– Я нашел этого маленького ледяного эльфа в то время, когда он щипал за пятки некоего черно-белого кота, – сказал он. Смех Изабо белыми клубами срывался с ее губ.
Катарина улыбнулась и ущипнула малышку за нос.
– Ледяной эльф, которому необходимо переодеться в сухую одежду.
– Ах да, – сказал Александр, опуская Изабо на землю. – Похоже Страйф ускользнул и играет теперь под садовой скамейкой.
Франц протянул руку, и Изабо ухватилась за нее.
– Кажется, мы оба немного промокли, мисс Иза. Давайте рходим к поварихе, может, она позволит нам обсохнуть у очага.
Катарина смотрела вслед им, поспешно удаляющимся в поисках тепла.
– Держу пари, не успеют они переступить через порог, как начнут просить у поварихи только что испеченные пирожные.
Александр засмеялся.
– Не принимаю такое пари. Я видел, как работают эти двое. Твою дочь ждет большое будущее маркитантки, если… – Он оборвал себя на середине фразы, и Катарина увидела, что он сам рассердился на свои необдуманные слова. На его лице появилось усталое выражение. – Извини, Катарина.
Скрестив руки на груди, она покачала головой.
– Не стоит извиняться. Мы не можем и не должны следить за всеми своими словами, будто за каждым деревом затаился иезуит, который записывает наши разговоры в ожидании» когда мы начнем судачить про великого инквизитора.
Он усмехнулся.
– Ты не стала бы так говорить, если бы жила в Регенсбурге. Только там они прячутся за дверями, а не за деревьями. Думаю, они очень злятся, что закон не позволяет им сжечь всех кальвинистов и лютеран…
– И анабаптистов, – продолжила она.
– И вальденсов, – добавил он. У нее вырвался смешок.
– И армян! – ока покачала головой. – Неудивительно, что там такая неразбериха.
Он улыбался, но ничего не говорил, устремив пристальный взгляд на ее лицо. Несколько недель назад она отвернулась бы, бросив какое-нибудь резкое замечание, но подобно тому, как камень за камнем возводили сигнальную башню, так же постепенно крепли их взаимоотношения.
– Скажи то, что хотел, – мягко попросила она, не желая нападать на него из-за его усталости.
– Глупая мысль, не более, – ответил он и протянул руку, приглашая ее в дом. – Пойдем домой. Здесь слишком холодно.
– Нет, спасибо, – отозвалась она. – Я только что вышла на прогулку. Покой и уединение среди окутанных снегом деревьев помогают мне… – Она оборвала фразу.
– Ты набираешься сил в этой тишине, – заметил Александр. Он приблизился к ней на шаг, прикрыл капюшоном волосы и, заправив выбившуюся прядь, добавил: – У тебя привычка, я заметил, гулять перед ужином в лесу. Похоже, ты находишь там покой.
– Это чувство мне незнакомо, – печально ответила она. – Но тишина возвращает мне силы.
Его взгляд скользнул по ее губам, и она с трудом поборола желание облизнуть их. К своему удивлению, она ощутила легкое, как перышко, прикосновение к ним его пальца.
– Надеюсь, ты получишь большое удовольствие от прогулки. Увидимся за ужином.
Но они не увиделись. Катарина посмотрела на пустое место за противоположным концом стола и вздохнула, затем поднесла ко рту еще одну ложку горячего густого супа. Курьер прибыл как раз перед тем, как снова повалил снег, и Александр, запершись, все еще беседовал с ним.
Сидевшая слева от нее Луиза заметила:
– Мне кажется, он слишком много работает.
Почти поправившийся Траген, сидевший справа от Катарины, проворчал:
– Эту работу необходимо выполнить.
Пожилая женщина фыркнула.
– Так почему же вы ее не делаете? – Он сердито посмотрел на нее, но она только пожала плечами. – Мне кажется, полковник присматривает за фермой, за деревней, за такими, как вы. Вы могли бы…
– Майор Траген поправляется, – перебила ее Катарина. – Он проводит дни согласно твоим собственным предписаниям, Луиза. Ты что, забыла?
Настала очередь Луизы проворчать:
– Он уже здоров, как бык.
– Как выздоравливающий бык, Луиза, который был серьезно ранен, если помнишь.
Луиза искоса посмотрела на нее и заявила:
– И все же я утверждаю, что полковник много работает без какого-либо…
– Полковник достаточно отдыхает, Луиза, – заявила Катарина, в глубине души зная, что это неправда. Он действительно очень устал. Слова Луизы засели в ее мозгу, и она обдумывала их весь ужин и весь вечер после того, как убаюкала Изабо тихим пением колыбельной.
Она читала французский перевод «Одиссеи», а Луиза пряла прошлогоднюю шерсть. Тихое и ритмичное постукивание веретена служило странным фоном к рассказу о чарах, которые Цирцея наслала на команду Одиссея. Пару часов спустя огонь догорел, и Луиза, отложив прялку и веретено, обняла Катарину перед тем, как отправиться спать.
Катарина положила в камин небольшое полено и, помешав угли, вернула их к жизни, затем постояла в одиночестве у окна, раздвинув тяжелые занавеси и глядя на яркий лунный свет, искрящийся на только что выпавшем снегу. Хотя они и не говорили больше на ту же тему, слова Луизы, произнесенные за ужином, все еще продолжали мучить ее.
К тому же она размышляла о только что прочитанной истории. Воин, заблудившийся по пути домой с войны. Может, Александр чувствует себя таким же потерянным, как и она в этом новом мире без войны? Ее манили деревья за окном. Ее дневная прогулка была слишком короткой, и теперь она жаждала вновь ощутить успокаивающие объятия окутанного снегом мира.
В ее мозгу снова прозвучали слова Луизы, и она бросила взгляд в сторону той комнаты, где все еще работал Александр. Пойдет ли он с ней? Она прикусила губу, чтобы подавить лукавую улыбку, готовую вот-вот появиться на устах. Ему, возможно, понравится. Она отпустила тяжелую ткань, и занавеси снова закрыли окно. И даже ей самой, может, тоже.
Чтобы не позволить себе проявить трусость и не пойти на попятный, она приготовила их плащи и повесила на вешалку у двери. Затем поднялась по лестнице, внимательно вслушиваясь, не зашумит ли кто-либо из еще не уснувших обитателей дома, но, хотя жилище было заполнено восхитительными запахами приближающегося Рождества, тем не менее было тихо.
У двери в комнату она в нерешительности заколебалась, и ей отчаянно захотелось, чтобы Александр все еще был занят с Трагеном или курьером. Катарина прислушалась, но желание ее не исполнилось – приглушенные голоса не доносились.
Написанные почти без пропусков строки слились, и Александр потер глаза. Он сидел за импровизированным столом – доски, положенные на два бочонка. Освещением служил огонь камина и свечей. Аккуратно сложенные стопки бумаг, перевязанные лентами, лежали на одном краю стола, тщательно изученная карта – на другом. А перед ним – последний рапорт из Таузендбурга. В рапорте сообщалось, что войска фон Меклена производят разведку в долине к востоку от Карабаса. Крутые склоны долины густо заросли лесом, там проходило очень мало дорог. Если граф решил двинуться на юг по той долине, а не через Карабас, то им следует готовиться защищать Карабас и Леве и с севера, и с юга. Это поможет ублюдку разрешить две проблемы, но поднимет третью – как пробраться сквозь такую труднодоступную местность. Хотя, Бог свидетель, Бат никогда не заботился об удобствах солдат.
Непрошенно в памяти всплыл один из разговоров с Катариной, происходивший поздно ночью почти в полусне в их спальне, которую они делили, правда не в полной мере. Эти беседы о повседневных, на первый взгляд несущественных вещах показали ему, что в ней необыкновенным образом сочетаются умение сострадать с практичностью. Если бы только он мог сейчас поговорить с ней, подумал он. Если бы только мог увидеть, как темнеют ее глаза, когда она обдумывает занимающие его вопросы.
Александр со вздохом откинулся на спинку стула, понимая, что это все только отговорки. На самом деле он просто хотел разговаривать с ней, слышать ее мелодичный голос, когда она будет делиться с ним своими мыслями или обсуждать какие-то планы. Ему казалось, что его усталость проходит при звуках ее голоса. И ему хотелось, чтобы глаза ее темнели, когда она будет думать о нем, а не о его проблемах. Но слишком много неясного было в ней самой, что не позволяло ему потерять бдительность.
Пергамент зашуршал, когда он снова взялся за рапорт. Обмакнув перо в чернила, он снова принялся делать пометки. Минуту спустя раздался тихий стук в дверь.
– Войдите! – сказал он, не поднимая глаз, подумав, что Маттиасу пришла в голову какая-то новая идея.
Петли на дверях недавно заменили, и он не услышал ни звука. Когда Александр поднял глаза, на лице его не было никаких эмоций, пока он не увидел, кто приоткрыл дверь и заглядывает к нему.
– Кэт! – удивленно воскликнул он, вставая, и поспешно поправился: – Катарина. – Его мрачное настроение улетучилось, затем он обеспокоенно спросил: – Все в порядке?
Тихо засмеявшись, она вошла в комнату.
– Теперь моя очередь заверять тебя, что ничего дурного не произошло, – сказала она ему, и в улыбке ее проскользнул намек на близость, сулящий ему пусть ложную, но надежду на облегчение от его бремени, хотя и на короткое время. – Я хочу оторвать тебя от работы. Сегодня полнолуние. Пойдем посмотрим на снег. Чарующее зрелище.
Александр открыл было рот, чтобы отклонить ее приглашение, но не смог произнести ни слова, даже покачать головой. Он устал от войны и от разработки военных планов. Безусловно, где-то в глубине его существа сохранилось место, не затронутое войнами и сражениями, военный вихрь не настолько завладел его душой, чтобы он не мог найти радость в объятиях такой женщины, как Кэт.
Она была прекрасной, освещенная светом свечей и камина. Но влекла его не столько красота, сколько улыбка в глазах, и поза, одновременно поддразнивающая и ободряющая.
Она опять тихо засмеялась.
– Ты хочешь пойти. Я вижу!
– У меня много работы, – ответил он, не сомневаясь, что она обратит внимание на то, что он не отрицает ее слов.
Улыбка ее стала еще шире, она подошла к окну и взглянула на яркий лунный свет.
– Действительно много! Столько неисхоженного снега, по которому можно пробежаться, – заметила она, снова повернувшись к нему. – И посмотреть на сосульки, мерцающие при лунном свете, и столько всего удивительного ощутить. Александр! Пойдем со мной.
– Я уже ощущаю присутствие чуда прямо сейчас, просто глядя на тебя.
Она вспыхнула, затем покачала головой.
– Пожалуйста, не отделывайся от меня с помощью комплиментов. Это волшебная ночь, Александр. И я хочу разделить ее с тобой.
Чудо, Чудо Катарины. Восхитительное чувство ожидания охватило его. Нарочито медленно он положил перо на подставку, уже зная, что пойдет с ней, но стараясь посмаковать сладкое, словно мед, желание, уже побежавшее по венам от этого ожидания.
– Ты хочешь выманить меня на мороз, женщина.
Ее губы тронула лукавая усмешка.
– Да, хочу, милорд. Но на морозе вы, возможно, найдете тепло.
Он встал, все еще держась на расстоянии от нее.
– Но не растопит ли это… тепло тот снег, на который ты приглашаешь меня посмотреть?
– О, действительно растопит. Как и многое другое.
Она направилась к двери, намеренно отбивая каждый шаг стуком новых сапог по полу.
Она шла впереди, он следовал на некотором расстоянии, но все же ощущал аромат розовой воды. Они проходили по лабиринту комнат со скрипучими полами, затем вниз по ступеням и к двери, где его ждал теплый плащ.
– Понятно, заранее спланированная акция, – сказал он, накидывая плащ на плечи.
– Счастливая способность к открытиям проявляется более плодотворно, если ты не дрожишь от холода, – сказала она с усмешкой.
– А если дрожишь от чего-то другого?
Ее глаза, заискрившись беззвучным смехом, смотрели на него шутливо и предостерегающе. Она надела плащ, натянула перчатки и потащила его из дома. Он непроизвольно обхватил ее за плечи своей твердой рукой, чтобы помочь спуститься по сломанным ступеням. Но они уже не были сломанными.
– Братья-каменщики починили их сегодня утром, – сказала она. – Твой рев по поводу сломанных ступеней доносился даже до деревни.
– Рев? Что-то не припоминаю, чтобы когда-нибудь ревел, мадам.
– Х-м-м. Ну значит, то были ворчливые, раздраженные жалобы?
– Нет, не ворчливые.
– А, понимаю, просто раздраженные.
Александр усмехнулся.
– Вот, значит, почему починили лестницу?
Он глубоко вдохнул бодрящий зимний воздух.
– Да, действительно! – воскликнула она, сделав вид, будто ее только что осенило. – Пожалуй, мне стоит изучить твою раздражительность получше.
– А как ты думаешь, откуда она проистекает?
Он попытался шутливо схватить ее, но она, смеясь, ускользнула от него.
– Негодник! Я не раздражительная!
– Ах нет? – с вызовом спросил он и бросил снежок, попавший ей в правое плечо, затем бросился бежать к деревьям, спасаясь от ее мести. Секундой позже он оглянулся и увидел, что Катарина бежит за ним следом, юбки ее развеваются, обутые в сапоги ноги ловко попадают в оставленные им следы. Она была сосредоточена только на том, чтобы догнать его. Чувство, охватившее его, как он и ожидал, оказалось пьянящим.
Но он жаждал большего. Если сначала ему просто хотелось уклониться от брошенного ею снежка, то теперь он, внезапно изменив направление, бросился в глубь леса.
Холодный и бодрящий воздух ночью пах как-то по-новому, он словно оцарапал ему горло. Лунный свет, просачивавшийся сквозь еще не опавшие листья, отбрасывал похожие на заводи тени. Александр нырнул под ветку, осыпав себя снежной пудрой. Спрятавшись за ствол дуба, он стал ждать, наблюдая за призрачным туманом своего дыхания и прислушиваясь к едва слышным шагам по мягкому, только что выпавшему снегу.
Затем даже этот легкий звук замер. Может, она прекратила преследование? Он прислушался внимательнее. Тишина. Он выглянул из-за дуба… и получил снежок прямо в лицо.
Взрыв смеха сопроводил эту неожиданную атаку.
– Совершенный выстрел!
Она стояла через три дерева от него, расставив ноги и подбоченясь, на лице ее играла широкая самодовольная улыбка.
– Удачный выстрел, – сказал он, вытирая лицо под музыку ее смеха.
– Удачный? Не знаю, что это такое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45