И уж конечно, временами проигрывает.
— Но чаще выигрывает, насколько мне известно. И потом, под влиянием обстоятельств люди меняются. До встречи с твоей матерью я и сам считался изрядным повесой.
— Ну так вот, Сен-Сир совсем другого сорта. Он до крайности пресыщен, а когда дело доходит до женщин, еще и жесток. Да, и к тому же Адам — убежденный холостяк. После того как брак его закончился катастрофой, Аркур поклялся, что больше никогда не позволит себя окольцевать.
Маркиз тронул его за рукав и указал на круг танцующих пар.
— Возможно, виконт благоразумно решил нарушить клятву.
Мэттью посмотрел и окаменел. Высокий темноволосый виконт Сен-Сир вел Джессику в танце, а та улыбалась, заглядывая снизу вверх в его порочно-красивое, неудержимо притягательное лицо. Маркиза тоже не слишком порадовало это зрелище, но он сделал усилие и не подал виду. Действительно, Адам Ар-кур, виконт Сен-Сир, имел ужасную репутацию, и Реджинальду Ситону никогда не пришло бы в голову всерьез рассматривать его как кандидата в мужья Джессике. Но он подумал, что дело того стоило, заметив подавляемую ярость на лице сына. Ему едва удалось замаскировать кашлем вырвавшийся смешок.
— Видишь, мой мальчик, с такой девушкой, как Джессика, возможны любые чудеса.
Мэттью мрачно усмехнулся, и улыбка тотчас превратилась в зловещий оскал.
— Если ты не хочешь ее гибели, то сейчас же, немедленно пресеки эти отношения в зародыше. Сделай это, пока еще не поздно!
— Ну, я не знаю… возможно, в твоих словах есть доля правды, однако… допустим, Сен-Сир не тот человек, который сможет составить счастье Джессики, но я не представляю, как положить конец их общению теперь, когда они представлены друг другу. — Маркиз издал драматический вздох. — Что, если Джессике он понравился? Как тогда уговорить ее забыть о нем?
Уж если она приняла решение, то свернет горы, чтобы…
— Ни минуты в этом не сомневаюсь! — перебил Мэттью, чего не случалось с ним с детских лет, и даже не заметил этого.
Ситон вперил взор в танцующую пару и не отводил его до тex пор, пока музыка не умолкла. Только увидев, что виконт оставил Джессику, Мэттью вздохнул свободно.
— Можешь положиться на меня, отец. При первой возможности я переговорю с ним. Как только виконт поймет, что эта девушка находится под моим покровительством, то сразу оставит ее в покос.
«И правильно сделает, иначе ему не поздоровится», — прочел маркиз на лице сына и почувствовал, как губы сами собой складываются в ехидную усмешку. Однако он благоразумно сжал их покрепче.
Глава 8
Джессика стояла на пороге террасы, ведущей из дома графа Монтегю в небольшой аккуратный сад. Снаружи порывами налетал ночной ветерок, донося из цветника аромат дамасских роз. Девушка сознавала, что пренебрегает правилами хорошего тона, покидая собравшееся общество даже на короткое время. Но Боже милостивый, как же она нуждалась в передышке!
Званые вечера и балы, выезд в оперу, посещение грандиозного фейерверка и театра «Друри-Лейн» — все было потрясающим, удивительным, красочным и волнующим. Именно таким, как она и воображала себе когда-то, но в то же время утомительным до полного опустошения.
За исключением первых двух дней Джессика больше не беспокоилась по поводу разоблачения. Маркиз Белмор — человек влиятельный. Его опекунство над сиротой, дочерью отдаленного кузена, в свете приняли безоговорочно, точно так же как и в пансионе миссис Сеймур. Если у кого-то и зародились сомнения, пусть даже самые незначительные, то покровительство леди Бейнбридж поставило на них точку.
Список претендентов па руку Джессики рос день ото дня. Она снова и снова повторяла себе: найдется же среди них хоть один, который подойдет на роль мужа! Каждый из потенциальных женихов был достаточно богат, и почти каждый титулован, оставалось только выбирать.
Вопрос о предстоящем замужестве обсуждению не подлежал. Это — самое горячее желание папы Реджи, и Джессика готова на любые жертвы, лишь бы сделать его счастливым. Ведь он приютил ее, когда она была бездомной бродяжкой, голодала днем и коченела от холода ночью, мечтая, как о сокровище, о тарелке постной похлебки и тюфяке для ночлега. Папа Реджи щедрой рукой дал ей вес, что девушка имела сейчас, вес, что хотела. Она стала человеком только благодаря ему!
За все это маркиз попросил ее о замужестве как об одолжении, и Джессика поклялась выполнить его просьбу.
Но насколько труднее сделать это в присутствии Мэттью!
Когда он неожиданно входил в комнату, можно было сколько угодно проклинать себя за слабость — все равно сладостное томление тотчас разливалось по всему телу. Становилось еще хуже, когда граф брал ее за руку, чтобы вывести на первый танец бала, но все равно она оставляла этот танец для него. Бог свидетель, Джессика старалась не обращать на Мэттью внимания и не мучиться от ревности, когда он дарил свое внимание другим женщинам, а се совершенно не замечал.
Девушка честно старалась отвечать любезностью джентльменам, ухаживающим за ней, но ей казалось, что ни один из них не выглядит так потрясающе, как Мэттью, ни один так хорошо не сложен и не держится с таким достоинством. Стоило закрыть глаза, и капитан возникал как по волшебству, со своими темно-синими глазами, светлыми с рыжиной волосами, высокий, широкоплечий, возмутительно красивый! С кем бы рядом он ни стоял, все бледнели в его присутствии. Граф был и умнее, и хладнокровнее, и проницательнее…
Так ли это, порой думала Джессика, или ее ослепила безудержная страсть?
Ей казалось, что Мэттью был в ее жизни всегда и всегда мучил своей недоступностью.
— Джесси? Джесси Фокс? Неужели это ты?
Девушка очнулась, вынужденная спуститься с небес на землю. Все лондонские знакомые называли ее Джессикой. Неужели ее разоблачили — и так скоро? Собрав в кулак всю волю, она заставила себя спокойно повернуться на голос. Это оказалась всего-навсего Гвендолин Локарт, подруга по пансиону миссис Сеймур. Колени Джессики так ослабели, что она едва устояла на ногах.
— Джесси! — воскликнула девушка и порывисто обняла ее. Они были такие разные: одна — высокая, статная и белокурая, другая — миниатюрная, изящная и темноволосая.
Помимо этого, их взгляды на жизнь отличались прямой противоположностью, и никто не мог понять, почему они так сблизились.
— Гвен, милая! Как же я рада тебя видеть!
— Поверить не могу, что ты не снишься мне, Джесси. Никак не ожидала встретить тебя в Лондоне. Я слышала, маркиз недомогает. Если бы я думала, что есть хоть один шанс из ста повидаться во время этого сезона, то давно бы уже отыскала тебя.
— Маркиз и в самом деле неважно себя чувствовал, но настоял на поездке. Поверишь ли, он задался целью подыскать мне мужа!
— Странно… — Гвен выразительно приподняла красивую бровь цвета черного дерева. — Ты так часто говорила о сыне маркиза, что мне казалось…
— Папа Реджи был бы в восторге, — вздохнула Джессика, покраснев и отводя взгляд, — но дело в том, что Мэттью и я… мы не подходим друг другу. Кроме того, граф намерен вскоре сделать предложение леди Каролине Уинстон. В сущности, они почти обручены.
Долгое время подруга пристально разглядывала ее. Джессике всегда было трудно скрыть что-нибудь от Гвен, и она спросила себя, стоило ли пытаться.
— Он здесь, в Лондоне, вместе с вами?
— Мэттью помогает папе Реджи ввести меня в свет. Гвен сделала пренебрежительный отметающий жест.
— Тогда он тебе совершенно не нужен. Держу пари, у тебя уже есть не один претендент на руку. Признайся, сколько их? Дюжина? Две? Ты уже выбрала кого-нибудь?
— В твоих устах это звучит так легко! — засмеялась Джессика.
— Для меня это было бы совсем не легко; к счастью, замуж я не хочу.
— Это так же нелегко и для меня, но выбрать все-таки придется, и в самом скором времени. Здоровье папы Реджи ухудшается. До тех пор пока вопрос с замужеством не решен, он будет тревожиться, и мне это не по душе. — Девушка заставила себя улыбнуться и постаралась сменить тему. — Ну а как твои дела, Гвен? Как складывается жизнь?
Свет вдруг померк в зеленых глазах подруги. Джессика окинула взглядом ее совершенные черты, яркие губы, тонкую и одновременно округлую фигурку и подумала: вот та, которая способна вскружить голову любому. Но как раз это меньше всего интересовало Гвендолин Локарт.
— А как может складываться моя жизнь? Отчим — все тот же отвратительный злобный развратник. Мать, конечно, старается как-то улаживать конфликты между нами, но она слишком подвержена влиянию лорда Уоринга. — Помолчав, девушка слабо улыбнулась. — Правда, в городе легче. Граф поровну тратит время на клубы и любовниц, а потому не слишком тиранит меня. Мы его редко видим, и меня это очень даже устраивает.
— Слава Богу, ты все та же, — искренне заметила Джессика.
Гвен всегда отличалась откровенностью. Может быть, именно это послужило причиной тому, что девушек потянуло друг к другу. Подруга смело высказывала то, что когда-то не боялась высказать и Джессика (и что так долго училась держать при себе). В пансионе миссис Сеймур Гвен то и дело попадала в неприятности. Казалось, она не способна следовать традициям и выполнять общепринятые правила, а беспрекословное повиновение было ей попросту недоступно. Что касается Джессики, та стала образцом пансионерки. У нее была мечта: превратиться в настоящую леди, которой будет гордиться папа Реджи, — и ничто не могло остановить ее на пути.
В большинстве случаев мнение девушек не совпадало, но их сблизило то, что обе чувствовали себя одинокими. Джессика боялась завести близких подруг из страха проговориться, а Гвен недолюбливали за своенравие. Постепенно возникла взаимная симпатия, а потом и дружба, которая, как оказалось, со временем не ослабла.
— Как продвигается книга? Или ты уже забросила ее?
— Я работаю над ней почти ежедневно, — оживилась Гвен (именно об этом состояла ее заветная мечта: стать писательницей и однажды увидеть свои романы напечатанными). — Мне пришло в голову, что рукопись, когда она будет закончена, придется рассылать издателям под мужским именем Но я не особенно расстраиваюсь. Я-то буду знать, кто ее написал. — Гвендолин лукаво улыбнулась, показав жемчужные зубки. — Этот разговор мне напомнил кое о чем. Угадай, куда я направляюсь сегодня ночью?
Джессика сдвинула брови. Этот блеск в зеленых глазах подруги был ей хорошо знаком, и она успела невзлюбить его. На всякий случай девушка спросила:
— На званый вечер к леди Дартмур? — хотя заранее знала ответ (было немало домов, в которые не приглашали семейство лорда Уоринга).
Гвен оглянулась по сторонам, убеждаясь, что поблизости нет посторонних ушей, потом придвинулась к Джессике вплотную. В этот момент грянула музыка, почти совершенно заглушив ее слова.
— Что?
— Я собираюсь посетить игорный притон на Джермин-стрит.
— Что?! — прокричала Джессика; к счастью, музыка заглушила ее возглас. — Гвен, ради Бога! Это невозможно!
— Но придется, Джесси. Если я хочу быть настоящей писательницей, то должна знать до тонкостей то, о чем пишу. Я должна узнать изнанку жизни, своими глазами увидеть, как устроен весь мир, а не только тот, в котором я живу. Иначе не стоило и браться за перо, так ведь?
Кому, как не Джессике, дано понять заветную мечту. И все-таки… все-таки были поступки, недостойные настоящей леди.
— Ты не должна так поступать, Гвсн. Только представь себе, что случится, если тебя разоблачат? Твоя репутация будет погублена!
— А я-то думала, ты поймешь, — проворчала та, выпячивая прелестные яркие губы. — Помнишь, в пансионе ты всегда меня поддерживала, говорила, что понимаешь, как важно для меня писать… что для меня это — все. Когда я решила пойти на петушиные бои, ты мне помогла и…
— Да, я помогла, но чего это стоило! Я сходила с ума от сграха, что все откроется. И потом, нас обеих чуть не стошнило от вида крови и потрохов. Я не назвала бы тот вечер приятным.
— Да, но люди! Люди, собравшиеся там! Как они были колоритны, интересны! Где еще я могу встретить таких?
Да где угодно, родись ты в нищете, мрачно подумала Джессика. Судьба частенько сталкивала ее с шулерами и мошенниками, сводниками и сутенерами — всеми теми, кто так поразил тогда воображение Гвсн. В тот вечер, как никогда раньше, она была счастлива вновь оказаться в аккуратной комнатке пансиона, на чистых льняных простынях, вдали от «колоритного» безобразия жизни. Позже девушка еще несколько раз соглашалась на подобные авантюры, но лишь потому, что печальный опыт детства помогал предотвращать неприятности, в которые непременно попала бы подруга.
— И потом, — говорила между тем Гвен, — я пойду не в женской одежде. Я собираюсь выдать себя за мужчину.
Джессика с трудом сглотнула, пытаясь представить себе притон, куда худший, чем «Черный боров».
— Где же ты возьмешь мужскую одежду?
— У своего кузена. Он обычно проводит весь сезон в нашем доме, но на этот раз отправился к каким-то друзьям в провинцию. Его не будет несколько дней — вполне достаточный срок. Ему только что исполнилось пятнадцать. Правда, он немного выше меня ростом, но не настолько, чтобы одежда висела складками.
Джессика непроизвольно облизнула губы три раза подряд. Из глубины батыюй залы несколько молодых людей наблюдали за ними, как бы ожидая, когда две интересные гостьи вернутся в дом. Это внимание, пусть даже ненавязчивое, нервировало Джессику. К тому же музыка стала тише, и пришлось понизить голос почти до шепота.
— Есть ли доводы, которые могут удержать тебя от подобного безрассудства?
Гвен энергично помотала головой — ответ, который Джессика знала заранее.
— Лучше бы ты ничего не говорила мне, — сказала она со вздохом.
— Отчего же?
— Оттого, что теперь мне придется пойти с тобой.
Гвсн захлопала в ладоши, и на ее выразительном лице отразилось вес, что она чувствовала: радость и торжество. Джессика не ответила на улыбку. Подруга ничего не знала о местах вроде игорного притона на Джермин-стрит, зато сама она хорошо их себе представляла. Мужчины, посещавшие их, одевались дороже, чем завсегдатаи «Черного борова», но приходили туда за тем же:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63