!
Она в свой черед была изумлена таким поворотом дела.
– Разумеется, я должна поехать. Это ведь такая замечательная возможность! Два концерта в Карнеги-холле! Один концерт в Чикаго и бог знает сколько еще выступлений в других городах!
У Адама все похолодело внутри. Он отлично понимал, что в Америке ей без него скучать не придется. Во всяком случае, не так, как ему без нее. А потом ее пригласят и в другие турне, и они еще больше отдалятся друг от друга. Прикрыв глаза, Адам припомнил, как укорял Джерома за желание постоянно держать дочь на привязи, называл друга эгоистом. Но ведь если он запретит ей ехать в Америку, то ничем не будет отличаться от Джерома. Позволить же ей поехать – значит приблизить конец их совместной жизни. Их пути разойдутся окончательно.
Элизабет и Адам сидели в гостиной «Фор Сизнз». Было субботнее утро, они ждали к обеду из Парижа принцессу Луизу Изабель с ее новым любовником. Адам пообещал встретить их в аэропорту. Через час нужно было выезжать.
Впервые в жизни Адам испытывал испепеляющую, нестерпимую ревность. Будь даже у Элизабет роман с другим, она тогда едва ли проводила бы больше времени вдали от Адама. Он сжал кулаки. Черт бы все побрал!.. Сопернику Адам смог бы пару раз врезать по челюсти. Но рояль ведь не ударишь глупо...
Адам отпрянул от Элизабет и подошел к окну. Так он простоял некоторое время, сунув кулаки в карманы.
Он ревновал ее к музыке, ревновал так сильно, что готов был задохнуться от прилива чувств.
Элизабет закусила губу, понимая причину такой перемены в настроении Адама. Он не хотел, чтобы она уезжала. И в то же время не просил, чтобы осталась. От разочарования Элизабет хотелось закричать в голос. Подумать только, концерты в Карнеги-холле! Это ведь будет самое запоминающееся, самое важное событие в ее профессиональной карьере! Но, глядя сейчас на напряженную спину Адама, Элизабет понимала, что никуда не поедет. Слишком велика цена такой поездки!
Она подошла к Адаму. А что, если она готова пойти на эту жертву, осознавая свою холодность в постели и неспособность отвечать на страсть Адама? В первые месяцы замужества ее ничто не волновало, так как она была уверена: всему свой черед. Теперь же Элизабет понимала, что хотя и любит Адама, но никогда с ним не испытает удовлетворения.
– Ты совершенно прав, дорогой, – нежно произнесла она, беря его за руку. – Действительно, восемь недель – долгий срок. Я не дам согласия. Может, вместо Америки мы могли бы на недельку-другую съездить куда-нибудь отдохнуть? Во Францию, скажем? Или в Испанию?
Он ощутил громадное облегчение. Несколько секунд Адам не мог вымолвить ни слова. Затем с напускной грубостью произнес:
– Нет, только не в Испанию.
Он испытывал стыд оттого, что был не в состоянии отказаться от щедрого подарка Элизабет, сказать ей, что два месяца не такой уж длительный срок и что ей все же лучше было бы поехать.
– В Испании идет гражданская война. Наверняка Луиза Изабель очень расстроена тем, что там сейчас происходит.
– Тогда во Францию, – сказала Элизабет, радуясь тому, что Адам не смотрит на нее и потому не видит, какое жалкое у нее выражение лица. Она попыталась придать своему голосу больше воодушевления: – Может, там мы сможем зачать ребеночка. Врач сказал, что никаких физических отклонений у меня нет. Может, все дело в том, что мне нужно побольше отдыхать и расслабляться. Поедем на Лазурный берег и остановимся в «Эден Рок». Нигде в мире не отдохнешь так, как там.
Они купались и загорали, смеялись и болтали, но оба понимали, что на безоблачном небе их семейного союза появилась первая тучка, которую ни один из них не в силах разогнать. Адам занимался с Элизабет любовью часто и нежно, но желанная беременность так и не наступила.
– Неужели это и вправду так важно, Элизабет? – спросила ее принцесса Луиза Изабель, когда Адам и Элизабет по пути в Лондон заехали в Париж, где сейчас жила принцесса. – Это ведь прервет твою музыкальную карьеру и на какое-то время очень осложнит жизнь. А если, например, пригласят в Америку? Беременной ты ведь не сможешь туда поехать. Тебя же от огорчения удар хватит.
– Именно, – сказала Элизабет каким-то подозрительно странным деревянным тоном. – Конечно, удар хватит. Как ты думаешь, это правда – то, что журналы печатают про принца Эдуарда и миссис Симпсон? Французские журналы столько об этом пишут, а в Англии – ни строчки в прессе. Разве только время от времени проскальзывают упоминания, что «среди гостей принца Уэльского была также и миссис Уоллис Симпсон». Что-то в таком роде. И ничего определенного.
Принцесса Луиза Изабель и сама была рада сменить тему разговора. Отсутствие ребенка все больше расстраивало Элизабет.
– Французы уверяют, что принц влюблен в нее и намерен сделать своей женой. Может, это и так. Но в таком случае мне его очень жаль. Ведь их брак невозможен. – Тон принцессы Луизы Изабель не позволял усомниться в ее абсолютной компетентности в этом вопросе. – Во всяком случае, он не сможет жениться, если, конечно, хочет сохранить корону.
Месяц спустя принц стал королем, и Элизабет с огромным интересом наблюдала за его попытками сделать Уоллис Симпсон королевой. Какое-то время Элизабет была уверена, что парламент пойдет на компромисс, позволит Эдуарду остаться королем и после жениться на Уоллис, хотя, возможно, она и не будет именоваться «ее величеством». Но Элизабет оказалась не права. Правительство и король так и не пришли к соглашению, и 11 декабря Эдуард отрекся от престола.
– Во всяком случае, куда приятнее читать обо всех этих перипетиях, чем о фашистах, – устало сказал Адам, подкладывая очередное полено в камин. – Но как наше и французское правительства решились на невмешательство в испанские события, этого я никак не могу понять. Тем более сейчас, когда Гитлер и Муссолини официально заключили союз. Боже, что будет с Европой, если эта парочка вместе отправится на охоту?!
– Будет ли это означать войну? – спросила Элизабет, откладывая ноты, которые она внимательно изучала.
На лице Адама появилось мрачное выражение. Он уже воевал и был до поры до времени убежден, что война, в которой он сражался, должна была стать последней на земле. И вот теперь разгорался новый военный пожар, а он уже вышел из призывного возраста.
– Да, может начаться новая война, если никто не удосужится обуздать этого Гитлера, – сказал он, наблюдая, как брошенное в камин полено занялось пламенем, распространяя смолистый запах. – Его действия в Рейнской области – только цветочки, ягодки будут впереди. Это со всей очевидностью вытекает из его выступлений.
Некоторое время они молчали, каждый думал о своем. Речи фюрера заставляли холодеть от страха тысячи евреев, живущих в Европе. Гитлер провозгласил, что все евреи, рожденные на территории Германии, не могут считаться полноправными немецкими гражданами. И что браки между евреями и неевреями отныне не имеют законной силы.
– Гадкий коротышка! – сказала Элизабет и поежилась, несмотря на то что в комнате от камина было очень тепло. – Было бы здорово, если бы на него нашли управу.
Увы, управы не нашлось. К 1938 году война из возможной сделалась неизбежной, и в сентябре того же года британское правительство провело мобилизацию военно-морских сил страны. Гитлер уверял, что Чехословакия – последняя территория, на которую имеет виды Германия. Премьер-министр Чемберлен отправился в Мюнхен и безуспешно пытался содействовать установлению мира.
Адам с возрастающим негодованием следил за развитием международной ситуации.
– Неужели Чемберлен не видит, что выставляет себя в дурацком свете? Диктаторы вроде Гитлера не держат слова и не намерены соблюдать мирные соглашения, даже подписанные ими же! Они уважают только силу!
К февралю следующего года Гитлер, не удовольствовавшийся Чехословакией, уже зарился на Польшу.
– Что я говорил! – воскликнул Адам. – Пройдет буквально несколько месяцев, может, даже несколько недель, и нам опять придется воевать с Германией. Сегодня же пойду в Военное министерство. Хотя для призыва в действующую армию я уже староват, но надеюсь, что какая-нибудь канцелярская работа для меня найдется.
Элизабет никогда прежде не видела мужа таким расстроенным.
– Но черт меня подери, я вовсе не готов удовлетвориться тем, что буду сидеть за каким-то паршивым столом!
Элизабет провела весь день за фортепиано. Через месяц ей нужно было исполнять Моцарта, а в апреле предстоял концерт из произведений Баха. Все ее помыслы были сосредоточены на музыке, которую ей придется играть. Музыка звучала у нее в голове, а левая рука механически двигалась, словно брала аккорды. Элизабет вздохнула и попыталась отключиться.
– И когда же ты туда пойдешь? – спросила она, улавливая внутреннее напряжение мужа и понимая, что Адам уже сделал выбор.
– Не знаю. – Он несколько раз прошелся по комнате, внезапно остановился напротив Элизабет и внимательно посмотрел ей в глаза; именно в эту секунду она поняла, что Адам лжет.
– Бет... – Он взял ее руки в свои. – Бет, ты не будешь против, если мы вместе уедем из Англии, прежде чем захлопнется капкан войны? И прежде чем меня посадят за стол в военном ведомстве?
– Покинуть Англию?! – Последние аккорды Моцарта и Баха сами собой растаяли в воздухе. Элизабет недоуменно смотрела на мужа. Кровь отхлынула от ее лица. – Ты имеешь в виду, не уехать ли нам в Америку, да? Убежать?!
Брови сошлись у Адама на переносице.
– Господи, да нет же! Я вовсе не намерен никуда убегать. Наоборот, я хочу принять участие в грядущих событиях.
– Где же ты хочешь принять в них участие? – недоумевающе спросила она. – Я что-то не пойму.
Он крепко сжал ее руки.
– Угроза войны исходит не только от Германии, Бет. Япония вот уже пять лет воюет с Китаем. А я почти уверен, что если Англия объявит войну Германии, то японцы не преминут воспользоваться ситуацией и двинут войска на Гонконг и Сингапур.
Ей стало тяжело дышать, кровь стучала в висках. Не может быть, что он имеет в виду то, чего она боялась! А как же концерт Моцарта?.. А Бах и предстоящий через четыре месяца брюссельский конкурс исполнителей?
– Ты, конечно, извини, Адам, – сказала она, искренне надеясь, что ее страхи беспочвенны. – Но я ничего не понимаю.
Его пальцы сильно сжали ее запястья. – Я хочу уехать в Гонконг, – энергично произнес он. – Когда начнется война, я тоже хочу бить врага!
Глава 6
Совершенно ошеломленная, Элизабет уставилась на мужа.
– В Гонконг?! – переспросила она. Ее голос прозвучал надтреснуто и ненатурально.
Он утвердительно кивнул и погладил ее по волосам.
– Одна из наших дочерних компаний находится в Гонконге. Лей Стаффорд, глава компании, сказал, что, хотя большинство тамошних жителей всерьез не думают о возможном нападении японцев, сам он этого не исключает. И потому советует временно, до прояснения ситуации, приостановить наши инвестиции в бизнес в Гонконге.
Она продолжала смотреть на Адама. За семь лет, что они прожили вместе, между ними никогда не случалось серьезных размолвок. Ближе всего к ссоре они подошли тогда, когда Элизабет предложили восьминедельное турне по Америке. Она тогда поняла, что если вопреки желанию Адама поедет, то их союз серьезно зашатается. И потому не поехала. Элизабет тогда сумела справиться с собой, проглотила обиду, успокаивая себя тем, что впереди будут еще и другие приглашения, которые не внесут разлад в ее семейную жизнь. Но сейчас Адам предлагал нечто несусветное. Он предлагал ей бросить Академию, оставить Лондон, отказаться от музыкальной карьеры, как когда-то, много лет назад.
– Нет... – прошептала она, и ее ногти впились ему в ладонь. – О нет... нет!
Адам продолжал, будто она не произнесла ни звука:
– У Японии хорошие отношения как с Германией, так и с Италией. Она вполне может рассчитывать в случае необходимости на поддержку этих государств. И кроме того, Япония – настоящий агрессор. Посмотри только, как они ведут себя в Китае! Стаффорд говорит, что японские войска движутся к югу. Огромный контингент высадился недалеко от Амоя, за триста миль от Гонконга. Если у японцев есть соответствующие намерения, в этой позиции им будет очень удобно атаковать Гонконг. – Он посмотрел Элизабет прямо в глаза. – Стаффорд уверен – и я склонен разделять его мнение, – что, если в Европе разразится война, японцы именно так и поступят.
Она сидела у камина в глубоком мягком кресле, но при этих словах Адама поднялась, чувствуя слабость в коленях; свет лампы красиво отражался в ее волосах.
– И стало быть, если они нападут, ты хочешь быть там? – чуть слышно спросила она. В ее голосе появилась какая-то новая нотка.
Он подумал, что странная реакция Элизабет объясняется главным образом его возрастом. Краска прилила к его щекам.
– Да, – резко ответил он, вытаскивая из кармана пиджака трубку и кисет с табаком. Нервно набив трубку, Адам продолжил, стараясь не встречаться с Элизабет взглядом: – Это вовсе не так ужасно, как может показаться, Бет. Я из тех, о ком говорят – военная косточка. Мне следовало бы давным-давно понять это, и я бы уже сделал карьеру в армии. Но в юности карьера меня совершенно не интересовала. Кроме того, я полагал, что после Первой мировой войны мне уже никогда не захочется заниматься военным делом. – Он закурил и пустил в потолок длинную струю дыма.
Элизабет прислонилась к каминной полке. В ее лице не было ни кровинки. Она с ужасом поняла, что музыка, все ее будущее концертирующей пианистки совершенно не интересуют Адама. Ему даже в голову не пришло, что ее недоумение отнюдь не связано с его возрастом. Элизабет нервно облизала губы. Она инстинктивно поняла, что, объясняя свое нежелание ехать в Гонконг музыкальными интересами, проиграет еще не начавшуюся битву. Адам подумает, что музыка значит для нее больше, чем он, ее супруг. Положение окажется безвыходным, и прежняя жертва Элизабет (когда она не поехала с концертами в Америку) окажется напрасной. Она заговорила, стараясь тщательно подбирать слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79