Она взглянула в зеркало над столом, но, странное дело, в первый момент не узнала себя: на нее смотрела не привычная бледная затворница с унылым пучком волос и безнадежностью в глазах, а молодая загорелая женщина с гордой посадкой головы и рассыпавшимися по плечам золотистыми волосами. Прежними остались лишь крупный рот и немного вздернутый носик, но их несовершенство уже не бросалось в глаза, как раньше. И главное, теперь каждая черточка ее лица дышала жизнью…
Неужели причина этой благотворной перемены — любовь?
Дженна смутилась и поспешно отошла от зеркала, осудив себя за глупое желание потешить свое самолюбие. И все же она ощутила огромное удовлетворение, вполне извинительное для женщины, которая долгие годы считала себя дурнушкой…
Между тем англичане, похоже, развили бурную деятельность: от берега к фрегату и обратно то и дело сновали шлюпки, а когда Дженна оглядела окрестные улицы, то у нее просто зарябило в глазах от красных мундиров. Похоже, лейтенант основательно взялся за поиски и, возможно, скоро выяснит, что с пиратского корабля на берег сошел прихрамывающий шотландец, а сам корабль сменил название и скрывается под португальским флагом.
Сколько времени ей удастся увиливать от расспросов лейтенанта? И когда наконец выяснится, где Алекс?
Она перевела взгляд на морскую гладь, и ей вспомнилось, как капитан стоял за штурвалом, играючи управляя многотонной махиной корабля. Послушное движение судна, покачивание палубы под ногами и свежий морской ветер, обдувавший разгоряченную кожу, доставляли капитану несказанную радость, которая передавалась и ей, Дженне. В такие минуты она чувствовала себя сильной, как никогда.
Неужели она больше никогда не будет стоять рядом с ним на палубе?
По ее щеке скользнула слезинка.
Где Алекс? Не суровый капитан Мэлфор, не безжалостный пират, а именно Алекс, который заставил ее поверить, что она не обреченная на прозябание в одиночестве посредственность, а женщина, достойная счастья?
Что будет, если она, послушавшись разума, уедет с Дэвидом Мюрреем, станет матерью его детям и у них родятся еще дети? Алекс ее не любит, но она отдала ему свое сердце. Сможет ли Дэвид довольствоваться меньшим? Да и нужно ли ему ее сердце?
А есть ли сердце у самого Алекса, или он в самом деле бессердечный истукан, каким хочет казаться?
Конечно, у него есть сердце — сомневаться в этом может только тот, кто не видел, как капитан смотрит на Робина и Мэг. Как жаль, что она не допущена в этот узкий круг его друзей — еще бы, ведь она из клана Кемпбеллов и будет носить это клеймо до конца своих дней, как бы ни старалась от него избавиться. Правда, Алекс все-таки подарил ей ночь любви и относился с должным уважением, но…
Дженна спохватилась: солнце уже начало клониться к закату. Ах, море, которое дало ей свободу и одновременно превратило в свою вечную пленницу, так заворожило ее, что она забыла о времени. Но скоро придет Дэвид, надо переодеться и привести себя в порядок. Может быть, за ужином удастся разузнать о нем побольше и это облегчит ей выбор? Нет, решая столь важный вопрос, надо принимать во внимание не его характер, а свой…
Ей вспомнились лица Мэг и Робина. Если она уедет с Дэвидом, то больше их не увидит, не дочитает им книжку… Да что там, они вырастут без нее. А что будет, если они, не дай бог, потеряют своего единственного защитника — Алекса? Она дала обещание помочь им, вырастить их достойными людьми, но как она его сдержит, если уедет на Барбадос?
Дженна чуть не застонала — разум и сердце пришли в полное противоречие. «Думай! — билось у нее в голове. — Не позволяй эмоциям взять верх. Что для тебя важнее всего? Это же твоя жизнь, и ты сама должна все решить!»
Внезапно у нее словно пелена упала с глаз — молодая женщина с необыкновенной ясностью поняла, что нужно делать.
Незнакомец долго вел Микки по каким-то задворкам, пока они наконец не вошли в сарай, в котором у кормушки с травой стояли несколько мулов. Навстречу вышел мрачный, как туча, Берк.
— Я никак не могу добраться до миледи, — пожаловался Микки. — Здесь просто шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на солдат. Ходят всюду, вынюхивают…
— Знаю, — зло сплюнул шотландец. — Они уже побывали и у моего хозяина, и в пивной. Похоже, им кто-то сболтнул, что здесь появлялись гринго. Ну, ничего, этот гад скоро поплатится за свой длинный язык.
Микки одобрительно кивнул — он терпеть не мог людей, которые лезли в чужие дела, особенно если они норовили поживиться за счет других, — и спросил:
— Что ты собираешься делать?
— Капитан должен был вернуться сегодня, но его, видно, что-то задержало. Томас пошел узнать, в чем дело.
— Томас?
— Тот человек, который свел капитана с бандейранте. Он вернулся раньше капитана, потому что его жене подошло время родить. Два дня назад он стал отцом, но ребенок кричит день и ночь, так что Томасу уход из дому даже в радость.
— Не нравится мне все это, — нахмурился Микки. — Непохоже, чтобы англичане собирались уезжать. А щеголь, который приплыл с ними, так тот и вовсе переехал с корабля в гостиницу. Один англичанин сболтнул, что он вроде жених миледи.
— Ха, — скорчил презрительную гримасу Берк, — какой-то английский ферт! Ей нужен кто-нибудь получше.
Они обменялись многозначительными взглядами: от команды не укрылось повышенное внимание, которое оказывал леди Кемпбелл их капитан, и по кораблю прошел слух, что Уилл Мэлфор влюблен, да они и сами не раз замечали, что он не сводит с нее глаз, когда думает, что его никто не видит. И это их радовало, потому что после того, как леди Кемпбелл вызволила капитана из заточения на Мартинике и помогла поставить на ноги Мэг, Микки и Берк перестали смотреть на нее как на дочь ненавистного лорда Кемпбелла — былое презрение сменилось сдержанным уважением.
— Мы не можем позволить англичанину ее увезти, — сказал Берк ирландцу, которого терпеть не мог.
— Ни в коем разе, — буркнул отвечавший ему тем же Микки.
— Но если мы сейчас уведем ее из гостиницы, то англичане перевернут здесь все вверх дном.
— Да, надо подождать до возвращения капитана.
— Не спускай с нее глаз, — приказал Берк.
— Кто ты такой, чтобы мной командовать? — вскипел Микки, но тут же понизил тон: — Я и сам собирался это сделать.
— Ненавижу ждать, — помрачнел шотландец. — Может, проще сходить за ним?
— Мы же не знаем, где он! И потом, к нему же пошел тот бандит, Томас. Я уверен, он не предаст — побоится.
— Надеюсь, ты прав. Я ясно дал разбойнику понять, что в случае чего ему не поздоровится.
— Ты останешься здесь?
— Да. Я пошлю за тобой, если что-нибудь узнаю. Микки поколебался — можно ли доверять этому шотландцу? Но ведь капитан ему доверяет…
— Ладно, — кивнул он. — Пойду посмотрю, что творится в гостинице, а чтобы англичане меня не схватили, притворюсь пьяным. — Он помолчал и добавил: — Знаешь, я уверен, что миледи не уедет с этим фертом, своим женихом.
Стоило Алексу решить, что приступ малярии — озноб, сменявшийся лихорадкой, за которой следовал пробиравший до костей холод, — миновал, как все начиналось сначала. Он едва осознавал присутствие Марко и священника. Падре, имени которого капитан по-прежнему не знал, вытирал ему лоб полой своей сутаны и накрывал своим одеялом, когда Алекс начинал дрожать от холода. Кроме того, он стал поить капитана водным настоем какой-то коры, которую называл «хиной». Капитан глотал жидкость с трудом — она была ужасно горькой.
Падре не только ухаживал за Алексом, но и молился о нем.
Капитану его молитвы казались пустой тратой времени — сам он уже давно не верил в бога. В самом деле, если бог безгранично милостив, как о нем говорят, почему он допускает, чтобы на земле творилось столько зла? Значит, одно из двух: он либо давно отвернулся от своих детей, либо рассказы о его милосердии — поповские враки. В любом случае, молиться такому богу бесполезно.
Алексу хотелось сейчас только одного — чтобы рядом была женщина с русыми волосами и глазами цвета морской волны, чтобы она спела ему своим чудесным голосом какую-нибудь шотландскую песню и улыбнулась.
Капитан чуть не застонал от досады на себя — как он посмел снова думать о леди Дженет? — но вовремя сдержался: сказалась привычка, приобретенная во время скитаний по Шотландии, когда любой шум мог выдать беглецов с головой. Даже в бразильском лесу, больной, измученный, он помнил об осторожности.
Короткий дождь намочил одеяла и припасы путешественников, потом выглянуло солнце, и от земли, от сырых листьев стал подниматься вверх пар. Алекс начал дрожать так сильно, что не мог говорить, то есть что-то бормотал, но сам не мог понять, что именно. Так продолжалось долго, Алексу даже показалось — несколько часов. Но дрожь наконец кончилась.
— Я могу идти, — сказал он священнику, спеша воспользоваться коротким затишьем перед новым приступом лихорадки.
Священник, который уже вырезал для Алекса трость, чтобы тому было легче идти, с сомнением оглядел своего пациента и протянул ему заскорузлую, коричневую от солнца руку. Марко и проводника поблизости не было — они ушли вперед прорубать дорогу. Ухватившись за руку падре, Алекс с трудом поднялся на ноги и привалился к стволу дерева, чтобы не упасть.
Проклятая слабость… Но он должен вернуться в Виторию во что бы то ни стало, ведь его там ждут… Алекс оторвался от спасительного ствола и сделал неуверенный шаг, потом другой… Главное — успеть пройти побольше, пока не возобновилась лихорадка. Он доберется хота» ползком до Витории или умрет на этой тропе среди чужого, враждебного леса.
Ему стало казаться, что путешествие никогда не кончится — изумрудная зелень, которая так нравилась ему вначале, мешала идти, хищно цеплялась за одежду, как будто не желая отпускать добычу, и даже в прекрасных тропических цветах Алексу чудилось теперь что-то смертельно опасное.
Когда начало темнеть, падре остановился. Капитан в изнеможении повалился на землю, и его снова обдало жаром: на него опять навалилась лихорадка, за которой, как он уже знал, неизбежно последует жуткий холод, а потом все повторится снова и снова… У него по-прежнему не было аппетита, и тут не помогала даже хина, которую он с трудом проглатывал по настоянию священника.
— Я не умру… — еле слышно пробормотал он, обращаясь не столько к священнику, сколько к себе самому. — Не поддамся англичанам…
— Что вы сказали, сеньор? — наклонился к нему падре, но Алекс уже не мог ему ответить.
Жалея, что рядом нет Селии, Дженна кое-как надела платье, потом тщательно расчесала волосы, но не стала укладывать их в привычный узел на затылке, — без помощи компаньонки он выходил не очень аккуратно, — а оставила распущенными, только надела маленькую шляпку. Несколько раз закусив губы и пощипав щеки, она посмотрелась в зеркало и стала ждать Дэвида Мюррея.
Увы, на душе у нее было неспокойно — за весь день Дженна так и не получила весточки ни от Микки, ни от Берка, ни от капитана. В отчаянии она даже стала прислушиваться к голосам солдат, наводнивших гостиницу, надеясь узнать хоть что-нибудь новое, но все напрасно. Оставалась последняя надежда — Дэвид. Может быть, он что-нибудь узнал от англичан? Надо постараться это выяснить, но ни в коем случае не обнаруживать своего интереса — если, не дай бог, станет известно, что дочь лорда Кемпбелла помогала пиратам, ее ждет суровое наказание, несмотря на все заслуги отца.
Ровно в шесть в дверь постучали — на пороге стоял тщательно одетый и причесанный Дэвид. Дженна не могла не отметить элегантность и добротность его костюма — светло-коричневых брюк, отделанной кружевами рубашки и небесно-голубого жилета, удачно дополненного белым галстуком. Тщательно напудренные волосы были заплетены в аккуратную косичку.
— Вы очаровательны, миледи, — улыбнулся он, оглядев ее столь же внимательно, как и она его.
— Спасибо, — поблагодарила Дженна, приседая в реверансе.
— Я попросил хозяина накрыть для нас столик в дальнем углу, — сказал Дэвид, предлагая ей руку.
Молодая женщина почувствовала себя виноватой — он так мил, так любезен, а она, вместо того чтобы наслаждаться его обществом, думает о разбойнике, который не подает о себе вестей.
— Здесь очень жаркий климат, — заметила она, когда Дэвид усадил ее за стол.
— У нас на Барбадосе тоже, — ответил он.
— Расскажите мне о нем.
— Там очень красиво. Думаю, вам понравится. У Дженны екнуло сердце — похоже, он не сомневается, что свадьба состоится.
— У вас плантация?
— Да, я выращиваю сахар, который в основном идет на изготовление рома. Усадьба находится на берегу моря, поэтому благодаря бризу у нас прохладнее, чем в глубине острова.
Дженна поежилась — у него сахарная плантация, значит, есть и рабы… Впрочем, она всегда это подозревала.
— Вы продрогли? — участливо спросил он.
— Нет, я просто подумала…
— Простите, я чувствую себя виновником ваших злоключений. Если бы не мое предложение, ничего бы не случилось — вы были бы дома, в безопасности.
«Да, и пряталась бы сейчас от чужих глаз, постылая и никому не нужная», — пронеслось в голове у Дженны.
— Вы ни в чем не виноваты, — попыталась она улыбнуться, хотя на душе у нее кошки скребли, — я ни о чем не жалею.
Дженна хотела было добавить, что от всего сердца полюбила море, но вовремя спохватилась: ведь она солгала, что страдает морской болезнью… Боже, как трудно вырваться из порочного круга лжи!
— Вы смелая женщина, — восхищенно посмотрел на нее Дэвид.
— Совсем нет, — покачала она головой, — просто у меня не было выбора.
«Снова ложь, — подумала молодая женщина. — Выбор был: я могла бежать на Мартинике».
— Поверьте, я не попрекну вас ни единым словом, — мягко произнес Дэвид. — Кстати, я уговорил лейтенанта оставить идею с допросом, сказал, что вас держали взаперти и что вы ничего не знаете. Но другие пассажиры дали весьма детальные описания внешности ваших похитителей.
— О, большое спасибо, — в который раз поблагодарила Дженна и подосадовала на себя: сколько можно!
Дэвид помолчал, как будто не решаясь что-то сказать, но отбросил колебания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53