– Но у нас здесь, полагаю, твоя тайна под надежным замком. Ты же знаешь, наши земляки отнюдь не жалуют короля и его министров. Газеты, кстати, пишут немало интересного об отъявленном контрабандисте по имени Макхит. Ты что-нибудь знаешь об этом человеке?
– Откуда мне о нем знать? Я законопослушный, почтенный судовладелец.
– Допустим. – Лайон, прищурившись, смотрел на Пирса. – Подозреваю, что я с ним все же знаком. В общем, мне хотелось бы получить полный отчет.
– Ну что ж. – Пирс посерьезнел. – Но сначала должен тебе сообщить, что Дэвида переводят в Бостон. Опасаюсь, как бы мы с ним не оказались по разные стороны баррикад, когда дело коснется политики.
– Тем более хорошо, что ты сейчас дома, а не в колониях.
– Я вряд ли здесь задержусь. Мне необходимо вернуться, и я не хотел бы с ним конфликтовать.
– Не переживай, что-нибудь придумаем. Мне понадобилось тридцать четыре года, чтобы понять, что в этом мире действительно важно, а что – нет. – Лайон положил ладонь Пирсу на плечо. – Миллисент и наши дети – смысл всей моей жизни. Семья – основа всего. Так что мы постараемся сделать все возможное, чтобы вы с Дэвидом не враждовали.
Порция была очарована малышкой Джозефин. Хотя немного и удивилась, что девочка включена в многочисленную взрослую компанию. Даже в доме Хиггинсов, где к детям относились с куда большим уважением, чем в прочих семьях, Анна и Уолтер, как правило, находились в кругу сверстников, сидели в своей комнате или же на кухне. К взрослым присоединялись только в особых случаях, а также во время молитвы. В Баронсфорде все по-другому, и Порции это понравилось.
Джозефин и в самом деле была прелестна. Милая, шумная, непоседливая – живой комочек, пребывающий в постоянном движении. Она требовала к себе постоянного внимания.
Джозефин очаровала и Елену. Девочка проснулась в тот момент, когда Бесси привела мать Порции в детскую. Елена взяла Джозефин на руки, и та сначала принялась шлепать ее ладошками по щекам, а затем присосалась к кончику носа.
Следующим, кого покорила малышка, был Пирс. Приняв его за Лайона, она засучила ножками, громко загукала, потянулась к нему.
Девочке очень понравились волосы Порции. Зажав в кулачках темные пряди, она потянула за них и заулыбалась, когда девушка вскрикнула, притворившись, будто ей больно. Порции очень не хотелось расставаться с девочкой, когда пришло время укладывать ее спать.
После ужина, который был просто великолепен, женщины перешли в гостиную, а Пирс, Лайон и Уолтер Траскотт задержались в столовой, чтобы выпить еще немного и поговорить о политике.
– Теперь вы понимаете, что я имела в виду, говоря о нашей малышке, – сказала Миллисент, поведав Елене об обстоятельствах рождения девочки. – Джозефин изумительный ребенок. Такая маленькая, а уже обладает чувством собственного достоинства.
– Это потому, что она окружена любовью и заботой. Врожденным это качество не бывает.
– Если в будущем вам понадобится учительница для нее, я к вашим услугам, – произнесла Порция. – Где бы я ни находилась.
– Учительница? Надеюсь, вы будете навещать нас в ином качестве.
Порция вспыхнула. Она даже думать не хотела о том, что имела в виду графиня. В этот момент в гостиной появились мужчины. Первым вошел Пирс. Судя по его взгляду, он слышал слова Миллисент.
– Надеюсь, дамы не будут возражать, если я уведу мисс Эдвардс? – поинтересовался он. – Хочу прогуляться с ней по саду.
Порция еще больше покраснела.
Пирс, учтиво склонив голову, протянул Порции руку.
– На улице довольно темно, – едва слышно проговорила она, поднявшись с кресла. – Луны почему-то не видно.
– Вот и хорошо.
Пирс, положив руку Порции на сгиб своего локтя, повел девушку к выходу на террасу. Она шла молча, и лишь когда они спустились на лужайку, заговорила:
– Я весь день старалась соблюдать приличия, беспокоилась, как бы…
Пирс привлек Порцию к себе, и его поцелуй прервал ее на полуслове. Когда он оторвался от ее губ, она, как это бывало уже не раз, вдохнула побольше воздуха. Голова у нее кружилась.
– Рад слышать, что ты тоже себя сдерживала, – улыбнулся Пирс и потянул Порцию за собой. Сначала вниз по склону, затем через арку, ведущую в широко раскинувшийся сад, обсаженный по периметру самшитом.
Порция едва поспевала за ним и не могла удержаться от смеха. Но как только они оказались под прикрытием высокой живой изгороди, девушка высвободила руку и отступила в сторону.
– Знаешь, Пирс, я прониклась глубочайшим уважением к жене твоего брата.
– Я тоже, – сказал он, шагнув к ней. Порция попятилась.
– Она замечательная женщина.
– Полностью с тобой согласен. Никогда не видел Лайона таким счастливым.
Порция продолжала пятиться.
– Не следует забывать, что мы находимся в их доме… Весьма респектабельном доме… И мне не хочется, чтобы даже малейший намек на скандал…
– И здесь я с тобой согласен, – засмеялся Пирс и привлек Порцию к себе.
Она была не в силах противостоять его методам убеждения, губы сами ответили на требовательный поцелуй, и все тело охватила приятная истома, как только его ладонь сжала ее грудь. Прильнув друг к другу, они соприкоснулись бедрами.
Но Порции все же удалось оторваться от его губ.
– Все наверняка понимают, зачем мы ушли…
– Только дурак не догадается.
– Ты сумасшедший.
– Да, любовь моя… – Пирс подтолкнул Порцию к скамейке. – Это ты свела меня с ума.
Может, он и был не в своем уме, но то же самое можно было сказать и про нее. Ничто в данный момент не смогло бы преодолеть силу их страсти. Она принялась неумело расстегивать на нем бриджи, а он, изнывая от нетерпения, стал поднимать ее юбки. В конце концов они преуспели в своих действиях. Пирс сел на скамейку, а Порция, раздвинув ноги, нависла над его бедрами и стала опускаться. Он приподнялся ей навстречу, и она задохнулась, ощутив, как его отвердевшее мужское естество вошло в ее увлажненное лоно.
Пирс поддерживал Порцию на весу, а ее одолевало желание еще глубже вобрать в себя его эрегированную плоть.
Однако он не давал ей возможности опуститься ниже. Порция тихо застонала, и Пирс завладел ее губами.
– Ты чувствуешь меня? Она лишь кивнула.
Пирс позволил ей опуститься пониже.
– И как глубоко?
– Глубже не бывает, – прошептала Порция.
Он снова шевельнулся, и у нее возникло ощущение, будто она раскачивается на краю пропасти и вот-вот полетит вниз.
Порция обхватила лицо Пирса ладонями и поцеловала его в губы.
– Я люблю тебя!.. О Боже!.. Как же я тебя люблю!
Пирс наконец-то перестал себя сдерживать. Его тело напряглось, он на мгновение приподнял Порцию и опять вошел в нее. Так повторялось снова и снова. Оттянув вырез платья, он жадно приник губами к ее груди. Позабыв обо всем на свете, двигаясь в едином ритме, оба застонали и взлетели к самым дальним звездам.
Пирс дождался, когда их сердца замедлят свой неистовый бег, и приподнял голову Порции, покоившуюся у него на плече.
Сейчас она принадлежала ему, и так должно быть всегда. И именно в этот момент, в этом самом месте, под этими звездами, сверкающими над ними словно бриллианты, Пирс произнес слова, которые хотел сказать уже давно:
– Порция, любимая моя, ты выйдешь за меня? Ошеломленная, Порция молчала, словно лишилась дара речи.
– Так ты выйдешь за меня? – снова спросил Пирс. – Станешь моей женой?
Она продолжала хранить молчание, не находя нужных слов.
Затем соскочила с его коленей и, отпрянув, стала торопливо оправлять юбки. Поняв, что она собирается убежать.
Пирс тоже поднялся и, на ходу приводя в порядок одежду, поспешил преградить ей путь.
– Тебе нечего мне сказать? Неужели я не заслуживаю даже ответа?
Порция подняла глаза, и в свете луны на них блеснули слезы.
– Я не могу выйти за тебя.
На мгновение в нем вспыхнуло раздражение, которое тут же угасло. Он достаточно хорошо ее знал и где-то в глубине души ожидал подобного ответа.
– Объясни почему, – потребовал Пирс.
– Я не могу выйти за тебя!.. Разве этого мало?
– Мало. – Он схватил ее за запястье, поскольку она вновь предприняла попытку уйти. – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты заплакала, услышав мое предложение, потому что любишь меня так же, как и я тебя. Но ты думаешь о том, что мы занимаем разное положение в обществе.
– А разве нет?! – воскликнула Порция и, вскинув голову, указала на замок. – Оглянись, Пирс!.. Взгляни, откуда ты вышел, и посмотри на меня.
– А я и смотрю на тебя. – Пирс приподнял Порции подбородок, и их взгляды встретились. – Передо мной красивая и умная женщина, которая будоражит мне кровь, бросает вызов моим устоявшимся представлениям. Женщина, которую я люблю, которая стала смыслом моей жизни. Эта женщина, возможно, носит под сердцем моего ребенка.
Порция снова попыталась высвободить руку, но Пирс не отпускал.
– Любимая, посмотри правде в глаза! А если окажется, что я прав? Неужели ты хочешь, чтобы у твоего ребенка была такая же жизнь, как у тебя? Неужели считаешь, что твоя гордость важнее семейных радостей?
– Пирс, пожалуйста, отпусти! – Голос Порции дрогнул от слез.
Пирс разжал ладонь – и девушка бросилась прочь. Он стоял и смотрел ей вслед. Отступать он не собирался. Еще неизвестно, кто кого переупрямит.
Порция проникла в дом черед боковой вход, никем не замеченная добралась до своей комнаты и, не зажигая свечей, рухнула на кровать.
Сердце сжимала тоска, и она дала волю слезам. Они любят друг друга. Разве же этого недостаточно? Почему не оставить все как есть? Зачем вступать в брак?
В дверь тихо постучали. Порция не открыла. Пусть думают, что она спит. Стук повторился.
Открыв дверь, Порция увидела Елену.
– Можно войти?
– Я… я как раз… собиралась ложиться, – сквозь слезы проговорила Порция.
Не дожидаясь приглашения, мать прошла в комнату.
– Тебе нужна моя помощь.
– Не надо, мама… Я сама справлюсь.
– Не уверена, – решительно возразила Елена и, нащупав кровать, села на нее. – Подойди ко мне.
– Мама, мне не хочется выслушивать наставления.
– Ну и ладно. Тем более что наставник из меня никудышный. – Елена похлопала по кровати рядом с собой. – Я же сказала. Иди сюда.
Порция подошла и села на кровать. Елена дотронулась до ее мокрой щеки.
– Так я и думала.
– Что думала?
– Что вы снова поссорились.
– Ничего подобного.
– Меня не обманешь. Пирс ворвался в дом, словно раненый медведь. Что произошло?
– Ничего.
– Порция!.. – повысила голос Елена. – Говори правду!
После секундного колебания Порция сдалась и, прерывисто вздохнув, вымолвила:
– Он сказал, что любит меня.
– Это ужасно! Ведь он совершенно бесчувственный. Да как он посмел такое сказать?!
Порция рассмеялась:
– Ты шутишь…
– И не думала. Но ведь это не единственная причина твоих слез.
– Еще он просил меня… В общем, он предложил выйти за него замуж.
– Ну и наглец! – притворно возмутилась Елена. Порция выпрямилась.
– Не надо надо мной смеяться! Я отказала, а он, конечно же, расстроился. Я люблю Пирса, но выйти за него не могу. Мы из разных слоев общества, и я ничего не могу привнести в наш союз.
– Считаешь, что тебя самой ему недостаточно? Порция покачала головой.
– Мама, прошу тебя.
– Я говорю вполне серьезно, – произнесла Елена. – Дочка, ему нужна ты сама. Со своим особым внутренним миром.
– Мама, оглянись вокруг! Посмотри, к какому слою общества он принадлежит.
– Порция! Ты должна здраво взглянуть на вещи! Не глазами, а сердцем. Думать только о себе и о нем! Неужели он бы любил тебя больше, будь вы ровней? Если бы даже ты была принцессой.
– Конечно, нет! – воскликнула Порция. Наступило молчание, и Порция вдруг осознала, что только что сама опровергла собственные доводы.
– Ну тогда все в твоих руках, – сказала Елена. – И прочность ваших семейных уз, и ваше общее будущее.
Глава 26
Капитан Тернер стоял у окна в штабе Двадцать четвертого Йоркширского полка и мысленно возмущался. К нему, офицеру не самого низшего звания, имеющему такой послужной список, здесь отнеслись крайне непочтительно. Почему он должен дожидаться аудиенции у командира части, как какой-нибудь заурядный пехотинец? Поглядывая на часы, капитан едва сдерживал раздражение.
По причине долгого пребывания вдали от родины он даже не подозревал, какая пропасть возникла между военными, остававшимися в Британии, и теми, кто служил королю в североамериканских колониях. В первые же дни после схода на берег из разговоров он узнал, что здешние военные считают колониальные войска недостаточно сильными. В том числе и в моральном плане. Существовало мнение, будто в Америке не используются по-настоящему решительные меры для пресечения противозаконной деятельности всякого рода смутьянов.
И словно в подтверждение подобного мнения не далее как вчера стало известно о постановлении короля относительно инцидента с «Гаспи» – куда более серьезном, чем то, что издал губернатор Род-Айленда. Вознаграждение за голову того, кто ранил лейтенанта Дьюдингстона, было увеличено до тысячи фунтов, суммы, раза в два превышающей стоимость сожженного корабля.
В какой-то степени капитан Тернер был согласен с мнением местных военных, хотя себя считал исключением. Он тоже убежден, что необходимо предпринимать более суровые меры, особенно против того сброда, что мутит воду в Бостоне и Филадельфии. Однако кабинетные вояки, видимо, и его причисляли к слабакам и относились к нему с явным пренебрежением.
Капитан с трудом сдерживал ярость. Он должен убедить полковника Килмейна в том, что располагает информацией, благодаря которой они оба могут стать национальными героями.
Оставался последний шаг, который, как оказалось, было не так-то просто сделать. Около часа назад он с неохотой отдал письмо – точнее, собственноручную копию одному из подчиненных полковника, и за время ожидания в приемной к командиру полка были вызваны двое молодых офицеров. Ни один из них до сих пор не вышел, и это внушало определенные надежды.
Прошло еще около четверти часа, когда его наконец пригласили в кабинет.
Полковник Килмейн оказался невысоким коренастым мужчиной в годах, с несколько грубоватыми манерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38