Его беспокоило только присутствие Тома Николсона, чей «паккард» он увидел перед домом. За последние месяцы подозрения Дерри о связи Жюльенны и Тома усилились. Хотя и сейчас он еще не был до конца в этом уверен. Неужели у них роман? Или это всего лишь ему кажется?.. Он протиснулся в самый дальний угол гостиной, где, как ему показалось, мелькнули тициановские волосы Жюльенны. Черт побери, нет, она никак не может крутить с этим Томом Николсоном. Он такой молчун. Всегда подтянут и чопорен.
Сэр Денхолм Гресби остановил Дерри, желая выяснить, действительно ли лошадь Ронни считается фавориткой на субботних скачках. Дерри ничего не знал, да его, признаться, это мало интересовало. По смеху он определил, что именно Жюльенна находится в центре группы мужчин, обступивших ее плотным кольцом. Подойдя поближе, Дерри увидел среди собравшихся Тома Николсона.
Дерри уверенно протиснулся к Жюльенне.
– Как я рада видеть тебя, дорогой! – сказала Жюльенна светским тоном и поцеловала его в щеку. – Ты знаком, должно быть, с Томом, с Чарлзом Миллзом, с Грэмом Стори...
– Я хочу с тобой поговорить... – прошептал он ей на ухо.
– Потом, дорогой. Пока что мне нужно выполнять мои обязанности хозяйки.
В ее голосе слышалось сожаление. Когда Дерри подошел к ней в переполненной людьми гостиной с жалким выражением лица, когда заговорил, Жюльенна поняла: дело вовсе не в том, что он хочет поговорить с ней, хотя он выразился именно так. Чего он хочет – так это зайти с ней в ванную и быстренько заняться любовью.
В последний раз они проделали подобный трюк на поминках, вернувшись с похорон одного общего знакомого. Ближайшая комната, которая тогда оставалась свободной, была пустующая гостевая спальня, где на постели валялось множество пальто и плащей. Жюльенна заглянула в эту комнату, чтобы поправить нижнее белье, и с некоторым удивлением обнаружила, что на верху груды одежды лежало пальто Мириам Гресби. С тех пор всякий раз, когда она видела пальто на Мириам Гресби, оно напоминало ей о торопливом совокуплении.
– Плюнь ты на свои хозяйские обязанности, – тихо, так, чтобы никто не слышал, с явным нетерпением сказал Дерри. – Мне нужно с тобой поговорить, Жюльенна.
Она решительно покачала головой.
– Нет! – сказала она, поворачиваясь, чтобы поздороваться с вошедшей Мелиссой. – Потом, дорогой.
Ему ничего не оставалось делать. Том Николсон холодно взглянул на него. Миллз и Стори смотрели на Дерри с удивлением. К ним приближалась его сестра в потрясающем красном шифоновом платье. Она выглядела почти так же эффектно, как и до злополучного судебного разбирательства.
– Рад видеть тебя здесь, – сказал он сестре, после того как Мелисса расцеловалась с Жюльенной и была представлена собравшимся гостям.
– Рада наконец выбраться на люди, – сухо ответила ему Мелисса.
Оба отлично знали, что после ее возвращения с Новой территории ее не забрасывали приглашениями.
Открывшееся на суде со временем стало похожим на правду, высвечивая истинное лицо Мелиссы. А истина заключалась в том, что она действительно была наркоманкой. И то, что она сумела справиться с пристрастием к наркотику, не повлияло на общее мнение о Мелиссе живущих в Гонконге европейцев. Белые островитяне не спешили вновь принимать ее в свои объятия.' Очень редко приходили ей приглашения в гости, на вечеринку или на скачки, на пикник или в теннисный клуб.
– А ты неплохо выглядишь, – сказал подошедший Ронни, обнимая Мелиссу за плечи. – Потанцуем на террасе?
На нем были костюм из гладкой блестящей ткани, в просторечии «акульей кожи», шелковая рубашка и ботинки ручной работы. Светлые волосы были зачесаны назад, усы аккуратно подстрижены. Когда-то Мелисса пренебрежительно называла его мошенником экстра-класса. Теперь времена изменились. Под личиной пройдохи и бабника оказался человек легкий, терпеливый и очень приятный в общении. Она особенно стала ценить в людях терпимость и ставила это качество выше других.
Они протиснулись через толпу и вышли на террасу. Дерри вновь обратился к Жюльенне, которая оживленно разговаривала с Томом Николсоном. Не получив ответа, Дерри даже зубами скрипнул от злости. Черт бы ее побрал! Что она вообще нашла в этом человеке? Почему Ронни не подойдет и не прервет их разговор? Неужели он ослеп и ничего не видит?
Было непохоже, что их беседа скоро завершится. Очевидно, ни Жюльенна, ни тем более Том Николсон не хотели, чтобы кто-то им сейчас мешал. Дерри гневно повернулся и отправился на поиски выпивки. Не может же все это продолжаться вечно! Ему необходимо серьезно поговорить с Жюльенной, и как можно скорее.
– Ты окажешь мне большую услугу, cheri, – говорила тем временем Жюльенна, неотрывно глядя в глаза Тому.
– Неужели? Тем, что свожу Мелиссу Эллиот на обед в Дом правительства?
– Я отлично знаю, что тебе прислали приглашение, – продолжала льстивым тоном уговаривать его Жюльенна.
– Вообще-то я не собирался туда...
– Именно на таких мероприятиях Мелиссе и нужно потихоньку появляться. Она столько выстрадала, cheri, со времени того ужасного суда. Сам Риф признал, что она вела себя достойно.
– Не сомневаюсь. Но только непонятно, с чего это я вдруг...
Жюльенна любовно сжала ему руку выше локтя.
– Быть вне общества, Том, очень тяжело, далеко не каждый это выдержит. Тягостно вдруг остаться в одиночестве. Думаю, она очень изменилась, это уже не прежняя Мелисса, и ты сам это увидишь.
– Вероятно, – с чувством сказал Том. – Прежняя Мелисса съела бы меня с потрохами и не подавилась.
Жюльенна захихикала.
– Сейчас она уже не та. Думаю даже, что тебе понравится. Ей как раз нужен сильный мужчина, который мог бы помочь и которому наплевать на сплетни.
– Ну ладно... – неохотно произнес он. – Свожу ее в Дом правительства, поужинаем. Но я вовсе не обязан нянчиться с ней, так и знай. И не намерен часто появляться с ней на людях!
– Конечно, о чем речь! – Жюльенна скромно отвела взгляд. – Ну а теперь, дорогой, пришло время поговорить и о нас с тобой. Я кое-что хочу тебе сказать...
Оказалось не так просто объяснить Дерри, что их роман подошел к концу и что она в будущем намерена сделаться верной женой. Они находились в одной из ванных верхнего этажа. На всякий случай они закрыли дверь изнутри, чтобы никто из желающих уединиться не мог их потревожить.
Когда раздался стук в дверь, Дерри грозно рявкнул:
– Идите в туалет на первом этаже!
Послышалось возмущенное ворчание, затем шаги удалились.
– Ты как хочешь, а я никак не могу поверить! – повторил он, и его симпатичное лицо приняло недоуменное выражение. – Что значит «подошел к концу»? Почему? Ведь ничего не произошло!
– Не произошло, cheri, ты прав. Все у нас было великолепно, – искренне ответила Жюльенна.
– Тогда в чем дело, ради Бога... – Он запустил пятерню в свои порядком выгоревшие волосы, пытаясь хоть что-то осмыслить.
– Мне уже двадцать семь, – легко пожав плечами, ответила Жюльенна. – Время подумать о будущем. Пора угомониться, может, даже родить ребенка.
– Матерью ты можешь стать в любое время, стоит лишь захотеть, – с неожиданной улыбкой ответил он, все еще не воспринимая ее слова серьезно. – Хоть прямо сейчас! Тем более что любое время для этого сгодится. – Он прижал ее к раковине и задрал юбку.
– Нет, cheri, – с сожалением промурлыкала она, отказываясь подчиниться, несмотря на сладкий озноб от его прикосновений. – Я же сказала – все! Роман завершен. Увы!
Его улыбка сменилась озабоченным выражением лица.
– Ты шутишь, Жюльенна? Явно, ты шутишь! Скажи, ведь это просто игра?
Она отрицательно покачала головой. Ей и самой хотелось, чтобы это было игрой.
– Нет, я уже все решила. Увы, но это необходимый для меня шаг.
Он посмотрел на нее с ужасом.
– Ты не можешь так поступить со мной, Жюльенна! Я люблю тебя! И хочу жениться на тебе!
Она улыбнулась и погладила его по лицу.
– Не думаю, что это был бы удачный брак, дорогой. Я ведь всегда бы стучалась в двери ванных и спален, пытаясь вызволить тебя оттуда.
У него достало мужества улыбнуться. Он совершенно не мог представить себе Жюльенну в роли оскорбленной супруги.
– Я очень люблю тебя, Жюльенна, – уныло произнес он. – Мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
– Да, нам было неплохо вдвоем, – согласилась она, понимая, что самая трудная часть объяснения уже позади и теперь остается лишь вежливо распрощаться.
Он поколебался, а затем подозрительно поинтересовался:
– Не собираешься ли ты крутить роман с Томом Николсоном, Жюльенна?
– Нет, – твердо сказала она. – Как такое могло прийти тебе в голову?
– Честное слово?
– Конечно. – И это была правда. Она не собиралась в дальнейшем встречаться и с Томом.
Дерри усмехнулся. По крайней мере его не меняли на другого любовника. И потом, как знать, может, скоро настроение у Жюльенны переменится?.. Да, наверняка Жюльенна пресытится супружеской верностью, и тогда все пойдет у них, как и прежде. Он решил воспользоваться ситуацией и ничего не загадывать.
– Ну ладно, если уж мы с тобой прощаемся, тогда давай в последний раз займемся любовью, чтобы остались приятные воспоминания. – Он широко улыбнулся и привлек ее к себе.
Жюльенна уперлась ему в грудь и резко оттолкнула.
– Нет! Правда, Дерри, я же сказала, что отныне буду верна Ронни!
– Но это ведь бред, Жюльенна! – Он был похож на затравленного зверя.
Из-за двери слышался гул голосов: гости выстраивались в очередь, чтобы попасть в ванную комнату. Жюльенна недовольно усмехнулась.
– Я сказала, и так оно будет, cheri! Прощай!
* * *
Как-то в июне, когда Риф отвозил Элизабет на занятия к Ли Пи в Цзюлун, он заявил:
– Вчера я видел знаешь кого? Ламун Шенг.
Элизабет стремительно повернулась к нему.
– В самом деле? Где? С кем? Тебе удалось с ней поговорить?
Он отрицательно покачал головой, и на лоб ему упала черная густая прядь.
– Нет. Она была с каким-то весьма респектабельным китайцем. Они переходили улицу.
Он счел за благо умолчать о том, что мужчина довольно бесцеремонно тащил Ламун за руку. Она была бледнее смерти, лицо изможденное, глаза ввалились.
– Может, она опять живет в своем доме? Пусть даже ей не позволяют встречаться с европейцами, но мы сможем с ней переписываться?
Риф свернул налево.
– Сомневаюсь, – мрачно сказал он. – Увидев ее, я навел кое-какие справки. Мужчина, с которым я видел Ламун, – ее дальний родственник, ставший ее мужем.
– О! – воскликнула Элизабет безрадостно. – Значит, отец и вправду силой выдал ее замуж!
Она долго молчала, а через какое-то время сказала:
– Но может, их брак не так уж и несчастен? Если он ее родственник, то можно предположить, что она давно его знает. Может, она даже счастлива с ним?
Риф ничего не ответил. Он сразу заметил, что Ламун несчастна, но не хотел расстраивать Элизабет без особой нужды. Тем более что теперь ничего уже не поделаешь.
Помолчав, Элизабет спросила:
– Ты расскажешь об этом Тому?
Риф и сам думал, говорить ли об этом приятелю.
– Нет, – ответил он, объезжая такси. – Да и что толку? Том теперь закрутил с Мелиссой, и если я расскажу ему, что видел Ламун в Гонконге... – Риф выразительно пожал плечами. – Это может испортить их отношения, чего бы мне не хотелось.
– Но раз Ламун опять в Гонконге, наверняка другие тоже могут встретить ее и рассказать об этом Тому. Да и он сам вполне может ее увидеть.
Риф отрицательно покачал головой.
– Сомневаюсь. Скорее всего они просто приехали ненадолго к ее отцу. Кроме того, традиция требует, чтобы жена китайца редко показывалась на людях.
– Но мы должны хоть сказать ему, что она жива, – не унималась Элизабет.
– И о том, что ее выдали замуж? – Риф вопросительно взглянул на Элизабет.
– Да. Лучше, если он будет в курсе. Он должен понять, что она для него потеряна навсегда.
В августе впервые после длительного перерыва Элизабет выступила с концертом. Она уже давно готовилась к нему. При переполненном зале, чего не было уже много месяцев, она исполняла Моцарта, Рахманинова и Берлиоза. Музыкальный критик газеты «Гонконг тайме» в восторге написал, что это было «выдающееся выступление, отмеченное исключительными техникой и вкусом исполнителя», и добавил, что Элизабет играла с феноменальной энергией.
Друзья, полагавшие, что достаточно хорошо знают Элизабет, были потрясены ее талантом. Они ожидали, что им предложат несколько аккуратно, по-ученически сыгранных музыкальных произведений. Никто даже не ожидал услышать произведения Моцарта и «Рапсодию на тему Паганини» Рахманинова, исполненные с редкостной уверенностью.
Мириам Гресби решила, что было бы неразумно и дальше игнорировать Элизабет. На устроенном после концерта званом обеде в отеле «Гонконг» Мириам протиснулась через толпу поклонников таланта Элизабет и заохала:
– Какое замечательное исполнение, дорогая! Помню, когда я впервые услышала, как вы играете, – а это было всего лишь через несколько часов после вашего прибытия в Гонконг, – я тогда сказала Денхолму, что вы необычайно даровиты как пианистка. На следующей неделе я устраиваю ужин для узкого круга. Надеюсь, губернатор почтит мой дом своим присутствием. Может, придет и французский атташе. Так вот, мне было бы очень приятно видеть у себя и вас.
– Мне очень жаль, Мириам, – с подобающей вежливостью произнесла Элизабет, – но следующая неделя у меня вся расписана. Может, как-нибудь в другой раз?
– О... Но я могла бы поменять день... – начала было Мириам Гресби, но Элизабет уже обратилась к кому-то из окружавших ее мужчин. Мириам рассерженно втянула ноздрями воздух, понимая, что ее просто-напросто поставили на место. К своему огорчению, она заметила, что среди обступивших Элизабет поклонников находился и генерал-майор Грассет, который также стремился засвидетельствовать ей свое почтение. Увы, если Мириам хотела и впредь оставаться законодательницей мод среди европейцев Гонконга (а без Элизабет теперь уже никак нельзя организовать приличный ужин), то следовало забыть о своей гордости и попозже вновь пригласить ее. Мириам повернулась, изобразив на лице идиотскую улыбку, и пробормотала, чтобы ее слышали столпившиеся поклонники Элизабет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79