Я замечаю определенный прогресс. – Пирс окинул взглядом снующих вокруг прохожих и, понизив голос, продолжил: – И некоторые их методы я даже одобряю.
– Интересная у вас позиция, если учесть, что из-за этих людей вы наверняка терпите убытки всякий раз, когда парламент вводит очередные санкции против жителей Бостона.
– Есть вещи и поважнее денег.
– Вот тут я с вами согласна, мистер Пеннингтон.
– Представьте, бывая на собраниях, я порой испытываю боль. Когда вспоминаю о нашем поражении в Шотландии. Ведь мы, в сущности, боролись за то же самое.
– Однако у этих людей есть некоторое преимущество. Они как-никак отстаивают права англичан. Шотландцы – совсем другое дело.
– К сожалению, это так.
– Насколько труднее вашим соотечественникам выражать свое недовольство под тяжелой дланью британского военного правосудия.
– У вас довольно радикальные взгляды, мисс Эдвардс. – Пирс кивнул в сторону двух солдат в красных мундирах, стоявших на углу. – Но эта тяжелая длань растет из весьма длинной руки. Что ж, время покажет, насколько мистер Адамс и его друзья преуспеют в своей борьбе.
Порция вдруг заметила, что идут они уже по направлению к пристани Лонг-Уорф.
– А вы верите, что их ждет успех? – спросила она.
– Верю. Эти люди или же их предки прибыли сюда, чтобы начать все заново. Их предводители отличаются недюжинным умом, лидирующих позиций они достигли благодаря своим способностям и энергии, ни происхождение, ни общественное положение здесь не имеют значения. Не то что в парламенте, или когда речь идет о престолонаследии. Жители колоний стремятся обрести свободу и независимость. Это их право. А главное – в финансовом отношении колонии практически не связаны с Англией.
– Ну да, – кивнула Порция. – Колонисты в английском правлении не нуждаются, зато Англия нуждается в деньгах колонистов.
Пирс взглянул на нее с некоторым изумлением:
– Неплохо сказано.
– Однако одними разговорами британскую армию не одолеть. Я, конечно, не одобряю насилия, но считаю, что недовольство колонистов не будет воспринято должным образом, пока они не вооружатся.
– Интересная мысль. И где же вы такое услышали? В доме пастора Хиггинса? Или же капитан Тернер поделился с вами своими соображениями по поводу проблем колониального правления?
– Ни то ни другое. В семье Хиггинсов не принято обсуждать политику. А с капитаном Тернером у нас не настолько доверительные отношения, чтобы он мог высказать при мне подобную мысль. – Порция бросила взгляд на два военных корабля, стоявших на якоре неподалеку от пристани. – Это мое собственное мнение. Не думаю, что мистеру Адамсу, или Отису, или даже доктору Франклину удастся убедить короля одними только словами.
– Похоже, в ваших жилах действительно течет та самая кровь, – тихо произнес Пирс, переводя Порцию через дорогу.
– Какая кровь?
– Якобитская. Кровь ваших предков. – В голосе Пирса звучало одобрение.
Порция не нашлась что сказать. Она не привыкла получать комплименты, а в этих словах, безусловно, присутствовал комплимент, хотя и не совсем обычный. Как ни странно, Пеннингтон, оказывается, не забыл то, что она сообщила ему о своем прошлом. Значит, не счел ее рассказ пустой болтовней.
Они продолжали идти по улице, и девушка, осознав, что Пирс по-прежнему держит ее за руку, из соображений приличия попыталась робко высвободить ладонь. Однако он не позволил это сделать и даже переплел ее и свои пальцы.
– Ну, мисс Эдвардс, поведайте, какие еще мысли, касающиеся политики, таятся в вашей прелестной головке.
– Мне не очень-то удается скрывать свои взгляды.
– Будем надеяться, что вам не изменит чутье при выборе собеседников. Лично я не рекомендовал бы вам делиться своими взглядами с капитаном Тернером, а также с вашим новым работодателем адмиралом Миддлтоном.
– Это я хорошо понимаю, – произнесла Порция. – Неужели я похожа на дурочку?
Пирс мягко пожал ее руку.
– Ни в коей мере.
Его слова, прикосновение и внимание к ней волновали и возбуждали Порцию. Ей не хотелось расставаться с Пирсом, нравилось с ним разговаривать.
Мимо прошла пара уже немолодых супругов, и Порция, заметив, что женщина неодобрительно взглянула на их переплетенные пальцы, поспешила высвободить руку и отвела глаза в сторону. Они дошли почти до конца пристани, невдалеке виднелось строение, в котором находилась контора Пирса.
– Признаться, я удивилась, когда вы выразили недовольство в связи с ситуацией вокруг Шотландии. Вы никогда не говорили о своей стране.
– Это и ваша страна. Не так ли?
– Пожалуй, что так. Судя по тому, что мне говорили. – Порция окинула взглядом вытянувшиеся вдоль пристани магазинчики. – Но одно дело – знать, где твоя родина, и совсем другое – иметь с ней связь. Вот как вы. Ведь это настоящее счастье!
Пирс слегка нахмурился:
– Вы когда-нибудь бывали в Шотландии?
– Всего раз, вместе с миссис Хиггинс. Она навещала своих родителей, которые живут на самом севере.
– И какое у вас впечатление о наших краях?
– Прекрасная страна. Но меня удивило и опечалило, что очень мало людей работают на земле, фермы заброшены.
– Вы имеете в виду пустоши?
Порция кивнула и вновь посмотрела на Пирса. От его пристального взгляда ее сердце опять учащенно забилось.
– Не удивлюсь, если у вас есть свое мнение и о тамошнем положении дел.
– Разумеется, есть. Но я предпочла бы его держать при себе, чтобы не отпугнуть вас своей болтовней.
– Отпугнуть? Да вы меня заинтриговали!
– Кажется, к нам направляется ваш конторщик, – сказала Порция.
И действительно, к ним чуть ли не бежал Шон с кипой бумаг под мышкой.
– Да, вы правы. Мне придется ненадолго отвлечься. Но если вы готовы подождать, я подвезу вас потом до дома, и мы продолжим нашу беседу.
Порция покачала головой.
– Спасибо, вы очень любезны, но я не могу.
– Дальше можно слово в слово повторить то, что вы написали в записке. Позвольте спросить, почему вы не желаете провести время в моем обществе?
Подбежал Шон, однако Пирс отослал его обратно в контору.
– Так что вы там писали?
– В записке? Ну… – Порция пришла в замешательство.
– Я надеялся на достаточно откровенные взаимоотношения. Ну что же, как хотите. – Пирс кивнул на прощание. – Возможно, я еще буду иметь удовольствие встретить вас на одном из городских собраний. Всего хорошего, мисс Эдвардс.
Пеннингтон направился к своей конторе, а Порция зашагала в противоположном направлении. Ей нужно было держаться подальше от этого мужчины, пока чувства не взяли верх над рассудком.
Когда Мэри Хиггинс пришла в дом на Скул-стрит, где находилась аптека, хозяйка проводила ее не в гостиную, а прямо в комнату Порции. Мэри убедила миссис Крис, что подруга не стала бы против этого возражать. Поднимаясь по лестнице, пожилая женщина на все лады расхваливала новую квартирантку, а Мэри, очутившись в маленькой спаленке, в еще большей степени почувствовала себя виноватой.
Комната Порции была чистой, обстановка вполне соответствовала необходимым требованиям. Окно было настежь открыто.
Больше всего Мэри опечалило, что личное имущество Порции оказалось, мягко говоря, небогатым.
В углу комнаты стоял небольшой сундучок, на столике рядом с кроватью лежало несколько безделушек, подаренных Анной и Уолтером. Вот все, что Порция нажила к своим двадцати четырем годам! Мэри вспомнила, что восемь лет назад, когда девушка, покинув пансион в Уэльсе, переехала к ним, вещей у нее было побольше чем сейчас.
Впрочем, Порция никогда не проявляла особого интереса к вещам. Она нуждалась в тепле и ласке.
Видимо, они с Уильямом, поглощенные своей личной жизнью, не осознавали, что Порции необходимо было выйти замуж и обзавестись собственными детьми. Свой дом, свой очаг, то, чего она никогда не имела.
И теперь, думала Мэри, она сама подтолкнула Порцию к решению круто изменить жизнь.
Если бы они с мужем почаще выводили ее в люди, с кем-то знакомили и благосклонно относились к потенциальным женихам, она, возможно, не связывала бы надежды на счастливое будущее с освобождением той, которую считала своей матерью. Это было лишь мечтой, и, по мнению Мэри, мечтой неосуществимой. Слишком уж нереальной представлялась вся эта история.
Мэри подошла к окну и стала смотреть на улицу.
Жену пастора терзали угрызения совести еще и потому, что она постоянно сравнивала Порцию со своей сестрой. Однако Элли выросла в большой дружной семье, окруженная любовью, заботой и лаской, ни в чем не испытывая недостатка. И после грандиозного скандала, навредившего ее близким, не пострадала. После бракоразводного процесса повеса, соблазнивший Элли, женился на ней.
Теперь Элли вполне устроена и обеспечена, чего не скажешь о Порции.
По улице верхом на лошадях проехали офицеры, и Мэри невольно вспомнила о капитане Тернере. Быть может, подумалось ей, еще не поздно исправить ситуацию. Капитан явно неравнодушен к Порции, а сама Порция, возможно, проникнется к нему со временем симпатией. Если удастся их свести, Порция, возможно, откажется от мысли освободить мать.
Обдумывая предстоящий разговор с подругой, Мэри стала прохаживаться по комнате и случайно бросила взгляд на небольшой столик в углу. И когда увидела на нем чернильницу с пером и стопку бумаги, ее осенило. Мэри села за стол и взялась за перо.
«Мы с мужем по-прежнему остаемся друзьями Порции, ответственными за ее дальнейшую судьбу, – писала Мэри капитану Тернеру, – поэтому обращаемся к вам с просьбой оказать нам содействие и взять на себя труд доставлять ее в дом адмирала Миддлтона и обратно». Мэри упомянула о симпатии, которую Порция якобы питала к офицеру, и заранее поблагодарила его от имени всей семьи. Дождавшись, когда чернила подсохнут, она сложила листок и поднялась со стула.
Заслышав шаги на лестнице, Мэри сунула письмо в карман – Порция ничего не должна знать.
– Мэри? Ты здесь?
Миссис Хиггинс шагнула к двери.
– У меня было достаточно времени, чтобы все хорошенько обдумать и понять, как мне тебя не хватает.
– Я тоже по тебе скучала, – произнесла Порция.
– Возможно, я слишком строго придерживаюсь различных предписаний, подвержена страхам. Оставим все как есть, но будем поддерживать дружеские отношения.
– Спасибо, Мэри, – прошептала Порция и устремилась к подруге, раскрывшей объятия.
Поиски таможенников на борту «Тисла» результатов не дали. Однако Пирс был не настолько наивен, чтобы забыть о бдительности.
Пирс и Натаниель представили таможенному комиссару журналы с описанием предыдущих рейсов принадлежащих им кораблей. Как сообщалось, инспекционные мероприятия должны были продлиться от недели до месяца, что оказалось весьма некстати, ведь в ближайшее время они с Натаниелем ожидали прибытия еще одного парусника под названием «Лотиан». На этом судне, следующем из Карибского моря к острову Сент-Юстатиус, находилась очередная партия мушкетов, спрятанных среди бочек с патокой.
Нельзя допустить, чтобы «Лотиан» приблизился к Бостону, поскольку на британских военных кораблях, стоящих на якоре у входа во внутреннюю гавань, наверняка уже получен приказ об обыске судна.
Пирс подумывал о том, чтобы выйти в море на «Тисле» и попытаться перехватить «Лотиан», но такая задача была трудновыполнимой, ибо курс любого парусника непредсказуем. Кроме того, если вывести бриг из гавани с пустым трюмом, оставив в пакгаузе предназначенные к погрузке бочки с ромом, адмирал Миддлтон наверняка вышлет погоню. Но без хорошей форы их судно не может состязаться в скорости с британскими военными кораблями.
По всем прикидкам, «Лотиан» должен был прибыть в Бостон примерно через пару недель, если задержится в порту острова Сент-Юстатиус, что вполне вероятно. Это еще одна причина, по которой Пирсу следует побыстрее покинуть город.
Вернувшись вечером домой, Пеннингтон прошел прямо в кабинет и взял с полки присланное из Шотландии письмо, уже больше месяца лежавшее нераспечатанным. Порция сказала, что иметь в Шотландии семью – великое счастье. Эти слова тронули Пирса до глубины души, и ему до боли захотелось узнать, как обстоят дела у Лайона, с которым он не общался с того самого дня, когда погибла Эмма.
Пирс подошел к столу и некоторое время рассматривал фамильную печать рода Эйтонов, ту, что использовал еще отец.
Когда-то Пирс и помыслить не мог, что однажды оставит семью, не представлял себе жизни без Лайона, Дэвида и Эммы.
Они росли и мужали на глазах друг у друга. Эмма была почти ровесницей Дэвиду и все детство провела в компании братьев, вместе с ними бродила по окрестностям, взбиралась на холмы и утесы. Происходила она из рода Дугласов, их соседей, живших к востоку от Баронсфорда, и каждый в округе знал, что девочка не меньше братьев привязана к родовому гнезду Эйтонов.
Пирс сломал печать и снова погрузился в воспоминания.
У каждого из них были особые отношения с Эммой. Лайон, как старший из братьев, видел ее своей будущей женой. Она уже с юных лет готовилась стать графиней Эйтон.
Но ближе всех ей был Дэвид. Самые младшие в их веселой компании, они с детства вместе резвились среди холмов. В течение нескольких лет были неразлучны. Пирс не сомневался, что именно младший брат по-настоящему любит Эмму.
Сам он воспринимал ее как сестру, поскольку стал нянчиться с ней еще в ту пору, когда она только начинала ходить. Поэтому считал своим долгом давать ей наставления и направлять по жизненному пути. Он возлагал на Эмму определенные надежды, однако она была слишком своенравна и импульсивна.
Когда Лайону пришлось покинуть замок, чтобы завершить образование и получить офицерский чин, Эмма с матерью и двоюродной сестрой Гвинет отправились в Лондон. Вскоре их отец, старый граф Эйтон, умер, и Эмма стала ждать возвращения Лайона. Когда он вернулся, все ее внимание, естественно, переключилось на него. Ни для кого не являлось секретом, что Эмма мечтала стать графиней Эйтон и хозяйкой Баронсфорда.
Пирс предупреждал брата, говорил, что замуж она стремится не столько из-за любви к нему самому, сколько к его титулу, но, несмотря на эти предостережения, Лайон все-таки женился на Эмме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38