Через неделю, в субботу мы с лордом Кэмпденом даем небольшой вечер. Мы будем рады видеть вас обоих у себя.— Боюсь, у миссис Уиндэм уже есть планы на это время, — ловко увернулся Рейн.— Я отменю их, — возразила Джо, наглость этой женщины рассердила ее. — Я буду рада побывать у вас.Мгновение Рейн казался сердитым. Потом он принял ее поведение как должное и посмотрел с уважением. Леди Кэмпден бросила перчатку. Джоселин просто подняла ее.— До встречи в Кэмпден Хаус, — откланялся Хэркурт с довольной улыбкой на красивом лице.— Думаю, мне не следовало так поступать, — сказала Джо, когда они шли к своему экипажу. — Не знаю, что на меня нашло. Надеюсь, ты не очень сердишься.Он хмыкнул.— Я не больно рад, скажу я тебе. Ты отдала меня собакам, а себя волкам на растерзание, но рано или поздно это должно было произойти.— Что ты хочешь этим сказать?— Я хочу сказать, что ее сиятельство — одна из моих прежних привязанностей, а Стивен безумно хочет тебя соблазнить.— Я могу о себе позаботиться, в этом ты можешь быть уверен, — она остановилась и повернулась к нему лицом. — Я обещаю, что не поставлю тебя в неловкое положение — если ты этого боишься.— Едва ли, — усмехнулся он.— Тогда дело в даме, — голос Джоселин звучал не так уверенно. — Я понимаю, что мне не хватает некоторых… дарований ее сиятельства. У меня, конечно, нет ее опыта. Если у тебя свидание с этой женщиной, если ты от меня уже устал…— Джоселин, любимая, — Рейн развернул ее к себе и поцеловал, — ты самая восхитительная девчонка, какую я встречал в жизни. Я только теперь начинаю постигать твое очарование, и едва ли у меня было время устать от тебя. Меня беспокоят волки вроде Хэркурта.— Хэркурт! Неужели ты думаешь, что меня может привлечь такой человек? Он же… он…— Он что?Он же не ты.— Он не моего типа, вот и все. Один уголок его рта изогнулся.— Рад это слышать.Он поцеловал ее так, что у нее подкосились ноги.Но Джоселин все никак не могла забыть об этом происшествии. Леди Кэмпден была одной из женщин Рейна. Было очевидно, что она еще испытывает к нему какие-то чувства, хотя ясно, что его она больше не интересует.А что говорить о ее собственном ненадежном положении? С каждым часом, который они проводили вместе, она отдавала ему какую-то частицу себя. Она все больше влюблялась в него — все больше с каждым днем. А что чувствует Рейн? И как она переживет, если он бросит ее?Это была ужасная мысль, но Джо понимала, что такое может случиться.И каждый день она молилась, чтобы этого не произошло. Глава 10 Это не любовь, говорила себе удовлетворенная Джоселин, лежа под золотистым шелковым покрывалом на широкой кровати Рейна. Хотя Рейн уехал сегодня рано утром, постель еще хранила его мужской запах — запах хвойного мыла и легкий запах табака, смешанный с сильным ароматом их безумной ночи наслаждений.Это не любовь, не любовь! — твердила она в сотый раз. Это только пробудившаяся страсть, неизведанные чувства, которым Рейн помог освободиться, с которыми она просто не имела дела прежде.Все смятение, которое она теперь чувствовала, весь трепет, охвативший ее сердце, — все это только непривычные, не знакомые ей прежде эмоции. Рано или поздно она сумеет с ними совладать.Так, по крайней мере, убеждала себя Джоселин, хотя рациональная, логическая часть ее существа советовала ей быть начеку. Джо прогнала свои мысли, спустила длинные ноги на ворсистый абиссинский ковер, схватила красивый розовый пеньюар, накинула его и подошла к окну, чтобы посмотреть на милый садик.Рейн влюблен в нее, в этом она была уверена. Он был добр к ней, добрее, чем кто бы то ни был. Он холил ее, потакал всем ее капризам — чего она еще может требовать?Джоселин повернула медную ручку и распахнула узорчатое окошко, вдыхая свежий воздух. Чад от фабрик не душил эту часть Лондона. Жизнь Джо была богата и благополучна, наполнена радостью и смехом, а часы, проведенные ею с Рейном, были необычайно сладки.И никто не был ей так дорог.Стук в дверь заставил ее подпрыгнуть. Джо обернулась навстречу Рейну.— Одевайся, — сказал он, — мы едем кататься в парк. У меня есть для тебя сюрприз.— Хорошо.Радуясь, что он так быстро вернулся, Джоселин побежала в свою комнату и обнаружила там уже поджидавшую ее Элайзу. Когда спустя полчаса она была готова, Рейн ждал ее на лестнице.— В чем дело? — спросила Джо.— Просто я встретил друга, вот и все. Он художник, я познакомился с ним, когда служил в армии. Он сейчас рисует в парке.Подобрав желтое муслиновое платье, самое любимое, заказанное Рейном взамен сгоревшего на пожаре, Джо оперлась на его руку, и они направились к экипажу.— Еще я виделся с маркизом Грейвенволдом, — это был лучший друг Рейна. — Если верить Доминику, леди Кэмпден успела сообщить о твоем появлении половине света. Они толпами слетятся на ее вечер в субботу.— Жаль, что я не держала язык за зубами.— И мне жаль, но думаю, что мной движет эгоизм. Возможно, ты получишь от этого удовольствие, — он взял ее за подбородок. — Только прошу тебя держаться подальше от Хэркурта.— Я же говорила тебе, что мне он совсем не интересен.— Он не кажется тебе красивым?— Он, конечно, красив, но… Глаза Рейна потемнели.— Помни, что я сказал, Джо.Джоселин только улыбнулась. Приятно было осознавать, что он ревнует, пусть даже совсем чуть-чуть. Приятно, что он испытывает кое-какие из тех неприятных ощущений, которые мучили ее.Она выглянула в окно, начиная получать удовольствие от прогулки. Под прекрасным лазурным небом, украшенным легкими облаками, Гайд-Парк блистал свежей зеленью и яркими цветами: крокусами, тюльпанами, подснежниками. В небе пахло молодой листвой и влажной землей, звенели цикады, а пчелы пили нектар из призывно пахнущих цветов.— Вон он, — показал Рейн на человека, сидевшего на берегу маленького спокойного пруда. — Его зовут Томас Кили.Они вышли из экипажа и по мокрой траве подошли к стройному седому мужчине с длинной кистью в руке.— Я рад, что ты еще здесь, Томас, — Рейн пожал слегка измазанную краской руку друга.— Я буду писать здесь всю неделю, — Томас одобрительно посмотрел на Джо. — Очаровательное создание, Рейн. Ты привел ее, чтобы позировать для портрета?— Для портрета? — переспросила Джо. — Ты хочешь, чтобы он написал меня?— Именно так, Томас рисует миниатюры, когда не занят пейзажами, — Рейн подошел к столу и взял в руки медальон в золотой оправе. На нем было тонко прорисовано изящное лицо светловолосой женщины. Оправа была украшена маленькими жемчужинами, а над головой дамы были выложены три бриллиантовые звезды.— Это эмаль, — пояснил Рейн, — каждая краска накладывается отдельно и прокаливается.Он протянул Джо это ювелирное украшение на тонкой золотой цепочке.— Красивая.— Хочешь, Томас напишет и твой портрет?Она снова посмотрела на медальон.— Мне было бы приятнее иметь твой портрет. При этих словах Рейн рассмеялся.— Не думаю, что это хорошая идея. Я едва ли могу себе представить, что скажет Хэркурт, узнав об этом.Джоселин тоже рассмеялась.— Боюсь, ты прав, но все-таки…Ее взгляд скользнул по воде, потом Джо посмотрела на мольберт и увидела почти завершенный пейзаж — пруд.— Как ты думаешь, а не мог бы мистер Кили нарисовать для медальона этот пруд? Здесь так красиво.Рейн взглянул на художника.— Томас?Седой мужчина улыбнулся, кивнул, одобрительно глядя на них.— Меня об этом никогда не просили, но думаю, что справлюсь. И еще мне кажется, мой друг, что женщина рядом с тобой — не такая, как все.Красивое лицо Рейна смягчилось.— Это меня не удивляет, уверяю тебя. Я уже давно это обнаружил.При этих словах Джоселин покраснела, всем сердцем молясь, чтобы Рейн говорил искренне. Вскоре они обо всем договорились. Виконт проводил ее в экипаж и приказал отвезти их домой.Но он остался ненадолго. Александра настойчиво просила брата включиться в круговорот нового Сезона, бывшего уже в самом разгаре, и Рейн больше не мог откладывать.— Если все пройдет хорошо после того, как ты будешь представлена на вечере у леди Кэмпден, тебя пригласят на все остальные вечера Сезона. Если ты захочешь разъезжать, я составлю тебе компанию, если только хватит времени.— Я не могу представить себя в подобном положении, но, возможно, со временем…— К несчастью, я слишком хорошо это представляю. Я только надеюсь, что ты не станешь пренебрегать моим обществом, оказавшись в центре внимания лондонского света.Это была очевидная лесть, но Джоселин было очень приятно ее слышать, как было приятно и получить медальон, подаренный им через несколько дней.— Какой он милый, — держа медальон за золотую цепочку, она разглядывала его при свете лампы. — Мистер Кили прекрасно схватил пейзаж, а маленькие бриллианты великолепно смотрятся в облаках. — Она протянула украшение Рейну, пытаясь скрыть слезы. — Помоги мне надеть его, пожалуйста.Он помог. Красивый медальон был холодным, зато руки Рейна — такими теплыми. А в его глазах горел все тот же жар, жажда, казалось, никогда не покидавшая его, — жажда ее.— Мне он нравится, Рейн.Но ты мне нравишься гораздо больше. Эта мысль испугала ее, но это было правдой.Может быть, это и стало отчасти причиной борьбы, начавшейся на следующий день.Рейн рано ушел из дому, сказав, что ему надо закончить кое-какие дела. Вернувшись, он послал сказать ей, чтобы она спустилась в его кабинет. Им нужно кое-что обсудить.Джоселин стало не по себе. Господи, неужели настал тот час, которого она так боялась? Неужели он собирается сообщить ей, что у него другая женщина? Когда она входила в кабинет, руки у нее дрожали, а глаза наполнились готовыми пролиться слезами.— Ч-что случилось?Обмахиваясь веером в тон бледно-розовому батистовому платью, Джоселин вошла в эту очень мужскую комнату, обитую деревянными панелями.Рейн поднял глаза от «Монинг кроникл», отложил газету в сторону, потом отодвинул стул, обошел вокруг стола и взял Джо за руки.— Давай присядем.Он был одет с безупречным вкусом в темно-бордовый фрак и светло-серые панталоны, белый пикейный жилет и галстук.— Рейн, что случилось? Что-то не так?— Все хорошо, дорогая. Просто я только что говорил с Уильямом Дорсетом, моим управляющим в Мардене. Сегодня утром мы виделись в офисе моего поверенного.— Я не понимаю.Он подвел ее к обитой кожей софе, усадил и опустился рядом.— Уильям служит семье Гэрриков уже двадцать лет. Он был в Мардене, когда приезжал твой отец. Он знал о том, что сэр Генри ездил в Стоунли к моему отцу. И он рассказал мне, что же тогда произошло.У Джоселин пересохло в горле. Ей не хотелось думать о прошлом. Она была так счастлива, так невероятно счастлива. Она не хотела, чтобы память об ее отце встала между ними.Но все-таки какая-то часть ее не могла покончить с прошлым.— И что же он рассказал?Рейн пошевелился, его посадка выдавала неловкость.— Попытайся вспомнить, как ты тогда смотрела на вещи. Ты была совсем девочкой. Твой отец казался тебе героем — всем так кажется. Но совершенных людей нет, и сэр Генри не был совершенством.— Я тебя не понимаю.— Уильям говорит, что большую часть своих бед твой отец навлек на себя сам. Он говорит, что сэр Генри начал пить до того, как лишился учеников. Что он запил после смерти твоей матери. Уильям говорит, что с годами его алкоголизм усилился, потому-то ученики и перестали к нему приходить, потому-то у него не было денег для того, чтобы оплатить дом.— Но это неправда!Рейн взял ее за руки.— Уильям говорит, что твой отец приехал в Стоунли пьяным. Мой брат Кристофер умер всего за неделю до этого, и отец, сраженный горем, заперся в своем кабинете. Твой отец ворвался к нему, крича что-то насчет того, что его выбросили на улицу, и мой отец приказал вывести его вон. Позже, когда сэр Генри вернулся в Марден, требуя, чтобы ему оставили коттедж, Уильям тоже выгнал его. Уильям говорит, что сегодня при тех же обстоятельствах он поступил бы точно так же.Джоселин вырвала у него руки.— Он лжет! Мой отец был хорошим человеком — добрым, внимательным. А жестокость твоего отца погубила его — и меня!— После смерти сэра Генри мой отец потребовал, чтобы Уильям проверил твоих опекунов. Он лично говорил с твоим кузеном и с его женой, и в тот момент он был уверен, что они будут хорошо о тебе заботиться. К тому же им была выдана небольшая месячная стипендия, чтобы им было легче принять все хлопоты о тебе. Это было сделано в знак признательности за то, что сэр Генри сделал для населения Мардена до своего падения.Джоселин вскочила.— Я не верю тебе. Это не может быть правдой, не может быть!Она отвернулась и подошла к окну. В саду цвели цветы, но Джоселин их не замечала. Она не понимала, что плачет, пока Рейн не подошел к ней и не обнял.— Неужели ты не можешь вспомнить ничего подобного? Где-нибудь в глубине сознания?Она покачала головой, ее щека потерлась о его ГРУДЬ.— Порой трудно примириться с фактами, Джо. Я мог бы избавить тебя от них, но, по-моему, это единственный способ наладить наши отношения.Она ничего не ответила, только выпрямилась и отстранилась от него.— Ты рассказал мне то, что кажется правдой тебе. Мое мнение отличается от твоего.— Джоселин…— С другой стороны, ты был добр ко мне… и щедр. И мне нужно время, ваше сиятельство, чтобы обдумать ваши слова.Рейн кивнул, лицо его было мрачно.— У тебя будет время. Помни, Джо, все это в прошлом. Это проблема наших отцов, а не наша.Он помолчал.— Завтра вечер у леди Кэмпден. До тех пор у тебя есть время, — Рейн улыбнулся. — А если ты не сможешь совладать с прошлым и отбросить неприятные мысли, то я, вернувшись, отнесу тебя в комнату и буду любить тебя, пока ты обо всем не забудешь.Джоселин промолчала, но она не могла отрицать, что слова Рейна заставили ее тело вспыхнуть. Она посмотрела ему вслед, думая обо всем, что произошло между ними, о своем отце и о словах Уильяма Дорсета.Правда ли это? Неужели ее отец был виновником происшедшего? Ей не хотелось этому верить, но, поискав в уме и в сердце, она поняла, что кое-что из сказанного Дорсетом правда.Ее отец запил после смерти матери. Но через несколько месяцев бросил. Или нет? Она вспомнила, что находила бутылки из-под джина в шкафу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43