— Ходят такие слухи, хотя сам я там не был.
Перегрин нисколько не удивился, что Велдон везет его в заведение, где торгуют детьми, и находит в этом высшее наслаждение. Он уже хорошо знал, что представляет собой этот мерзкий человек.
Карета остановилась, и Перегрин надел маску. Его ноздри уловили хорошо знакомый запах доков. Этот район был самым опасным в городе. Велдон тихонько постучал в дверь. Открылось маленькое окошко, чей-то глаз внимательно изучил их, и дверь открылась. На пороге стоял похожий на разбойника здоровенный детина. Похоже, все бордели Лондона нанимают на работу в качестве вышибал людей одного типа.
Хозяйкой заведении была миссис Кент; крепкая; высокая женщина с тонкими губами и жестким взглядом. По тому, с каким радушием она встретила Велдона, Перегрин понял, что тот постоянный клиент этого дома.
— Сегодня у меня для вас есть что-то особенное, милорд, — сказала хозяйка Велдону и, бросив многозначительный взгляд на Перегрина, добавила: — Найдется подарочек и для вашего друга.
Радостно возбужденный, Велдон посмотрел на своего спутника.
— Я настаиваю, чтобы здесь вы были моим гостем. Обещаю вам неземное блаженство. Этот дом лучший в Лондоне.
Перегрин колебался недолго, зная, что на карту поставлено слишком многое. Его приглашали стать соучастником в этом отвратительном деле. Это совместное удовольствие сплотит их, сделает ближе. Отказаться от предложения — значит отдалить от себя Велдона, сделать их отношения просто формальными, а это не входило в его планы.
— Очень признателен вам, — ответил он как можно мягче, стараясь ничем не выдать своего отвращения. — Я с удовольствием принимаю ваше предложение.
— Через минуту я буду в полном вашем распоряжении, — сказала ему миссис Кент и увела Велдона.
Оставшись один, Перегрин прислушался. Полная тишина. Даже уличный шум не проникал сюда. Видимо, стены хорошо изолированы, чтобы заглушить все звуки, как изнутри, так и снаружи.
Перегрин медленно обошел гостиную. Все в нем клокотало от стыда и возмущения, в ушах звенело, нервы были обострены. Обычно он приходил в такое состояние, когда грозила опасность. Сегодня он не испытывал ничего, кроме боли и отчаяния, чувствуя себя идущим по краю пропасти.
Усилием воли Перегрин подавил в себе все чувства. Этот дом — еще один шаг к мщению. Он должен, он просто обязан сделать все, что приведет его к намеченной цели, пусть ему придется обесчестить девственницу. Он пойдет на это, по крайней мере сделает это лучше других. Спустя несколько минут вернулась миссис Кент и повела Перегрина на второй этаж. За ними следовал мрачный вышибала. Перед одной из дверей она остановилась и открыла ее.
— Чудесный ребенок, милорд, — сказала она. — Вы получите большое удовольствие.
Дверь закрылась, и Перегрин огляделся. Несколько свечей на камине хорошо освещали комнату, прекрасно меблированную, с преобладанием красного цвета. На массивной кровати, покрытой алым покрывалом, лежала худенькая девочка.
Она повернула голову и молча посмотрела на него. Хорошенькая, с длинными светлыми волосами, на вид не больше тринадцати. На ней была короткая белая рубашка, отделанная кружевами и лентами, что делало ее еще более похожей на ребенка.
Перегрин взял свечу и подошел к кровати. Руки девочки были привязаны к кроватным столбикам, оставляя ей некоторую свободу движений. Она смотрела на Перегрина, и в ее огромных глазах отражался свет свечей. Однако она не выглядела так, как, по мнению Перегрина, должна выглядеть девственница, знающая, что ее сейчас будут насиловать. Возможно, ей дали наркотик и она не понимала, что происходит.
Нахмурившись, Перегрин вглядывался в ее лицо, выражавшее покорность и смирение, но только не страх. Перегрин никогда не был в заведениях подобного рода и не знал; что и думать.
— Здесь есть смотровые отверстия? — спросил он.
Глаза девочки расширились от удивления, и она непроизвольно посмотрела на висящее на стене зеркало. Перегрин подошел к зеркалу и исследовал его. Глазок находился в украшенной резьбой рамке. Вынув носовой платок, Перегрин заткнул им отверстие.
— Есть еще?
Девочка явно начала волноваться, так как клиент вел себя непонятным образом. Она молча покачала головой, но Перегрин не поверил ей и тщательно осмотрел все места, где, по его мнению, могли быть смотровые отверстия. Убедившись, что их больше нет, он подошел к девочке, развязал ей руки и сел на край кровати как можно дальше от нее.
— Ты ведь не настоящая девственница? — спросил он.
— Как вы узнали? — воскликнула она, вскакивая с постели.
— Просто догадался, — ответил Перегрин, радуясь, что ему не придется ее терзать.
Девочка упала на кровать и закрыла лицо руками.
— Пожалуйста, сэр, не жалуйтесь ей, — попросила она. — Я сделаю все, что вы хотите, только не говорите ей, что вы узнали, что я не девственница.
Вспомнив жесткий взгляд миссис Кент, Перегрин понял, почему девочка так боится эту женщину и упорно не называет ее по имени.
— Успокойся, дитя, — сказал он, поднимая руку. — Я не собираюсь ей жаловаться и не сделаю тебе ничего плохого. Только в обмен ты должна рассказать мне, что происходит в этом доме.
Девочка долго изучала лицо Перегрина, пытаясь вонять, не шпион ли он, затем кивнула.
— Я расскажу вам все, но обещайте, что не выдадите меня.
Она говорила на хорошем языке, лишь слегка выдававшем в ней обитательницу лондонских трущоб.
— Обещаю, — ответил Перегрин, скрещивая на груди руки и тем самым показывая, что он не собирается ее трогать.
— Ты часто играешь роль девственницы? — спросил он.
— Два-три раза в неделю, — сухо ответила девочка, — и надеюсь, вы знаете, как это делается. Пары уксуса для того, чтобы сузить проход, затем вставляется губка, пропитанная кровью. Большинства мужчин так и не догадываются, что имеют дело не с девственницей, особенно когда ты отбиваешься и кричишь.
— Как тебя зовут?
— Она назвала мена Дженнифер, но мое настоящее имя Дженни Миллер.
— Тебя выкрали из семьи?
Дженни покачала головой.
— Иногда они крадут девочек прямо на улицах, но эта бывает редко, так как их можно купить очень дешево. Па продал меня за пять фунтов. Миссис Кент сказала, что это очень дорого, но она заплатила, потому что я хорошенькая и меня можно использовать не один раз.
— И много здесь таких девочек?
— Еще две. Настоящие девственницы приходят сюда только раз, продавая себя за гинею. Или их приводят родители всего на одну ночь. Мужчины, больные триппером, считают, что только девственница может исцелить их. Таких девочек сразу выгоняют. Она считает, что они могут разнести заразу.
Дженни уже освоилась, и напряжение с ее лица исчезло.
— Иногда она приводит ко мне мужчин, которые любят девочек, но так, чтобы те уже все умели. Эта работа посложнее, чем разыгрывать из себя девственницу.
— Как давно ты здесь?
Дженни пожала худенькими плечами.
— Уже давно. Три, а может, и четыре года. Она делает записи, чтобы не подсунуть меня одному и тому же мужчине. Однажды здесь был целый скандал, когда джентльмен узнал меня и ей пришлось изворачиваться и убеждать, что я сестра первой.
Три или четыре года, по пятьдесят гиней за каждый приход, думал между тем Перегрин. За это время миссис Кент сколотила себе целое состояние.
— Сколько тебе лет, Дженни?
— Кажется, семнадцать, а может, и восемнадцать.
— Неужели? Ты выглядишь гораздо моложе.
— В этом-то моя и ценность, — язвительно заметила Дженни. — Но с каждым разом мне все труднее выглядеть маленькой девочкой, даже несмотря на эту рубашонку. Боюсь, что скоро меня отошлют во взрослый публичный дом, где мне придется принимать много мужчин за вечер. Это будет очень трудная работа.
Перегрин видел, что под рубашкой Дженни скрывается тело женщины, а не ребенка. Никакие детские платья не смогут этого скрыть. Раздумывая, он крепко сжал зубы. Проститутка зарабатывает, конечно, больше, чем продавщица или молочница, но ее век короток. У этой девочки нет будущего. Интересно, знает ли она, что ее ждет впереди?
— Ты сможешь покинуть этот дом, если того захочешь? — спросил он.
— Очень сомневаюсь, — ответила она с горечью. — Даже если я убегу, мне некуда идти. Не хочу возвращаться домой. Мой отец сам бы использовал меня, если бы не знал, что за девственниц платят дороже. Работать на улице хуже, чем в публичном доме, а идти в услужение тоже не сулит ничего хорошего. Моя сестра служила горничной, и каждый мужчина в доме мог воспользоваться ею. В конце концов она умерла, пытаясь избавиться от ребенка.
Перегрин задумался. Кажется, у девочки есть здравый смысл. Похоже, она задумывается над своим будущим.
— Чем бы ты хотела заняться, выйдя отсюда? — спросил он.
Лицо Дженни стало серьезным.
— Я всегда мечтала быть горничной у какой-нибудь леди. Они обслуживают только одну даму, а не весь дом, имеют дело с красивыми вещами, им дарят платья. Я бы хотела служить какой-нибудь молодой и модной даме, которая бы одевала и защищала меня. Может, мне потом удалось бы выйти замуж за лакея. — Она немного подумала и добавила: — Конечно, если он не будет таким же пьяницей, как па.
Глаза Дженни засверкали надеждой.
— Почему вы меня расспрашиваете? — задала она вопрос. — Вы что, хотите, чтобы я стала вашей любовницей? Вы бы не пожалели. Я знаю все, что нравится мужчинам. Если пожелаете, я могу быть девственницей хоть каждую ночь.
— Мне не нужна любовница, — ответил Перегрин, — а если бы была нужна, то я предпочел бы, чтобы, она выглядела как женщина, а не как ребенок.
Он был недоволен тем, что его любопытство породило такие фантазии в голове Дженни.
На худеньком личике Дженни появилось плаксивое выражение.
— Пожалуйста — взмолилась она. — Вы не пожалеете.
Перегрин вздохнул. В городе было полно девочек, подобных этой. Некоторые из них находились даже в худшем положении, чем она, торгуя своими худенькими телами в подворотнях, умоляя каждого прохожего купить их, лишь бы заработать хоть монету на пропитание. Их было великое множество. Они рождались и сгорали, как мотыльки на пламени свечи. Его прежняя жизнь была бесконечной борьбой за выживание, и он быстро узнал, что сострадание — непозволительная роскошь. Он видел все формы деградации и страданий и хорошо усвоил, что всем не поможешь. Конечно, он может помочь этой девочке. Но что с того, если он спасет одну проститутку? На ее места придут тысячи других. Сколько несчастных, покалеченных детей бродят по улицам.
Дженни продолжала с надеждой смотреть на него, и он не мог вынести этого взгляда. Обычно он был более решительным в своих поступках и умел бесповоротно отказывать. Но иногда под влиянием какого-то импульса, который был выше его понимания, он совершал благородные поступки. Вот и сейчас в глубине души почувствовал этот импульс. Почему не протянуть ей руку помощи, если это никак не помешает намеченной цели? Иногда надо делать и добрые дела.
— Мне не нужна любовница, — резко повторил он. — Но если ты действительно хочешь уйти отсюда, я дам тебе кров и помогу найти работу.
От радости у Дженни перехватило дыхание.
— Да, я хочу уйти, — прошептала она. — Вы можете не сомневаться в этом, но ведь она никогда не отпустит меня.
Перегрин задумался. Конечно, он может выкупить девочку, но лучше ее выкрасть. Это будет дешевле и принесет ему удовлетворение. Таинственность стала основой его поведения, и в данном случае он все сделает тайком да к тому же утрет нос этой жестокой миссис Кент.
— Ты постоянно пользуешься этой комнатой? — спросил он.
Девочка кивнула.
— Я приду сюда завтра ночью, — продолжал Перегрин, — между двумя и тремя часами. Я брошу камешек в твое окно. Если ты будешь одна и захочешь уйти, то открой окно, и я закину веревку.
— Я не смогу поднять раму, — сказала Дженни. — Она накрепко замазана.
Подойдя к окну, Перегрин раздвинул тяжелые драпировки и увидел, что девочка права. Окно не открывалось годами, и на один слой краски наносился другой. Вынув нож, он стал по краям отскабливать краску, стараясь не разбить стекла. Рука его устала, но рама скоро открылась, и вместе с шумом улицы в комнату ворвался свежий ветер.
Выглянув в окно, Перегрин увидел темную безлюдную улочку, которая отделяла бордель от соседнего дома. Все окна заведения были плотно зашторены, значит, маловероятно, что кто-то заметит, как Дженни будет спускаться по веревке. Он высчитал ее окно, чтобы не ошибиться, а потом предложил девочке попробовать самой поднять раму.
— Вы будете ждать меня, если я вдруг окажусь не одна? — с беспокойством спросила она.
— Подожду с полчаса, и если ты к тому времени не освободишься, то приду снова следующей ночью. Если понадобится, приду и в третий раз. На веревке будут узлы, чтобы тебе было легче спускаться. Ты сумеешь выбраться без лишних проблем?
— Я постараюсь, — кротко ответила Дженни.
Решив, что он пробыл в комнате девочки достаточно долго и никто его ни в чем не заподозрит, Перегрин направился к двери.
— Мне пора, — сказал он. — Надеюсь, ты приведешь простыни в нужный беспорядок, чтобы мадам ни о чем не догадалась и решила, что все свершилось?
Дженни с возмущением посмотрела на него.
— Конечно, я все сделаю. Я прекрасно знаю, как все это выглядит.
— Мне остается довериться твоему опыту, — сказал Перегрин, усмехнувшись. — Ты действительно хочешь уйти отсюда? Ты же меня совсем не знаешь. Может, я еще хуже, чем миссис Кент.
Дженни пожала плечами.
— Вполне возможно, но стоит рискнуть. У меня здесь нет будущего, а другой случай может не представиться.
— Ты храбрая девочка.
— Или просто глупая, — заметила она простодушно.
В свете догорающих свечей она была похожа на ребенка, которого няня укладывает спать, но выражение ее лица было совсем взрослым. Перегрин улыбнулся, радуясь в душе, что поддался порыву. Девочка была умненькой и жизнерадостной. Она не упустит шанса начать новую жизнь и приложит к этому все свои силы.
После того как довольный Велдон привез его в гостиницу, Перегрин еще долго сидел, припоминая и записывая все имена и адреса этой ночной экскурсии, чтобы потом передать их Бенджамину Слейду для проведения дальнейших расследований.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50