– И почему же тебе так хотелось туда поехать?
– Чтобы увидеть свою мать.
Мэри с недоумением посмотрела на подругу. Порция сняла с шеи медальон, раскрыла его и стала рассказывать. Выслушав ее, Мэри сказала:
– То, что Елена Миддлтон похожа на женщину с миниатюры, еще не доказывает, что она твоя мать.
– Но леди Примроуз утверждала, что он принадлежал женщине, которая подарила мне жизнь! – горячо заявила Порция, приподняв медальон. – Судя по информации, полученной от осведомленных людей, дочь адмирала Миддлтона не всегда была сумасшедшей. Так называемая болезнь возникла вскоре после того, как пошли слухи о ее романе с мужчиной, о котором никто не может сказать ничего определенного.
– Никому не хочется быть вовлеченным в скандал и запятнать свою репутацию, – заметила Мэри.
– Разумеется, – согласилась Порция. – Но я выяснила, что мой отец участвовал в Каллоденской битве на стороне принца Карла, а адмирал Миддлтон ездил на переговоры, после чего и был заключен договор, лишивший Стюартов их французских союзников. По всей видимости, мать с отцом сблизились именно тогда, во Франции. Можно себе представить, какой позор ожидал бы адмирала, если бы стало известно о связи его дочери с представителем вражеского лагеря.
– Ну, это всего лишь твои предположения, – возразила Мэри, поднимаясь с кровати. – Даже если добытые тобой сведения о дочери адмирала достоверны, нет никаких доказательств, что в результате той связи у нее родился ребенок. Предполагать, что она твоя мать, – совершенно безосновательно.
Порция вновь приподняла медальон.
– Я в этом не сомневаюсь! Взгляни на инициалы, выгравированные на обороте! К тому же я видела ее сегодня собственными глазами! У нас одинаковые глаза, тот же оттенок кожи. Будь сейчас леди Примроуз в Бостоне, она бы все подтвердила. Жаль, что мне не удалось поговорить с Еленой. Она согласилась бы со мной. Наконец-то я нашла свою мать!
Мэри, хотя и неохотно, взяла у Порции медальон, внимательно рассмотрела портрет, а затем полустертую гравировку на обороте.
– Предположим, что ты права и Елена Миддлтон действительно твоя мать. Насколько мне известно, она никогда не покидает своих комнат и, разумеется, не бывает на балах. Что же ты собиралась сегодня предпринять?
– Освободить ее и уговорить бежать вместе со мной Мэри недоверчиво посмотрела на подругу.
– Все это твои фантазии. Я отношусь к тебе как к сестре. Но все восемь лет, что ты с нами живешь, меня тревожит твоя склонность к поспешным и необдуманным поступкам.
– Цель оправдывает средства. Тем более мое решение не было таким уж необдуманным и поспешным.
– А ты подумала о том, что адмирал во избежание скандала просто не позволит дочери уйти?
– Ну, это не ему решать, – возразила Порция. – К тому же никакого скандала не будет. Все пройдет тихо. Репутация адмирала не пострадает. Никто ничего не узнает. Разве что прислуга.
– По-твоему, отец не вправе оберегать больную дочь от жестокого мира?.. Но оставим это. Пока. – Мэри махнула рукой. – Скажи-ка лучше, каким образом ты собиралась «спасать» Елену Миддлтон? Как бы вы с ней жили?
– Вообще-то я собиралась привезти ее сюда. На пару дней, пока не найду другое жилье. А потом мы отправимся в Уэльс. У меня есть кое-какие сбережения, думаю, на первое время хватит. В Уэльсе, надеюсь, леди Примроуз позволит нам пожить при пансионе некоторое время. – Порция сжала руку Мэри, увидев, что та недовольно качает головой. – Вы с мужем были так добры ко мне! Я полюбила ваших детей и буду тосковать без них. Но меня обворовали еще при рождении, украли мою жизнь, мечты, и я хочу это вернуть. Только и всего.
Мэри порывисто поднялась и стала мерить шагами комнату. Потом наконец остановилась.
– Порция, нельзя жить прошлым. Его не изменишь.
– Но я думаю о будущем. Моем и матери. Хочу восстановить справедливость.
– А ты уверена, что дочь адмирала желает такого же будущего, как и ты?
– Иначе и быть не может. Свобода – неотъемлемая часть жизни любого человека.
– Но ты не сможешь обеспечить матери нормальную, спокойную жизнь. К тому же она тебя совершенно не знает.
Закрыв крышку медальона, Порция надела его на шею. Мэри ласково погладила Порцию по растрепанным волосам.
– Расскажи, что произошло во время бала? – попросила она.
Без особой охоты Порция поведала о своих приключениях в особняке адмирала Миддлтона. Упомянула и о Пирсе Пеннингтоне.
– Мистер Пеннингтон проявил понимание и сочувствие, – сказала она, – и велел груму отвезти меня домой.
– Хорошо, что, карабкаясь на балкон, ты не получила серьезных травм, – озабоченно произнесла Мэри. – Даже не верится.
– Еще более удивительно, что я не попала в лапы к самому адмиралу, – заметила Порция. – Но случись это, я бы нашла что сказать в свое оправдание. Одна история у меня приготовлена.
Мэри устало вздохнула:
– Можешь не рассказывать. Лучше пообещай, что впредь не будешь совершать столь безрассудных поступков.
Некоторое время обе молчали. Первой нарушила молчание Порция:
– Я не успокоюсь, пока не поговорю с Еленой.
– Ты собираешься только поговорить или склонить ее к побегу?
– Только поговорить, – заверила Порция. – Сегодня я сильно напугала мать. Постучалась к ней, когда она уже спала. В следующий раз постараюсь быть осмотрительнее.
Мэри подошла к окну, распахнула его и повернулась к Порции.
– Ты ведь знаешь, адмирала не очень-то любят «Сыны свободы». И не только они. Поэтому его дом наверняка хорошо охраняется в любое время суток. Так что, если будешь вести себя осмотрительнее, как ты выразилась, быстрее достигнешь цели.
– Надеюсь, ты мне поможешь?
– Я постараюсь выяснить, является ли Елена Миддлтон твоей матерью. Ты вправе знать истину.
Порция была тронута до слез готовностью подруги помочь.
– Может быть, попросить доктора Деминга отвезти тебя к адмиралу? – предположила Мэри.
Порция покачала головой.
– Я уже обращалась к нему с этой просьбой. Не объясняя причин. Еще когда он увидел портрет в моем медальоне. Он сказал, что вряд ли сможет помочь, поскольку почти не бывает на Коппс-Хилл. Он навещал Елену всего пару раз, когда личный врач адмирала уезжал на две недели в Нью-порт.
– Ситуация сложнее, чем я предполагала, – промолвила Мэри. – К сожалению, у Уильяма нет других выходов на адмирала или кого-то из его окружения, кроме отца твоей подруги Беллы.
– О том, чтобы просить капитана Тернера, не может быть и речи, – быстро проговорила Порция. – После того как я уехала с бала, даже не предупредив его, он вряд ли в ближайшее время нанесет нам визит.
– Но ты, надеюсь, больше не полезешь на стену? – спросила Мэри.
– Думаю, в этом не будет необходимости.
– А что тот джентльмен, который помог тебе добраться до дома?
– Мистер Пеннингтон? Он, оказывается, шотландец.
– Ну да, – кивнула Мэри. – И происходит из очень влиятельной семьи. Его брат – граф, и они, судя по всему, довольно-таки богаты. Занимаются морскими грузоперевозками, точнее, Пеннингтон ими занимается. Должно быть, его приглашают на все более или менее значительные приемы. – Мэри задумчиво посмотрела на Порцию. – Полагаю, ты произвела на мистера Пеннингтона вполне благоприятное впечатление.
Порция промолчала. Вряд ли можно произвести благоприятное впечатление на мужчину, едва не отдавшись ему в первый же день.
– Порция, ты очень бледна, тебе нездоровится?
– Нет. Все хорошо. – Девушка быстро встала с кровати и, отойдя в сторону, сделала вид, будто внимательно разглядывает порванное платье. – Домой меня отвез его грум. Так ли уж важно, какое впечатление я произвела на мистера Пеннингтона?
Мэри улыбнулась:
– Пеннингтон вполне может помочь тебе в том, что ты задумала.
– Каким образом?
– У него обширные связи. К тому же он шотландец, можно сказать, свой человек. И уж если его позвали на бал по случаю дня рождения короля, то он вполне может быть снова приглашен к адмиралу. И ему не составит никакого труда взять тебя с собой и представить там должным образом. – Мэри помолчала и уже тише добавила: – А если Елена Миддлтон согласится отправиться с тобой в Уэльс, мистер Пеннингтон и тут сможет тебе помочь. Запросто переправит вас через океан на одном из своих кораблей.
Однако при расставании Пеннингтон дал ей ясно понять, что не желает ее больше видеть. Так что вряд ли он согласится помочь.
Глава 5
– Да, встреча не состоялась, – сказал Натаниель Мьюир, ехавший верхом бок о бок с Пирсом Пеннингтоном по Кинг-стрит. Оба направлялись в сторону пристани. – Так что мушкеты и порох пока не доставлены куда следует. Но это спасло от виселицы как минимум троих, в том числе и тебя, мой друг.
– А в чем дело? – поинтересовался Пирс.
Этой ночью была устроена засада. Многие офицеры находились в особняке Миддлтона, а раза в два больше – в укрытии на берегу.
– А ты-то откуда знаешь? – Пирсу было известно, что Натаниель вернулся из Ньюпорта только после полуночи.
– Пораньше вылезай из постели. В городе с самого утра только об этом и говорят.
– Слушай, Натаниель, если дорожишь своей безобразной физиономией, немедленно выкладывай все, что знаешь.
– Ладно, мой нетерпеливый друг. Утром мне доставили записку от Эбенизера… Оказывается, его парни устроили ночью потасовку с несколькими солдатами. Около пивной на Куин-стрит. В драку ввязались работники канатной мастерской, и началось такое, что вскоре примчалась чуть ли не целая рота «красных мундиров». Они как раз и подстерегали контрабандистов. Как говорят, лишь по счастливой случайности не произошла еще одна грандиозная резня.
– Ну а те парни убежали?
– Думаю, да.
– Это хорошо, – сказал Пирс, выезжая вместе со своим спутником на широкий, метров девять, проезд, протянувшийся на всю длину пристани Лонг-Уорф.
Здесь, на этом самом большом в Бостоне скоплении причалов, царила деловая суета. Пристань, выдававшаяся более чем на полкилометра в воды внутренней гавани, в течение года обслуживала тысячи самых разнообразных судов, швартовавшихся тут, чтобы выгрузить товары, загрузить новые и отправиться в обратный путь к портовым городам Англии. Даже сейчас, когда мятежные политические группировки Бостона старались воспрепятствовать поступлению товаров из Британии, стоявшие у причалов парусники осаждали сотни торговцев самых разных мастей.
Пирс полной грудью вдохнул солоноватый морской воздух с примесью характерных портовых запахов, которые в его сознании ассоциировались с процветанием и независимостью.
Приятели остановили лошадей у одного из строений, тянувшихся по северной стороне пристани. В нижнем этаже здания располагались магазины и счетоводческие конторы, наверху обосновались они сами. Неподалеку находился используемый ими пакгауз, за крышами виднелись мачты быстроходных парусников – двух из шести, которыми они владели. Еще одно принадлежавшее им судно, совершившее незафиксированный в журналах заход на обратном пути из свободного голландского порта Санкт-Юстатиус, стояло сейчас на якоре напротив другой сравнительно небольшой пристани – Гриффинс-Уорф – в ожидании, когда там освободится место.
Друзья спешились, и из конюшни, находившейся у ближайшего товарного склада, выбежал грум, чтобы принять лошадей.
– Хотелось бы все же знать, – с улыбкой продолжал Натаниель, направляясь вместе с Пирсом к дверям, – кто тебя задержал этой ночью. Кого я должен благодарить за твое спасение?
Пирс, шагавший немного впереди, оставил вопрос без ответа.
– Ну так что, мистер Пеннингтон? У нее же есть какое-то имя.
– Почему ты решил, что здесь замешана женщина?
Мьюир рассмеялся:
– У тебя, конечно, множество недостатков, но ты необычайно пунктуален и всегда держишь данное слово. Временами проявляешь чуть ли не героизм. Заботишься о друзьях, за те десять лет, что я тебя знаю…
– Одиннадцать! – уточнил Пирс. – Одиннадцать невероятно долгих лет.
– Ну хорошо, пусть одиннадцать. Мне хватит пальцев одной руки, чтобы подсчитать, сколько раз за эти годы ты не явился на встречу. И причиной всегда были женщины.
– Женщина, – уточнил Пирс и стал подниматься по ступенькам. – Одна-единственная женщина.
– Да, это была Эмма. Он также помнил все эти случаи. Эмма. Несдержанная, упрямая, безрассудная. Вступавшая в спор, когда другие предпочли бы благоразумно молчать. Эмма. Ее красота и невинность… Он пытался направлять ее по жизни и защитить от нее же самой. Он был так увлечен ею. Эмма. Жена его брата.
– Верно. Одна, – согласился Натаниель, поднимаясь вслед за Пирсом. – Однако женщины, чье имя я, по твоему разумению, не достоин даже произносить, уже нет в живых. Следовательно, появилась какая-то другая. Так что давай-ка признавайся, шалунишка.
– Мьюир, ты хуже базарной бабы, – отозвался Пирс, качая головой. Когда-то он действительно запретил другу заговаривать с ним об Эмме. Он вообще не желал обсуждать с Натаниелем что-либо касающееся его семьи.
О семье Пирс не хотел не только говорить, но даже думать. Он не притрагивался к письму, месяц назад доставленному из Шотландии, из Баронсфорда. Оно так и лежало нераспечатанным на книжном шкафу в кабинете его дома, находившегося неподалеку от Королевской часовни. Скорее всего письмо было отправлено не впавшим в угнетенное состояние братом, с которым он расстался десять месяцев назад, а их семейным адвокатом сэром Ричардом Мейтландом. Пирс никак не мог решиться ни вскрыть письмо, ни уничтожить. Если жизнь Лайона оборвалась, если он бросился вниз с той же самой скалы, что и Эмма, ему не хотелось об этом знать.
Но в это утро Пирс довольно долго стоял у книжного шкафа, испытывая искушение вскрыть письмо. Иными словами, взяться за нить, которая свяжет его с семьей и прошлым.
Причиной тому стала некая мисс Эдвардс. Порция Эдвардс.
Эта девушка очень напоминала Эмму. Она явно обладала определенными личностными качествами, которые выделяли обеих среди других женщин. Пирс не мог не признаться себе, что именно этим Порция привлекла его с первого же взгляда.
Внешне они, конечно же, отличались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38