гасконец, никто не сомневается в вашей честности. Я вовсе не желал оскорбить вас, только предостеречь. Честность и отвага – прекрасные качества! Но и они не спасут их обладателя, если он сделался пешкой в политической игре. Вы многого не знаете, господин д'Артаньян.
– Может быть, поэтому у меня крепкий сон, ваше высокопреосвященство.
– Смотрите, как бы ему не стать вечным, упрямец!
– На все воля Божья, ваше высокопреосвященство!
Кардинал откинулся на подушки, заменявшие ему сиденье.
– Господин де Ларейни! – негромко приказал он. – Арестуйте шевалье д'Артаньяна, приставьте к нему самых надежных из ваших людей, и пусть они не спускают с него глаз. А вы, дю Трамбле, пожалуйте в карету. Мы едем в Лион!
Де Ларейни приблизился к мушкетеру:
– Вы арестованы, вашу шпагу, сударь!
– У меня их две, – с вызовом проговорил гасконец. – Я, пожалуй, могу отдать вам шпагу дю Трамбле, но мою вы не получите.
– Господин д'Артаньян прав, – вмешался кардинал. – Я давно знаю его. Он скорее сломает свой клинок, чем отдаст его вам, Ларейни. А я вовсе не хочу, чтобы лучшая шпага Франции была сломана. Вы можете оставить себе свою шпагу, шевалье, но взамен дать честное слово дворянина, что не предпримете попыток к бегству. В противном случае вас будут считать бунтовщиком и дезертиром.
– Ах, ваше преосвященство, – отвечал д'Артаньян. – Один из моих друзей напомнил бы вам евангельскую заповедь, смысл которой состоит в том, что следует избегать давать клятвы!
– Не клянитесь! – кивнул Ришелье. – Видимо, это шевалье Арамис.
– Совершенно верно, ваше преосвященство. Другой мой товарищ сбил бы выстрелом из пистолета господина де Ларейни, вскочил в карету и, проткнув шпагой вашего секретаря, приставил бы к вашему виску второй, еще не разряженный пистолет, приказал бы везти нас обоих в Лион к королю.
– Теперь вы говорите о господине Портосе, не правда ли? – с нервным смешком заметил кардинал, в то время как его секретарь сделал попытку захлопнуть дверь кареты. – Но почему первую пулю именно в Ларейни?
– Это просто! Он ближе всех ко мне. К тому же, оставшись без командира, подчиненные растеряются, и им легко будет диктовать свои условия.
– Правда… Но у вас был и третий друг, не так ли?
– Да, ваше высокопреосвященство, его имя – Атос.
– Как же поступил бы шевалье Атос, окажись он на вашем месте?
– Атос дал бы честное слово дворянина и последовал бы за вами к королю.
– Мне кажется, этот ваш друг был самым умным.
– С его умом могло соперничать только его благородство, ваше высокопреосвященство.
– Ивы…
– …И я беру пример с Атоса.
– Ну что же, – проговорил кардинал, стараясь улыбнуться и чувствуя, что пальцы его предательски дрожат. – Я сказал бы – тем лучше! Для всех!
– Итак, ваше высокопреосвященство?.. – спросил подъехавший Ларейни. Он не слышал разговора мушкетера с кардиналом.
– Итак – в Лион! – приказал кардинал, откидываясь на подушки.
Глава шестая
Красная книжечка кардинала
Отряд двигался не слишком спеша, приноравливаясь к движению кареты Ришелье. Наконец-то дю Трамбле получил долгожданную возможность остаться с кардиналом с глазу на глаз. Безмолвный как призрак и преданный как пес секретарь во внимание не принимался.
Кардинал недолго хранил молчание. Взгляд, приводящий в трепет многих сильных духом, молнией блеснул из-под бровей.
– Что ж, отлично! – бодро проговорил Ришелье, опуская руку в карман. Дю Трамбле увидел в тонких пальцах кардинала книжку для записей в красном переплете. Это и была знаменитая «красная книжечка кардинала». Об этой маленькой книжке ходило много слухов, и сейчас, увидев ее своими глазами, дю Трамбле убедился, что знаменитая записная книжка – не миф.
Многие отпрыски лучших дворянских родов Франции, которым она привиделась во сне, просыпались в холодном поту и больше не смыкали глаз. Им казалось, что на одной из страничек книжки они увидели свое имя. Зловещим шепотом, поминутно оглядываясь по сторонам, обитатели особняков на Королевской площади и владельцы роскошных домов из аристократического квартала Маре сообщали друг другу страшные новости о пополнении списка жертв, собственноручно занесенных «красным герцогом» в его красный синодик. Говорили, что никто из попавших в список кардинала не избежал кары. Ни один человек. Ее красный переплет был залит кровью Орнано, Шале и герцога Ванд омского. Ее чрево алкало все новых и новых жертв.
И поэтому дю Трамбле невольно вздрогнул, увидев ее в руках Ришелье, и втянул голову в плечи, словно опасаясь, что рука палача вот-вот ухватит его за волосы.
– Так вы говорите, – переспросил кардинал, – что де Гиз предлагает ссылку, Бассомпьер – Бастилию, а Генрих Монморанси – эшафот? Что ж, какой мерой меряют, такой же мерой и воздается им!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59