Вспоминали о жертвах кардинала, приходя во все большее возбуждение. А та, чьими стараниями Ришелье менее пяти лет назад получил кардинальскую шапку, теперь, желая его гибели, со злой улыбкой на устах наблюдала за людьми, которым она только что обещала свое покровительство в деле расправы над ненавистным министром. Воистину от любви до ненависти один шаг…
* * *
– Итак, господа? – Королева-мать снова обвела взглядом собравшихся. – Что заслуживает тиран?!
– Думаю, его следует сослать в Рим. Пусть Папа Урбан Восьмой пристроит его в своей канцелярии, – предложил де Гиз.
От Марии Медичи не укрылось, что де Гиз, произнося эти слова, бросил быстрый взгляд на Леклера дю Трамбле, молча стоявшего в углу.
– Нет, – возразил Бассомпьер, тот самый блестящий Бассомпьер, служивший его высокопреосвященству «кошкой, лапами которой обезьяна выгребала из печки горячие каштаны». Предоставляя славному маршалу ратные труды и победы, Ришелье оставлял себе награды и похвалы.
Итак, Бассомпьер сказал «нет».
– Заточить в Бастилию, чтобы в ней и издох!
Отсюда следует, что кардинал порядочно досадил маршалу.
– Право, вы несете вздор, господа! – вскричал Монморанси. – Вздор! Ришелье погубил Шале, Орнано, приора Вандомского! Он отправил на эшафот Бувиля. По его приказу казнен Франциск де Росмадек, граф де Шапель! Он убийца, господа, и щадить его нечего! Я говорю – кровь за кровь: кардиналу – снести голову с плеч!
– Браво, герцог! – возбужденно отвечала Мария Медичи. – Я никогда не сомневалась в вашей решимости идти до конца. И я разделяю ваше мнение.
Тут королева-мать повернулась к дю Трамбле. Взгляд ее не предвещал ничего хорошего.
– А знаете, герцог, почему де Гиз так милосерден к кардиналу?
При этих словах королевы-матери де Гиз сделал легкое движение, собираясь что-то сказать, но Мария Медичи властным жестом остановила его.
– Не надо оправданий! Я прекрасно знаю все, что вы можете сказать, герцог де Гиз. Послушайте лучше меня.
Де Гиз ответил легким поклоном и сложил руки на груди.
Дю Трамбле, изо всех сил старался казаться спокойным.
– Как вы думаете, Генрих, кто из нас в наиболее двусмысленном положении? – все с той же недоброй усмешкой спросила королева-мать, снова поворачиваясь к Монморанси.
– Очевидно, ваше величество имеет в виду себя, – почтительно отвечал герцог.
– Отнюдь! Вовсе нет, мой благородный и бесхитростный Монморанси! Разве это у меня есть старший брат, который в монашестве зовется отец Жозеф?! Который вхож к нему днем и ночью?! Подобную привилегию имеют еще только двое: Комбалле и Марион де Лорм, но они ведь не мужчины, – ядовито продолжала Мария Медичи. – И разве это я так упорно отмалчивалась, стоя в углу все это время, пока вы, господа, произносили все эти речи, от которых, я уверена, у господина кардинала сейчас случился приступ подагры?!
Все взгляды обратились на дю Трамбле. Он заметно побледнел.
– Ваше величество, вы несправедливы ко мне!
– Разве сказанное мной не соответствует действительности?
– Нет, все правда.
– Вот видите!
– Но ведь это никак не подтверждает мою нелояльность.
– Но к не доказывает обратного.
– Вы лишаете меня своего доверия! Только оттого, что Франсуа близок к кардиналу?! В таком случае, ваше величество, я прошу вас принять во внимание, что я не виделся с ним вот уже полгода и отношения у нас далеко не родственные.
– Откуда же это знать де Гизу! Вот он и принимает меры предосторожности, при этом искоса посматривая на вас, любезный дю Трамбле. Однако вы меня недооцениваете, господа! Я предвидела сегодняшнюю ситуацию. С сожалением сознавая, что здоровье Людовика всегда оставляло желать лучшего, я предчувствовала, что король не оставит наследника, уходя в мир иной. Поэтому я написала Филиппу Испанскому, с тем чтобы узнать его мнение о возможном браке бывшей супруги моего старшего сына, если она овдовеет, с младшим моим сыном – герцогом Орлеанским. Испанский кабинет не скрывает своего удовлетворения таким поворотом событий. Разумеется, при условии, что Ришелье будет тотчас удален. Я пообещала, что он исчезнет из политики. Как видите, господа, кардиналу недолго осталось тиранить Францию.
– Хвала провидению! – горячо воскликнул Генрих Монморанси. – Только одно не устраивает меня в словах вашего величества.
– Что именно, герцог?
– Вы сказали – «исчезнет из политики». Он должен исчезнуть, не только из политики. Он должен исчезнуть вовсе!
– Благодарю за напоминание, герцог, – улыбнулась Мария Медичи. – Королю Испании незачем знать подробности.
Наступило молчание.
– Вы видите, дорогой де Гиз, что вам не следует опасаться господина дю Трамбле. Хоть он и имеет такого брата, все же чутье придворного его никогда не подводило. Франция не позднее завтрашнего дня получит нового монарха.
И тогда песенка кардинала спета!
В это мгновение в коридоре послышались шаги.
Не успела королева-мать нахмурить брови, как ей доложили о лионском губернаторе господине д'Аленкуре, прибывшем по делу чрезвычайной важности.
– Сейчас ничего нет важнее известий о здоровье короля, – отрывисто произнесла Мария Медичи.
– Я только что от его величества! – задыхаясь, проговорил д'Аленкур, было ясно, что большую часть пути от кареты до апартаментов королевы он бежал.
Королева торжествующе посмотрела на затаивших дыхание заговорщиков. Однако она быстро овладела собой и приняла скорбный вид.
– Итак, вы прибыли сообщить нам, что король…
– …уже вне опасности, ваше величество, – сообщил ничего не подозревающий д'Аленкур. – Благодарение Богу, доктор Бувэр уверил меня, что его величество уже завтра сможет откушать куриного бульона.
Глава третья
Почему дю Трамбле впоследствии получил место коменданта Бастилии, а Бассомпьер – ее постояльца
После слов губернатора сделалось очень тихо. По. том – шумно. В жизни человека случаются мгновения, когда он явственно ощущает свою причастность к Истории. Кое-кому из присутствующих показалось в этот момент, что на них пала черная тень Бастилии. Одним из них был господин Леклер дю Трамбле. Взгляд, которым они снова украдкой обменялись с де Гизом, лишь укрепил дю Трамбле во мнении, что у собравшихся, а значит, и у него лично, крупные неприятности.
Мария Медичи закусила губу.
Однако королева-мать была не из тех, кто позволяет обстоятельствам управлять собой. Напротив, она всегда стремилась управлять обстоятельствами. Короче говоря, королева-мать являла собой натуру незаурядную.
– Господь внял молитвам матери, – твердо проговорила бледная Мария Медичи. – Извещена ли королева?
– Нет еще, ваше величество, – почтительно склонился д'Аленкур. – Получив радостное известие из первых рук доктора Бувэра, я счел своим долгом прежде всего уведомить вас.
– Я не забуду вашего усердия, господин д'Аленкур, – произнесла королева-мать. – Однако необходимо немедленно уведомить королеву, ее прекрасные глаза, верно, уже покраснели от слез.
«Надо скорее предупредить Гастона! – подумала она. – Еще одно разочарование для бедного мальчика!»
С милостивой улыбкой она отпустила лионского губернатора.
– Знаете, герцог, – обратилась Мария Медичи к Генриху Монморанси, – теперь я понимаю, почему древние предавали казни гонца, приносящего недобрые вести… Я должна немедленно переговорить с королевой Анной, – продолжала она через мгновение.
– Ваше величество, думаю, мне следует справиться у доктора Бувэра о том, когда его величество сможет принять меня. Я хочу засвидетельствовать ему свое почтение, – быстро проговорил дю Трамбле, направляясь к дверям.
– Полагаю, король еще слишком слаб и сегодня принять вас не сможет! – властно произнесла королева-мать. В голосе ее звучал приказ.
Но дю Трамбле ему не подчинился. Он быстро вышел из залы.
– Господин маршал, – подозвала Мария Медичи Бассомпьера. – Проследите, чтобы господин дю Трамбле не скрылся. Кардинал должен узнать о выздоровлении короля уже после…
– Вы приказываете арестовать дю Трамбле, ваше величество?
Королева заколебалась.
– Нет, – решила она наконец. – Арестовывать не надо.
Прикажите своим офицерам, чтобы они не выпускали господина дю Трамбле из замка, только и всего.
Вслед за Бассомпьером разошлись и остальные заговорщики.
Мария Медичи осталась одна.
– Теперь – Анна, – промолвила она и позвала мадам де Бретей. – Срочно уведомьте королеву о том, что я жду ее здесь! На карту поставлено все!
– Но как это сделать, ваше величество?!
– Через маркизу де Вернейль. Она – надежный человек!
– Статс-дама из свиты ее величества?
– Именно! Не теряйте ни секунды, герцогиня!
Доблестный Бассомпьер вызвал капитана дю Гайлье.
– Кто охраняет замок?
– Полсотни швейцарцев.
– Швейцарцы?! Отлично – это то, что надо! Слушайте мой приказ: ни под каким видом не выпускать из замка шевалье дю Трамбле!
– Будет выполнено!
– В таком случае – чего же вы ждете?
– Я бы хотел уяснить одну деталь, сударь.
– Какую же, черт побери?!
– Должны ли они арестовать шевалье дю Трамбле, если он все-таки захочет выйти из замка?
«Королева запретила арестовывать дю Трамбле», – вспомнил маршал и принял соломоново решение:
– Послушайте, дю Гайлье, разве я недостаточно ясно выразился? Не арестовывать, а воспрепятствовать тому, чтобы он покинул замок. Затолкайте его обратно – пусть сидит тут!
– И еще одно.
– Что там еще?
– Боюсь, не все швейцарцы имеют ясное представление о том, как выглядит господин дю Трамбле…
– А, тысяча чертей! Впрочем, тем лучше.
– Лучше, сударь?
– Ну да! Как мне это сразу не пришло в голову! Пусть швейцарцы не выпускают никого.
– Никого?
– Кроме тех, кто в состоянии объяснить, кто он такой, на понятном им языке.
– Отлично!
Наконец-то получив четкий приказ, заметно повеселевший капитан удалился.
«Никто, кроме меня, в замке не говорит по-немецки, а уж мне-то не придет в голову донести кардиналу на самого себя!» – рассудил маршал.
Поздравив себя с удачным решением проблемы, он удалился почивать, так как время было уже позднее.
Между тем не все в замке готовились ко сну. По главной лестнице прошел дозор из трех солдат швейцарской гвардии и сержанта, каждый из солдат нес зажженный факел, в руках сержанта была алебарда. Когда швейцарцы скрылись за поворотом, в глубине коридора показалась фигура, закутанная в плащ. Человек направлялся к главному выходу из замка.
Он шагал твердо, но, видимо, не искал встреч с обитателями замка, в основном, из окружения королевы-матери, временно находящейся в Лионе, в связи с болезнью короля.
Дворянин, закутанный в плащ, добрался до широких ступеней лестницы, ведущей к главному входу, и стал торопливо спускаться. Лицо его скрывала широкополая шляпа с обычным красным пером, которые носило в те времена большинство военных…
* * *
Во дворе застучали копыта лошадей, и появилась карета с королевскими гербами, послышались голоса, заплясали огни, отбрасывая причудливо колышащиеся тени на стены замка.
Анна Австрийская немедленно прошла к королеве-матери. Ее сопровождали камеристка-испанка донья Эстефания, а также г-жа де Вернейль, г-жа де Ланнуа и м-ль д'Отфор.
Последняя из названных дам тайно служила партии принца, так как была подкуплена его сторонниками. Г-жа де Вернейль являлась осведомительницей Марии Медичи, а г-жа де Ланнуа шпионила в пользу кардинала. Таким образом, несчастная королева Анна могла положиться лишь на преданную Эстефанию, приехавшую с ней из Мадрида.
– Вы все уже знаете? – спросила ее королева-мать, предварительно убедившись, что все приближенные королевы удалились.
Они находились за толстыми створками дубовых дверей и не могли подслушать разговор, находясь на виду друг у Друга. Впрочем, королева-мать для верности пригласила Анну Австрийскую перейти с ней в смежный кабинет, затворив и его двери.
– Я все знаю, но испытываю лишь облегчение. Смерть его величества оставила бы в моем сердце незаживающую рану.
– Я хорошо знаю вас, Анна, и в другой ситуации готова была бы разделить ваши чувства. Но не теперь.
– Что вы имеете в виду, ваше величество?
– То, что наш заговор против министра зашел слишком далеко, чтобы остановиться на полпути. И при теперешнем положении дел больной и немощный король был бы для нас куда более безопасен…
Не дожидаясь дальнейших вопросов со стороны молодой королевы, королева-мать посвятила ее во все детали описанной выше сцены.
Анна Австрийская всплеснула руками:
– Это был он!
– Кто – он?! О ком вы, Анна?!
– Я видела его из окна кареты, подъезжая сюда. Он проскакал мимо, словно не заметил ни охраны, ни гербов на карете. Постарался спрятать лицо… Мы погибли!
– Да о ком вы говорите, Анна?!
– По дороге сюда я встретила…
– Ну же!
– Дю Трамбле. Он скакал во весь опор.
– Вы не заметили в каком направлении?
– К заставе у дороги на Дофине!
Мария Медичи вздрогнула:
– Значит, утром кардинал узнает все! Ах, почему я не приказала Бассомпьеру арестовать его сразу. Но как он выбрался из замка?!
Маршала разбудили не без труда. Королева-мать повторила ему свой вопрос. Поскольку Бассомпьер затруднился с ответом, был призван испуганный капитан швейцарцев. Вызвали часовых.
– Косподин маршал, ни отин шелофек, што гофорил пофранцусски ис дфорца не выходиль, – уверенно отвечали бравые усачи.
Напрасно великолепный в гневе Бассомпьер грозил собственноручно расстрелять всех, кто упустил дю Трамбле.
Швейцарцы упорно стояли на своем:
– Гофорил по-немецки, косподин маршал! Ни один елофо францусски, все фремя – немецки!
– Кто говорил, канальи?!
– Тот косподин, который выходить.
– А-а, так вы признаетесь, что выпустили его?!
– По фаш приказ, косподин маршал. Ни слофо по-францусски!
– Ах, черт побери!
– Вы совершили ошибку, Бассомпьер, недооценив способности дю Трамбле к языкам, – ядовито заметила Мария Медичи. – Она может дорого стоить нам всем. Потому что с кардиналом господин дю Трамбле будет говорить на родном языке, что значительно облегчит взаимопонимание!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59