https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/Sunerzha/
Она понимала, что он прав, но все еще продолжала дрожать от страха за него.
— Черт бы тебя побрал, — произнесла она, сама толком не понимая, что говорит. — Я ведь просила тебя быть поосторожнее.
Он коротко рассмеялся, за что она его чуть не убила. Затем сразу же поцеловала его.
Он потянулся к ней здоровой рукой.
— Спасибо, — просто сказал он.
Эти простые слова показались ей музыкой.
Она еще теснее прижалась к нему, следя, правда, за тем, чтобы не причинить ему боли. Ее рука дотронулась до его руки в том месте, где он прижимал ткань к ране. Он отнял руку и начал внимательно рассматривать рану.
— Кровотечение почти кончилось, — сообщил он.
Ники не очень-то ему поверила, она понимала, что он пытается ее успокоить.
— Что ты собираешься с ними делать? — спросила она, кивнув в сторону пленников.
— Это чертовски хороший вопрос, — ответил он.
Вопрос и в самом деле был непростой. Они бы могли убить обоих. Кейн мог бы. В конце концов, они сами собирались убить его, и Ната Томпсона, и, возможно, ее, и Робина. Но он мог это сделать только в исключительном случае, и что-то в ней самой восставало против такого решения. Она молчала, со страхом ожидая, что же он ответит. Она боялась того, что он окажется не таким, каким рисовало его ее воображение.
* * *
К черту все это.
Кейн знал, что Ники ждет ответа и что она, возможно, согласится со всем, что он предложит. И если он предложит очевидное, то сделает ее соучастницей убийства.
Он рассмотрел возможные варианты. Он чувствовал себя так, как будто играет в шахматы, будто бы все фигуры расставлены и он может действовать только по определенным правилам. Он не мог тратить время на то, чтобы доставить Ситцевого и Хильдебранда обратно в Логовище. Он также не мог их взять в Гуден к Мастерсу; ему необходимо было немного отдохнуть, и он не мог позволить себе тащить с собой этих двух крайне опасных типов.
Но у него было одно оружие. Страх.
— Ты оставила какую-нибудь записку дяде? — спросил он.
Ники кивнула.
— Я оставила и у Митча, и у Энди.
— Ты упомянула Ситцевого?
— Я написала обо всем, что услышала.
— Без оружия остальные не смогут ничего сделать, — сказал Кейн. — И я думаю, что план Хильдебранда и Ситцевого был построен исключительно на факторе неожиданности. Насколько сильно болен твой дядюшка?
— Не знаю. Он и не думал обращаться к врачу. Но…
На него накатила тошнота. Он должен выдать не просто человека, который полностью доверяет ему, но который к тому же находится при смерти. Если он удержит Ники от того, чтобы вернуться обратно к дяде, она никогда не простит ни его, Кейна, ни себя.
— Возвращайся обратно, — сказал он. — Я позабочусь об этих двоих.
— Нет, — просто ответила она. — Я могу помочь тебе. Ты ведь не знаешь дорогу.
Он весь напрягся:
— А ты?
— Я изучала карту, а дядя Нат объяснил мне и Робину, как ею пользоваться, если…
— Ты можешь рассказать мне, — бесстрастно сказал он. Она обладает тем, что ему необходимо. В ее руках свобода Дэйви и ордер на смерть ее дядюшки. Бог на его стороне.
Она покачала головой:
— Будет быстрее, если я пойду с тобой. Ты сделаешь в Гудене свои дела, а затем мы вернемся обратно вместе.
Он хотел спорить, но было ясно, что она уже приняла решение. Он прекрасно понимал, что у него нет времени для споров. Она объяснит ему, как добраться до Гудена. Кстати, он все еще не знает, как попал туда, где находится в данный момент. Ситцевый держал его и Хильдебранда с завязанными глазами в течение всего дня. По крайней мере, Кейн был уверен, что Хильдебранд тоже ничего не видит.
Кейну было интересно, почему они не убили его сразу. Боялись, что кто-нибудь услышит выстрелы? И по их следам помчатся всадники из Логовища или индейцы, о которых он так много слышал? Но они могли бы просто пырнуть его ножом. Никто бы и не услышал.
Чем бы это ни объяснялось, но ангел-хранитель — или же это был сам дьявол — без сомнения, охранял его на протяжении многих лет.
Он не знал дороги, которую проделал вместе с Хильдебрандом и Ситцевым. Но Ники знала. Она прошла ее в одиночку. Восхищение и благодарность переполняли его. И кое-что еще. Ради него она рисковала своей жизнью. Ради человека, который собирается их всех выдать. Ему снова стало тошно.
— Кейн? — нежно окликнула она и легонько дотронулась до его плеча.
Его отец был прав. Ему дали правильное имя, предупреждая всех о том, что он собой представляет.
— Поезжай домой, — грубо повторил он.
— Я не поеду без тебя, — упрямо ответила она, и Кейн понял, что она раздумывает о причинах его гнева и об отчаянии, которое прозвучало в его словах. Он также знал, что это еще сильнее привязывало ее к нему. Она была из тех, кто с радостью заботится о других. Независимо от того, где она жила и кто оказывал на нее влияние, она не могла не заботиться о тех, кого любила, так же как он не мог не портить жизнь тем, кто был ему дорог.
Он схватил ее руку.
— Не думай обо мне, — произнес он. — Я недостоин этого.
Она почти бросилась ему на грудь. Ему пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы взять себя в руки и не прижать ее к себе. В одном ее пальчике было намного больше силы и благородства, чем во всем его теле. Он чувствовал, насколько она превосходит его. И она целовала его. Она пыталась объяснить ему, что он достоин того, чтобы о нем заботились, а он не знал, как убедить ее в обратном, не говоря ей правды.
Он мягко освободился из ее объятий. Как трудно ему было отказаться от этого потока поцелуев, который она с такой нежностью обрушила на него. Как приятно, когда тебя так любят. Если бы не эта ужасная боль в душе.
— Нам надо ехать, — сказал Кейн, признавшись себе в том, что он не в состоянии отослать ее домой.
Ники медленно оторвалась от него и выпрямилась. Она поняла, что в этой битве победа осталась за ней. Ему пришлось улыбнуться. Она всегда отличалась решительностью и была полна этой чертовской мужественности, сквозь которую нет-нет да пробивалась удивительная женственность, которая действовала на него с еще большей силой. Он не мог ни защититься, ни скрыться от этой девушки.
— А что с Ситцевым и Хильдебрандом? — спросила она, вернувшись к реальности.
— Мы напугаем ими небеса, — сказал Кейн.
Он встал. Кейн прекрасно понимал, что ему не следует этого делать, но не мог сдержать себя. Он обнял ее и крепко прижал к себе. Затем отпустил ее и направился к пленникам. Хильдебранд пришел в себя. Ситцевый оставался без сознания. Кейн быстро снял с него кобуру с пистолетом и прикрепил ее к своему поясу. После этого он развязал ему ноги, стянул с него сапоги, снял брюки, оставив его только в нижнем белье. Затем развязал ему руки и, сняв с него рубашку, снова быстро связал их.
Удостоверившись, что у Ситцевого нигде больше нет оружия, Кейн приблизился к Хильдебранду, неподвижно лежащему рядом.
— Я собираюсь развязать тебя, друг мой, — холодно сказал Кейн. — Снимешь с себя одежду.
— Черт бы тебя побрал.
— У тебя есть выбор. Ты можешь умереть, — невозмутимо продолжал Кейн, — Да ты и умер бы, если бы здесь не было мисс Томпсон. — Он взглянул на Ники, которая, оттащив в сторону вещи Ситцевого, вновь держала в руках винтовку. — Убей его, если он сделает хоть малейшее движение, — сказал Кейн Ники. — И даже если она тебя не убьет, у меня есть пистолет твоего приятеля, и я с большим удовольствием отправлю тебя на тот свет.
— Да, с тебя станется, — дерзко ответил Хильдебранд, и Кейн восхитился его смелостью. — Постараюсь забрать тебя с собой.
— Возможно, — Кейн наклонился и развязал ему руки. — Снимай рубашку, затем развяжешь себе ноги.
Хильдебранд какое-то время колебался, и Кейн нетерпеливо переложил пистолет из одной руки в другую. Хильдебранд медленно начал делать то, что ему приказали. Когда он остался в одних подштанниках, Кейн обмотал приготовленную веревку вокруг его запястий и привязал один из концов веревки к Ситцевому.
Затем он подошел к Ники:
— Где твоя лошадь?
— Здесь рядом, — ответила она. — Я не хотела, чтобы она вспугнула их.
Он усмехнулся. Черт побери, она просто прелесть. Он кивнул на винтовку:
— Держи их под прицелом. Если кто-нибудь из них шевельнется, стреляй.
Кейн взял узел с одеждой и направился туда, где стояли привязанные лошади. Он прикрепил одежду к седлам, оседлал свою собственную лошадь, двух других привязал к ней, затем вскочил в седло и направился к пленникам и сторожившей их Ники.
— Ты ведь не оставишь нас здесь? — спросил Хильдебранд с некоторым надрывом в голосе. — Связанными? Мы ведь умрем.
— Не большая потеря, — ответил Кейн, подсаживая Ники в седло. — Но все-таки я связал вас не очень крепко. Вы сможете освободиться через час или около того, если, конечно, хорошенько постараетесь.
— Мы погибнем без лошадей и оружия, черт тебя подери.
— У вас есть шанс выжить. Вы же не собирались оставить мне никакого шанса, — холодно заметил Кейн. — Да, только не думайте о том, чтобы вернуться в Логовище. Вам туда путь заказан. Нат Томпсон знает о ваших планах. Он убьет вас на месте. Если он этого не сделает сам, у него есть друзья, которые ему помогут.
Ситцевый попытался подняться.
— А что касается твоего друга, — сказал Кейн, — его жизнь здесь тоже ничего не стоит. Вам обоим следует убраться на север. И подальше.
— Черт тебя побери, — выругался Хильдебранд.
— Если вы выживете, — продолжал Кейн, — я бы вам не советовал продавать хоть какую-нибудь информацию о Логовище полицейским. Если вы, конечно, не хотите, чтобы вас вздернули. Томпсон и его друзья разыщут вас везде, куда бы вы ни отправились.
Кейн развернул лошадей и двинулся вперед.
— Дьявол! — пронзительно закричал Хильдебранд. Ты не можешь нас так здесь оставить!
Но Дьявол мог, и он это сделал.
* * *
…Дочь Мери Мэй была миниатюрной копией своей матери, у нее были золотисто-каштановые локоны, ярко-зеленые глаза и такой же бурный темперамент. Как только девочка увидела мать, она мгновенно оказалась в ее объятиях, и Мери закружила ее, что привело Сару Энн в дикий восторг.
Бен ошеломленно наблюдал, как Мери Мэй прижалась щекой к щечке ребенка, а затем крепко поцеловала ее.
— Я очень скучала по тебе, мое солнышко, — сказала Мери, и глаза ее засияли. Возможно, это было потому, что они были слегка влажные от слез. Такой ее Бен еще не видел.
— Я тебя тоже очень люблю, мамочка, — откликнулась девчушка, ухватившись ручкой за мать, когда та опустила ее на землю. Затем Мери Мэй подвела дочку к Бену, и Бен с интересом наблюдал за тем, как девочка задирала голову все выше и выше. Должно быть, он показался ей великаном.
— Это мой друг, — пояснила Мери Мэй. — Я рассказала ему, какая ты хорошенькая, и он захотел с тобой познакомиться.
Сара Энн сделала реверанс, затем посмотрела на женщину, стоявшую в дверях аккуратного бунгало, как бы ожидая от нее одобрения. Она заработала улыбку и одобрительное покачивание головой, отчего немедленно просияла.
Бен был очарован. Он присел на корточки, чтобы не казаться таким большим, таким пугающим, и протянул руку.
— Очень приятно с тобой познакомиться, Сара Энн.
— Мне тоже, — ответила малышка, на сей раз повернувшись к Мери Мэй за одобрением. Мать девочки присела и снова крепко обняла ее.
— Радость моя, где ты этому научилась?
— У Кавви, — счастливо пробормотала Сара Энн, зарывшись в одежду матери.
Бен усмехнулся. Мери Мэй говорила, что женщину, которая заботится о девочке, зовут миссис Калворти. «Кавви», очевидно, было производным от «Калли». Даже уютно устроившись на руках матери, Сара Энн улыбалась Бену. Она была такая же кокетка, как и ее мать.
Наконец Мери Мэй снова поднялась на ноги.
— Я тебе кое-что привезла, — сказала она.
Сияющая улыбка озарила личико девочки, и Мери Мэй счастливо улыбнулась ей в ответ. Она как-то сразу помолодела и стала сама похожа на девочку.
— Побудь здесь немного с Беном, пока я принесу то, что приготовила для тебя, — произнесла она. — Хорошо?
Сара Энн обернулась к Бену и спросила:
— Ты мой папа?
Бен чуть не задохнулся. Он взглянул на Мери Мэй, которая в ответ только слегка пожала плечами, но при этом он не мог не заметить легкую грусть, которая мелькнула в ее глазах. Она снова присела на корточки.
— Твой папа умер, милая моя. Он на небесах и оттуда смотрит на тебя.
Но Сара упрямо сказала:
— Я хочу, чтобы у меня здесь был папа, как у Лиззи.
Мери Мэй беспомощно посмотрела на миссис Калворти.
Сара Энн снова обернулась к Бену и склонила головку в его сторону, как бы предлагая ему занять это место. Это был до невозможности взрослый жест, и Бену было интересно, повторяет ли она жест матери, или же это говорит в ней женский инстинкт. Он почувствовал такую же беспомощность, как и Мери Мэй. Он вообще не так-то много знал о детях.
Им пришла на помощь миссис Калворти.
— Я думаю, нам лучше посмотреть, что принесла твоя мамочка, — произнесла она, и Сара Энн попалась в ловушку собственного любопытства, упрямство во взгляде сменилось выражением ожидания.
— Что же это?
— Скоро увидишь, — сказала Мери Мэй. — Миссис Калворти?
Пожилая женщина потянулась за ручкой Сары Энн, но ребенок подошел к Бену.
— Я хочу остаться с ним.
Мери Мэй показалась Бену совсем беспомощной, и он почувствовал, как заныло его сердце. Обычно Мери Мэй была какой угодно, только не беспомощной. Очевидно, ее единственной слабостью была Сара Энн. Он наклонился к девочке.
— И мне бы хотелось, чтобы ты осталась со мной, — галантно улыбаясь, сказал он.
Мери Мэй бросила на него благодарный взгляд и поспешила к лошади.
Бен прошел в дом вместе с миссис Калворти и сел на стул, который указала ему хозяйка. Сара Энн влезла к нему на колени и стала трогать его лицо. Ее ручки были мягкими и пухлыми, как и вся она, и, несмотря на всю ее детскую неуклюжесть, он чувствовал, как начал подпадать под ее очарование.
— Знаешь ли ты какую-нибудь сказку? — спросила она.
Он не знал. Ни одной. Ему стало ужасно неудобно.
— Нет, не знаю, — ответил он.
Ее лицо погрустнело, и он почувствовал свое полное несоответствие роли отца. Боже, как много времени прошло с тех пор, как он был маленьким мальчиком, да он и не помнит, чтобы ему даже тогда кто-нибудь рассказывал сказки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Черт бы тебя побрал, — произнесла она, сама толком не понимая, что говорит. — Я ведь просила тебя быть поосторожнее.
Он коротко рассмеялся, за что она его чуть не убила. Затем сразу же поцеловала его.
Он потянулся к ней здоровой рукой.
— Спасибо, — просто сказал он.
Эти простые слова показались ей музыкой.
Она еще теснее прижалась к нему, следя, правда, за тем, чтобы не причинить ему боли. Ее рука дотронулась до его руки в том месте, где он прижимал ткань к ране. Он отнял руку и начал внимательно рассматривать рану.
— Кровотечение почти кончилось, — сообщил он.
Ники не очень-то ему поверила, она понимала, что он пытается ее успокоить.
— Что ты собираешься с ними делать? — спросила она, кивнув в сторону пленников.
— Это чертовски хороший вопрос, — ответил он.
Вопрос и в самом деле был непростой. Они бы могли убить обоих. Кейн мог бы. В конце концов, они сами собирались убить его, и Ната Томпсона, и, возможно, ее, и Робина. Но он мог это сделать только в исключительном случае, и что-то в ней самой восставало против такого решения. Она молчала, со страхом ожидая, что же он ответит. Она боялась того, что он окажется не таким, каким рисовало его ее воображение.
* * *
К черту все это.
Кейн знал, что Ники ждет ответа и что она, возможно, согласится со всем, что он предложит. И если он предложит очевидное, то сделает ее соучастницей убийства.
Он рассмотрел возможные варианты. Он чувствовал себя так, как будто играет в шахматы, будто бы все фигуры расставлены и он может действовать только по определенным правилам. Он не мог тратить время на то, чтобы доставить Ситцевого и Хильдебранда обратно в Логовище. Он также не мог их взять в Гуден к Мастерсу; ему необходимо было немного отдохнуть, и он не мог позволить себе тащить с собой этих двух крайне опасных типов.
Но у него было одно оружие. Страх.
— Ты оставила какую-нибудь записку дяде? — спросил он.
Ники кивнула.
— Я оставила и у Митча, и у Энди.
— Ты упомянула Ситцевого?
— Я написала обо всем, что услышала.
— Без оружия остальные не смогут ничего сделать, — сказал Кейн. — И я думаю, что план Хильдебранда и Ситцевого был построен исключительно на факторе неожиданности. Насколько сильно болен твой дядюшка?
— Не знаю. Он и не думал обращаться к врачу. Но…
На него накатила тошнота. Он должен выдать не просто человека, который полностью доверяет ему, но который к тому же находится при смерти. Если он удержит Ники от того, чтобы вернуться обратно к дяде, она никогда не простит ни его, Кейна, ни себя.
— Возвращайся обратно, — сказал он. — Я позабочусь об этих двоих.
— Нет, — просто ответила она. — Я могу помочь тебе. Ты ведь не знаешь дорогу.
Он весь напрягся:
— А ты?
— Я изучала карту, а дядя Нат объяснил мне и Робину, как ею пользоваться, если…
— Ты можешь рассказать мне, — бесстрастно сказал он. Она обладает тем, что ему необходимо. В ее руках свобода Дэйви и ордер на смерть ее дядюшки. Бог на его стороне.
Она покачала головой:
— Будет быстрее, если я пойду с тобой. Ты сделаешь в Гудене свои дела, а затем мы вернемся обратно вместе.
Он хотел спорить, но было ясно, что она уже приняла решение. Он прекрасно понимал, что у него нет времени для споров. Она объяснит ему, как добраться до Гудена. Кстати, он все еще не знает, как попал туда, где находится в данный момент. Ситцевый держал его и Хильдебранда с завязанными глазами в течение всего дня. По крайней мере, Кейн был уверен, что Хильдебранд тоже ничего не видит.
Кейну было интересно, почему они не убили его сразу. Боялись, что кто-нибудь услышит выстрелы? И по их следам помчатся всадники из Логовища или индейцы, о которых он так много слышал? Но они могли бы просто пырнуть его ножом. Никто бы и не услышал.
Чем бы это ни объяснялось, но ангел-хранитель — или же это был сам дьявол — без сомнения, охранял его на протяжении многих лет.
Он не знал дороги, которую проделал вместе с Хильдебрандом и Ситцевым. Но Ники знала. Она прошла ее в одиночку. Восхищение и благодарность переполняли его. И кое-что еще. Ради него она рисковала своей жизнью. Ради человека, который собирается их всех выдать. Ему снова стало тошно.
— Кейн? — нежно окликнула она и легонько дотронулась до его плеча.
Его отец был прав. Ему дали правильное имя, предупреждая всех о том, что он собой представляет.
— Поезжай домой, — грубо повторил он.
— Я не поеду без тебя, — упрямо ответила она, и Кейн понял, что она раздумывает о причинах его гнева и об отчаянии, которое прозвучало в его словах. Он также знал, что это еще сильнее привязывало ее к нему. Она была из тех, кто с радостью заботится о других. Независимо от того, где она жила и кто оказывал на нее влияние, она не могла не заботиться о тех, кого любила, так же как он не мог не портить жизнь тем, кто был ему дорог.
Он схватил ее руку.
— Не думай обо мне, — произнес он. — Я недостоин этого.
Она почти бросилась ему на грудь. Ему пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы взять себя в руки и не прижать ее к себе. В одном ее пальчике было намного больше силы и благородства, чем во всем его теле. Он чувствовал, насколько она превосходит его. И она целовала его. Она пыталась объяснить ему, что он достоин того, чтобы о нем заботились, а он не знал, как убедить ее в обратном, не говоря ей правды.
Он мягко освободился из ее объятий. Как трудно ему было отказаться от этого потока поцелуев, который она с такой нежностью обрушила на него. Как приятно, когда тебя так любят. Если бы не эта ужасная боль в душе.
— Нам надо ехать, — сказал Кейн, признавшись себе в том, что он не в состоянии отослать ее домой.
Ники медленно оторвалась от него и выпрямилась. Она поняла, что в этой битве победа осталась за ней. Ему пришлось улыбнуться. Она всегда отличалась решительностью и была полна этой чертовской мужественности, сквозь которую нет-нет да пробивалась удивительная женственность, которая действовала на него с еще большей силой. Он не мог ни защититься, ни скрыться от этой девушки.
— А что с Ситцевым и Хильдебрандом? — спросила она, вернувшись к реальности.
— Мы напугаем ими небеса, — сказал Кейн.
Он встал. Кейн прекрасно понимал, что ему не следует этого делать, но не мог сдержать себя. Он обнял ее и крепко прижал к себе. Затем отпустил ее и направился к пленникам. Хильдебранд пришел в себя. Ситцевый оставался без сознания. Кейн быстро снял с него кобуру с пистолетом и прикрепил ее к своему поясу. После этого он развязал ему ноги, стянул с него сапоги, снял брюки, оставив его только в нижнем белье. Затем развязал ему руки и, сняв с него рубашку, снова быстро связал их.
Удостоверившись, что у Ситцевого нигде больше нет оружия, Кейн приблизился к Хильдебранду, неподвижно лежащему рядом.
— Я собираюсь развязать тебя, друг мой, — холодно сказал Кейн. — Снимешь с себя одежду.
— Черт бы тебя побрал.
— У тебя есть выбор. Ты можешь умереть, — невозмутимо продолжал Кейн, — Да ты и умер бы, если бы здесь не было мисс Томпсон. — Он взглянул на Ники, которая, оттащив в сторону вещи Ситцевого, вновь держала в руках винтовку. — Убей его, если он сделает хоть малейшее движение, — сказал Кейн Ники. — И даже если она тебя не убьет, у меня есть пистолет твоего приятеля, и я с большим удовольствием отправлю тебя на тот свет.
— Да, с тебя станется, — дерзко ответил Хильдебранд, и Кейн восхитился его смелостью. — Постараюсь забрать тебя с собой.
— Возможно, — Кейн наклонился и развязал ему руки. — Снимай рубашку, затем развяжешь себе ноги.
Хильдебранд какое-то время колебался, и Кейн нетерпеливо переложил пистолет из одной руки в другую. Хильдебранд медленно начал делать то, что ему приказали. Когда он остался в одних подштанниках, Кейн обмотал приготовленную веревку вокруг его запястий и привязал один из концов веревки к Ситцевому.
Затем он подошел к Ники:
— Где твоя лошадь?
— Здесь рядом, — ответила она. — Я не хотела, чтобы она вспугнула их.
Он усмехнулся. Черт побери, она просто прелесть. Он кивнул на винтовку:
— Держи их под прицелом. Если кто-нибудь из них шевельнется, стреляй.
Кейн взял узел с одеждой и направился туда, где стояли привязанные лошади. Он прикрепил одежду к седлам, оседлал свою собственную лошадь, двух других привязал к ней, затем вскочил в седло и направился к пленникам и сторожившей их Ники.
— Ты ведь не оставишь нас здесь? — спросил Хильдебранд с некоторым надрывом в голосе. — Связанными? Мы ведь умрем.
— Не большая потеря, — ответил Кейн, подсаживая Ники в седло. — Но все-таки я связал вас не очень крепко. Вы сможете освободиться через час или около того, если, конечно, хорошенько постараетесь.
— Мы погибнем без лошадей и оружия, черт тебя подери.
— У вас есть шанс выжить. Вы же не собирались оставить мне никакого шанса, — холодно заметил Кейн. — Да, только не думайте о том, чтобы вернуться в Логовище. Вам туда путь заказан. Нат Томпсон знает о ваших планах. Он убьет вас на месте. Если он этого не сделает сам, у него есть друзья, которые ему помогут.
Ситцевый попытался подняться.
— А что касается твоего друга, — сказал Кейн, — его жизнь здесь тоже ничего не стоит. Вам обоим следует убраться на север. И подальше.
— Черт тебя побери, — выругался Хильдебранд.
— Если вы выживете, — продолжал Кейн, — я бы вам не советовал продавать хоть какую-нибудь информацию о Логовище полицейским. Если вы, конечно, не хотите, чтобы вас вздернули. Томпсон и его друзья разыщут вас везде, куда бы вы ни отправились.
Кейн развернул лошадей и двинулся вперед.
— Дьявол! — пронзительно закричал Хильдебранд. Ты не можешь нас так здесь оставить!
Но Дьявол мог, и он это сделал.
* * *
…Дочь Мери Мэй была миниатюрной копией своей матери, у нее были золотисто-каштановые локоны, ярко-зеленые глаза и такой же бурный темперамент. Как только девочка увидела мать, она мгновенно оказалась в ее объятиях, и Мери закружила ее, что привело Сару Энн в дикий восторг.
Бен ошеломленно наблюдал, как Мери Мэй прижалась щекой к щечке ребенка, а затем крепко поцеловала ее.
— Я очень скучала по тебе, мое солнышко, — сказала Мери, и глаза ее засияли. Возможно, это было потому, что они были слегка влажные от слез. Такой ее Бен еще не видел.
— Я тебя тоже очень люблю, мамочка, — откликнулась девчушка, ухватившись ручкой за мать, когда та опустила ее на землю. Затем Мери Мэй подвела дочку к Бену, и Бен с интересом наблюдал за тем, как девочка задирала голову все выше и выше. Должно быть, он показался ей великаном.
— Это мой друг, — пояснила Мери Мэй. — Я рассказала ему, какая ты хорошенькая, и он захотел с тобой познакомиться.
Сара Энн сделала реверанс, затем посмотрела на женщину, стоявшую в дверях аккуратного бунгало, как бы ожидая от нее одобрения. Она заработала улыбку и одобрительное покачивание головой, отчего немедленно просияла.
Бен был очарован. Он присел на корточки, чтобы не казаться таким большим, таким пугающим, и протянул руку.
— Очень приятно с тобой познакомиться, Сара Энн.
— Мне тоже, — ответила малышка, на сей раз повернувшись к Мери Мэй за одобрением. Мать девочки присела и снова крепко обняла ее.
— Радость моя, где ты этому научилась?
— У Кавви, — счастливо пробормотала Сара Энн, зарывшись в одежду матери.
Бен усмехнулся. Мери Мэй говорила, что женщину, которая заботится о девочке, зовут миссис Калворти. «Кавви», очевидно, было производным от «Калли». Даже уютно устроившись на руках матери, Сара Энн улыбалась Бену. Она была такая же кокетка, как и ее мать.
Наконец Мери Мэй снова поднялась на ноги.
— Я тебе кое-что привезла, — сказала она.
Сияющая улыбка озарила личико девочки, и Мери Мэй счастливо улыбнулась ей в ответ. Она как-то сразу помолодела и стала сама похожа на девочку.
— Побудь здесь немного с Беном, пока я принесу то, что приготовила для тебя, — произнесла она. — Хорошо?
Сара Энн обернулась к Бену и спросила:
— Ты мой папа?
Бен чуть не задохнулся. Он взглянул на Мери Мэй, которая в ответ только слегка пожала плечами, но при этом он не мог не заметить легкую грусть, которая мелькнула в ее глазах. Она снова присела на корточки.
— Твой папа умер, милая моя. Он на небесах и оттуда смотрит на тебя.
Но Сара упрямо сказала:
— Я хочу, чтобы у меня здесь был папа, как у Лиззи.
Мери Мэй беспомощно посмотрела на миссис Калворти.
Сара Энн снова обернулась к Бену и склонила головку в его сторону, как бы предлагая ему занять это место. Это был до невозможности взрослый жест, и Бену было интересно, повторяет ли она жест матери, или же это говорит в ней женский инстинкт. Он почувствовал такую же беспомощность, как и Мери Мэй. Он вообще не так-то много знал о детях.
Им пришла на помощь миссис Калворти.
— Я думаю, нам лучше посмотреть, что принесла твоя мамочка, — произнесла она, и Сара Энн попалась в ловушку собственного любопытства, упрямство во взгляде сменилось выражением ожидания.
— Что же это?
— Скоро увидишь, — сказала Мери Мэй. — Миссис Калворти?
Пожилая женщина потянулась за ручкой Сары Энн, но ребенок подошел к Бену.
— Я хочу остаться с ним.
Мери Мэй показалась Бену совсем беспомощной, и он почувствовал, как заныло его сердце. Обычно Мери Мэй была какой угодно, только не беспомощной. Очевидно, ее единственной слабостью была Сара Энн. Он наклонился к девочке.
— И мне бы хотелось, чтобы ты осталась со мной, — галантно улыбаясь, сказал он.
Мери Мэй бросила на него благодарный взгляд и поспешила к лошади.
Бен прошел в дом вместе с миссис Калворти и сел на стул, который указала ему хозяйка. Сара Энн влезла к нему на колени и стала трогать его лицо. Ее ручки были мягкими и пухлыми, как и вся она, и, несмотря на всю ее детскую неуклюжесть, он чувствовал, как начал подпадать под ее очарование.
— Знаешь ли ты какую-нибудь сказку? — спросила она.
Он не знал. Ни одной. Ему стало ужасно неудобно.
— Нет, не знаю, — ответил он.
Ее лицо погрустнело, и он почувствовал свое полное несоответствие роли отца. Боже, как много времени прошло с тех пор, как он был маленьким мальчиком, да он и не помнит, чтобы ему даже тогда кто-нибудь рассказывал сказки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46