Она боялась, что это могут каким-то образом использовать. Когда, через две недели после того, как умер ее муж, она обнаружила, что беременна, хозяин «Пылающей Звезды» дал ей денег, чтобы она уехала, пока не родится ребенок. Она вернулась, чтобы отработать долг, а потом осталась здесь. Но ни он, ни она ни одной живой душе не говорили про Сару Энн. Это была ее сокровенная тайна.
Почему она открылась этому человеку?
— Можно, я поеду с тобой? — Его вопрос прозвучал столь неожиданно, что она на мгновение потеряла дар речи.
Дорога была длинная, по двадцать миль в каждый конец. Она обычно выезжала на рассвете верхом, потому что в коляске это было бы слишком долго. И она, и ее лошадь выматывались до смерти.
Она глядела на Бена Смита из-под ресниц, пытаясь его понять. И не понимала. Он ведь, кажется, чего-то или кого-то ждал и все же изъявил желание провести весь день верхом на лошади.
— Если хочешь, — сказала она. — Но дорога туда долгая.
Лицо его на мгновение омрачилось, затем снова сделалось ясным.
— Когда ты собираешься выезжать?
— На заре, — ответила она, затем, уловив знак, подаваемый владельцем салуна, встала. Она бросила на Бена последний долгий взгляд и повернулась к нему спиной.
* * *
Допивая второй стакан, Бен выругал себя за непростительную глупость. Слова слетели у него с языка, и он не мог их удержать. На ее лице появилась такая задумчивость. И печаль. Она стала совсем не похожа на ту веселую болтушку, к которой он успел привязаться.
Он попытался сам себя оправдать: может, ей известно что-нибудь про Логовище. Но тут заговорил голос совести. А что, если приедет Кейн О'Брайен и будет его разыскивать? Черт, да он его здесь уже полтора месяца ждет. Один день ничего не решает.
14.
Время пролетало мимо, как стая гусей, летящих на зимовку к югу.
Ники как раз наблюдала за такой стаей, растянувшейся на небе в лучах восходящего солнца. Рановато гусям лететь на юг, подумала она, наверное, зима будет ранняя. Она надеялась, что этим утром Кейн к ней тоже присоединится, но он так и не появился. Ни сегодня, ни на следующее утро. Ни в один из шести дней, которые прошли с тех пор, как они занимались любовью.
Она знала, что он ее избегает. Еще она знала, что завтра он уедет. Дядя рассказал ей, что Кейн наконец согласился остаться в Логовище после того, как уладит какие-то личные вопросы. Прошлой ночью вернулся проводник, Ситцевый, с новым гостем. Ему понадобится день для отдыха, а затем он сможет отправиться в обратный путь.
Дядя не сомневался, что Кейн вернется. Ники не была в этом столь уверена. Во-первых, за ним охотилась полиция всего Техаса. Кроме того, он, по-видимому, что-то скрывал. Он хранил в душе какую-то тайну, которая пугала ее и в которую она никак не могла проникнуть.
Она внимательно следила за ним, когда он играл с Робином. Даже за улыбкой его скрывались какие-то секреты. Улыбался он не то чтобы фальшиво, но и не от всего сердца. В нем была пустота и одиночество, которых, казалось, никто не замечал. Дядя ее был доволен — и даже очень — перспективой того, что Кейн О'Брайен к ним присоединится. Более того, он давно уже ничему так не радовался в жизни. И Робин тоже бегал за Кейном хвостиком.
Она недоумевала, почему они не замечают того, что ясно видно ей: его отчаяние. Его что-то гложет. Но что? И почему? Эти вопросы не давали ей покоя.
Хотя они и редко оставались наедине, видела она его часто, иногда несколько раз в день — теперь ее дядя ежедневно приглашал его на ужин. После обеда Кейн возился с Робином и ястребом. Иногда она присоединялась к ним, но вчера не пошла. Она не могла больше этого выносить — быть так близко от него, ощущать его прикосновение, когда он помогал ей взобраться на лошадь и слезть с нее, и чувствовать, как он снова отстраняется.
С каждым днем — с каждым мгновением — она ощущала, как он все больше и больше отдаляется от нее.
И как назло, ее любовь к нему с каждым днем крепла. Она пыталась его не любить, но всякий раз, когда видела его, пульс ее учащался и сердце сжималось. Особенно ей нравилось смотреть, как они играли с Робином. Он никогда не разговаривал с ее братом свысока, как другие гости, — наоборот, он поощрял интерес Робина к животным, к окружающему миру. Он никогда не романтизировал войну и не хвалился своими подвигами. И, к ее нескончаемому стыду, она подглядывала за ним, когда он уходил из их дома. Иногда он шел в салун, иногда — в гостиницу, иногда — на конюшню, но к Розите он больше уже не ходил.
Зайдя на конюшню, он обычно через мгновение выезжал оттуда верхом со скоростью пущенной из лука стрелы.
Сегодня вечером, если он опять пойдет на конюшню, она последует за ним. Может, это ее последний шанс увидеться с ним наедине, почувствовать прикосновение его рук, волшебство поцелуя. Сначала она думала, что у нее еще есть время, но он должен был уехать уже завтра, и у нее оставалось всего несколько часов, чтобы убедить его вернуться. Не только ради нее самой, твердила она себе, но и ради ее дяди и Робина.
Вернувшись домой, Ники узнала от угрюмо взглянувшего на нее Митча, что дядя все еще в спальне. Это ее обеспокоило. Он никогда так долго не залеживался в постели. Но, с другой стороны, это давало ей возможность спокойно порыться в вещах дяди Ната.
Когда Митч ушел, Ники пробралась в кабинет дяди и нашла лежавший под ковриком ключ. Она начала отпирать второй ящик письменного стола, но, к ее удивлению, он оказался открытым. Дядя всегда запирал его. Всегда. Она с трудом перевела дыхание. Еще один знак того, что он гораздо серьезнее болен, чем старается выглядеть. Плотно сжав губы, она выдвинула ящик и достала кожаный футляр, в котором лежали карты.
Когда-то давно дядя показывал ей карты, изображавшие территорию вокруг Логовища, на тот случай, если с ним что-нибудь произойдет. И еще она знала проход через пещеры, известный только дяде Нату, Митчу, ей и Робину. И, возможно, Энди. Хотя она точно не была уверена.
Ники долго разглядывала карты. Она знала, что Кейн приехал из Техаса, что он связался с Логовищем из небольшого городка под названием Гуден. Насколько ей было известно, за пределы Техаса он после войны не выезжал и, видимо, теперь направится туда же. Личные дела у него могут быть только там.
После недолгого колебания Ники скатала в рулон одну из карт и спрятала ее под рубашку. Задвинув и заперев ящик, она вернула ключ на его обычное место. Ее дядя был человеком аккуратным; объясняя племяннику и племяннице дорогу из Логовища — по руслу сухого ручья, мимо скалы странной формы, мимо ключей, — он дал ей и Робину покрытый причудливой резьбой кусочек камня на кожаной бечевке. Это защитит их, как говорил он, если они наткнутся на команчей, которых можно встретить в здешних местах.
Она прижала карту к груди. Она презирала себя за то, что взяла ее у дяди без спроса, но не могла же она сказать ему, что у нее на душе необъяснимый интуитивный страх о грозящей Кейну серьезной опасности.
После обеда, как всегда, должен был появиться Кейн, и она просто измучилась от ожидания. Чтобы совсем не сойти с ума, она решила испечь хлеб, но не успела она начать, как в кухню вошел Робин.
— Где Дьявол? — спросил он, держа на руке пищащего ястреба.
— Не знаю, — ответила она.
— Дядя Нат говорит, что он завтра уезжает, но через три недели вернется.
— Три недели? — Кейн называл ей меньший срок.
— Я подслушивал, — ни капли не смутившись, объяснил Робин. — Ситцевый должен проводить его в какой-то город, а потом через две с половиной недели они там снова встретятся.
Робин, безусловно, верил Кейну О'Брайену, верил, что его друг постарается вернуться. Почему же она не верит?
Из-за тех неосторожно вырвавшихся у него слов о том, что Логовище — это тюрьма? Она не знала. Но она знала наверняка, что, если Кейн не вернется, Робин будет горько разочарован и, возможно, отвергнет все, чем Кейн с ним занимался и сделал для него. Но известно ли Кейну о том, какое влияние он приобрел на Робина — и на нее — за время пребывания в Логовище?
Робин нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
— А как ты думаешь, где он? — беспокойно спросил мальчик.
— Может, в парикмахерской.
— Ага, — разочарованно кивнул Робин. Многие гости перед отъездом ходили подстричься.
— Я хочу сегодня научить Дьявола охотиться. Пойдем со мной, сестренка?
Она покачала головой:
— Ступай один. У меня хлеб в духовке.
— Но Кейн ведь зайдет к нам перед отъездом?
— Обязательно.
В этом она не сомневалась. Кейн искренне привязался к мальчику. Хотела бы она быть так же уверена в его чувствах к ней.
Кейн прибыл перед самым обедом, но она его с трудом узнала. Волосы его были тронуты сединой, появились усы и борода. Грим почти полностью скрыл шрам. Но парикмахеру не удалось изменить глаза Кейна — серые глаза, которые иногда загорались оживлением, но чаще затуманивались. Теперь, увидев, как она отреагировала на его новую внешность, он оживился:
— Ну как, я похож?
— На кого?
— Ну, разумеется, на старого бродягу-старателя.
— Надо еще добавить морщинок, — сказала она, разглядывая его. — И хромоту. И одежда должна быть погряз-нее.
— К тому времени, когда проводник потаскает меня по горам, я как раз так и буду выглядеть, — усмехнувшись, заметил он.
От этой добродушной шутки у нее сразу стало легче на душе.
Он поднес руку к лицу и снял с себя бороду.
— Сид дал мне на будущее крепкого клея, — сказал он.
Она улыбнулась:
— Очень мило с его стороны. А то мне не хочется весь вечер смотреть на эту бороду.
— А я думал, что она довольно симпатичная, — обиженно произнес он. — Твой дядя всем уезжающим предоставляет такие услуги?
— Всем, кому это нужно, — сказала она. — За определенную плату.
— В Логовище за все нужно платить, — сухо заметил Кейн.
— Это стоит того. По-моему, тебя никто не узнает, — примирительно сказала она.
— Но ты меня узнала.
Но она же его любит. Ники знала, что где угодно узнает эти глаза, эту походку, это гибкое тело. Но вслух она сказала:
— Я тебя ждала, и к тому же я знаю, на что способен Сид.
Он улыбнулся:
— Я уже больше не Дьявол?
— В тебе всегда будет что-то дьявольское, — сказала она. — Но для меня ты на второй день перестал быть Дьяволом.
В его глазах блеснул огонек.
— А в первый день?
— Ты выглядел… — она замолчала на полуслове.
— Как головорез, — докончил он. И более мягко добавил:
— А ты была такая хорошенькая.
Тепло его взгляда растопило ее сердце. Глаза его прояснились. В них явственно читалось сильное чувство.
— Робин хотел с тобой попрощаться. Он скоро придет.
— Мне жаль, что я не пошел сегодня с ним. Как видишь, я был занят другим.
Она задумчиво улыбнулась.
— Я тоже хотела перед отъездом с тобой повидаться, — тихо проговорила она.
Им обоим было ясно, что она имеет в виду. Ее любовь — и желание — были написаны у нее на лице.
— Не стоит, Николь, — сказал он, и она заметила, что он назвал ее полным именем. Он называл ее так только в тот вечер. Когда они занимались любовью. В его глазах, в выражении лица светилась глубокая привязанность. Интересно, осознает ли он это?
— Почему?
— Потому что за несколько недель всякое может случиться. Я не хочу оставлять тебя одну с ребенком.
Ребенок. Ей это даже не приходило в голову. Мысль об этом поразила ее. Ребенок от Кейна.
— Я хочу родить ребенка.
— Здесь? Черт знает где? Ублюдка? — Голос его сделался хриплым. — Это будет сын или дочь приговоренного к смерти разбойника.
— Мой отец был разбойником, — сказала Ники, вложив в эти слова все свое достоинство. Его слова оскорбили ее, как ей казалось, намеренно. — Мой дядя — тоже разбойник.
— А я бы такой жизни злейшему врагу не пожелал, не то что сыну или дочери, — возразил он. — Неужели после всего, что ты видела, ты хочешь воспитать еще одного ребенка так же, как Робина?
Ей словно дали пощечину. Я бы такой жизни и злейшему врагу не пожелал. Неужели же он так сильно ненавидит Логовище? Почему же он тогда согласился остаться? Потому что любит ее? Или она — просто способ подобраться к Нату Томпсону?
Она уклонилась от прямого ответа.
— Дядя сказал, что ты собираешься остаться.
На его лицо легла тень сожаления, а в глазах появился холод, такой же холод, как у некоторых других гостей Логовища.
— В настоящий момент я от такого предложения отказаться не мог, — сказал он. — Если бы у меня был выбор, я бы его не принял.
— А как же я? — напряженным голосом спросила она. — Значит, я — тоже предложение, от которого ты в настоящий момент отказаться не мог, а если бы у тебя был выбор, его бы не принял?
Его лицо окаменело. Но, прежде чем он успел ответить, послышались тяжелые шаги.
— Это Дьявол? — раздался из соседней комнаты голос ее дяди.
— Да, — едва слышно проговорила она.
— Это я! — крикнул Кейн.
В комнату вошел Томпсон.
— Рад, что вы к нам сегодня зашли, — сказал он Кейну.
— Спасибо, что пригласили.
— У меня к вам есть поручение, — продолжал дядя, не замечая напряжения между ними и исказившей лицо Ники обиды.
Он взял Кейна под руку и потащил его к себе в кабинет.
— Я хотел бы, чтобы вы в Гудене кое с кем встретились. С одной женщиной. Она для нас — просто находка, и я хочу, чтобы вы с ней познакомились.
Дверь за ними закрылась, и Ники прислонилась к косяку. Гуден. Так, значит, он едет в Гуден, как она и думала. Карта теперь была спрятана у нее в комнате, среди одежды в сундуке.
Как во сне, она прошла на кухню, к плите, где готовился ужин. Сегодня она приготовила жаркое и испекла свежий хлеб. Она все еще была как в тумане, когда вошел Робин, и двое мужчин и мальчик сели за стол. В ушах у нее звучали его слова. Я бы такой жизни злейшему врагу не пожелал. Я от такого предложения отказаться не мог. Если бы у меня был выбор, я бы его не принял. Она чувствовала себя так, словно ее полоснули кинжалом.
— Ники? — послышался голос дяди. — Ты будешь есть с нами? — Она уже готова была ответить «нет», но не желала давать Дьяволу повода посмеяться над ней. Для нее он снова превратился из Кейна О'Брайена в Дьявола.
Она села, не дав ему времени придвинуть для нее стул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46