— Ты понимаешь, нас было трое: я, Кент и твой отец. Он любил Кейт, но тогда он был беден, и она вышла замуж за лорда Ремуса, хотя уже ждала ребенка от твоего отца. Пойми, Кэри — твой брат. Вот почему вы не можете пожениться.— Это не правда! Этого не может быть! Мой отец! Он…Она посмотрела на меня, словно молила сказать, что все это не так.— Мужчины иногда способны на это, — сказала я. — Это не редкость.— Но он не обычный человек.— Ты в это верила, правда?— Я считала, что он почти… святой. История о рождественских яслях…— Да, я знаю, что именно с этого все началось, с истории его рождения. Мое любимое дитя, ты еще молода, но твоя любовь к Кэри и трагедия, к которой она привела, сделали тебя женщиной, и я буду относиться к тебе, как к женщине. Ты слышала от Клемента рассказ о чуде, как одним рождественским утром аббат вошел в часовню Богородицы и нашел в яслях младенца. Этим младенцем был твой отец. Об этом стало известно как о чуде Святого Бруно. Ты знаешь эту историю.— Клемент рассказывал мне. И другие говорили об этом. Все люди здесь знают об этом.— С появлением младенца Аббатство стало процветать. Аббатство было распущено, но потом поднялось вновь благодаря Святому Дитя. Ты в это веришь, не так ли? И это правда. Но ты должна узнать и другую правду, которая, я думаю, поможет тебе пережить твою трагедию. Все, что тебе рассказали, правда. Бруно был найден в колыбели, но он был положен туда его отцом-монахом, и он появился на свет из-за связи между монахом и девушкой-служанкой. Я хорошо знала ее. Она была моей нянькой.— Это не правда, мама!— Это и есть правда. Кезая рассказала все. То же сделала и бабушка Кезаи, и у меня есть исповедь монаха.— Но он… мой отец, он не знает?— Он знает. В душе он это знает. Он знает это с тех пор, как Кезая обнародовала правду. Но он не признал эту правду, а его отказ признать это сделал его таким, каков он есть.— Ты ненавидишь его! — сказала она, отшатнувшись от меня.— Да. Думаю, что ненавижу. Эта ненависть росла в моем сердце долгие годы. Я думаю, что она появилась тогда, когда ты родилась и он отвернулся от тебя, потому что ты девочка, а не мальчик, которого требовала его гордыня. Может быть, это случилось еще раньше, когда у меня появилась Хани и он отнесся к ней с неприязнью. К ней, маленькому ребенку, такому милому и беспомощному. Но она была его сестрой, и он не мог вынести напоминания о том, что обоих родила одна мать. Он ненавидел Хани. И тогда впервые душа моя начала отворачиваться от него.— О, мама, что мне делать?— Мы переживем это вместе, любовь моя! — воскликнула я, плача вместе с нею.
В Аббатстве поселилась ненависть. Я чувствовала это. Я смотрела из своего окна на земли Аббатства, на стены похожего на замок здания, которое должно было напоминать замок Ремуса. Так, чтобы Кейт, взглянув на него, понимала, что она могла бы иметь и богатство, и Бруно.Кэтрин заперлась в своей комнате. Она не хотела никого видеть, кроме меня. Я рада была ее утешить.Она сказала об отце:— Не хочу больше видеть его.Кейт не выходила из своей комнаты и писала письма Кэри.Теперь, когда я сказала Бруно о своих чувствах к нему, я решилась показать ему исповедь Амброуза, потому что понимала, что мы зашли далеко и пути назад нет. Бруно должен посмотреть правде в лицо. Даже при этом я не считала, что мы можем начать новую жизнь. Я почувствовала, что, обнажив так сильно свои чувства, поняла их сама, как никогда прежде не могла понять.Я нашла Бруно в церкви Аббатства, и мне хотелось знать, не молился ли он.— Я кое-что хотела тебе сказать, — произнесла я.— Ты можешь сказать мне об этом здесь, — холодно ответил он.— Это вряд ли подходящее место.— Что такого ты можешь мне поведать, чего нельзя сказать в церкви?— Что же, возможно, в конце концов, это место и подойдет, — ответила я. — Ведь именно здесь они нашли тебя. Да, именно здесь Амброуз положил тебя в рождественские ясли.— Ты пришла сюда, чтобы дразнить меня этой ложью?— Это не ложь, и ты знаешь это.— Я устал от твоих тирад по этому поводу.— Я верю в свидетельства Кезаи и Амброуза.— Вытянутые под пыткой?— Матушка Солтер добровольно рассказала эту историю.— Старая ведьма из лесной хижины!— Женщина, которая презирала ложь. На смертном одре она рассказала о том, что велела Амброузу положить тебя в рождественские ясли.— Ты веришь всем, кроме меня.— Нет. У меня есть исповедь Амброуза, написанная задолго до того, как в Аббатство пришел Ролф Уивер.— Исповедь Амброуза? Где ты взяла ее?— В его келье. Матушка Солтер подсказала мне, где искать.— Так вот зачем ты там рыскала.— Эта исповедь у меня. В ней он рассказывает о своем грехе, связанном с твоим зачатием, и о другом грехе, когда он положил тебя в рождественские ясли, чтобы в твоем рождении было нечто таинственное и чтобы ты вырос и стал аббатом.— Дай мне эту исповедь.— В должное время.— Где она сейчас?— Об этом ты узнаешь, когда дашь мне слово отбросить все свои выдумки и стать нормальным человеком.— Ты сошла с ума, Дамаск.— Это ты сумасшедший… сумасшедший от гордости. Теперь я прошу тебя, Бруно, брось эту сказку, которой ты себя утешаешь. Признай правду. Ты ведь умный. Аббатство обязано тебе всем. Зачем тебе притворяться, что ты обладаешь сверхъестественным могуществом, когда в тебе так много естественной силы? Бруно, я хочу, чтобы ты знал, что эта исповедь найдена. Я хочу, чтобы ты сказал всем, что ты обыкновенный человек, а не мистическая фигура, отличная от всех нас.— Где эта исповедь?— Она спрятана в безопасном месте.— Отдай ее мне.— Чтобы ты ее уничтожил?— Это подлог?— Нет, это не подлог. Я хочу, чтобы ты сначала все рассказал монахам, которых привел сюда. Расскажи им правду. Расскажи им, что Амброуз оставил исповедь и что ты на самом деле его сын, его и моей няни.— Твой мозг охвачен безумием.— Я тебя прошу, очень скоро станет известно о том, что найдена исповедь Амброуза. И лучше, чтобы ты рассказал все раньше, чем я сообщу о находке.— Ты стала поучать меня.— Это твой шанс, Бруно. Взгляни правде в глаза. У тебя есть жена, дочь. Они могли бы научиться тебя любить. У тебя есть работники, которые хорошо тебе служат. Они станут уважать тебя за правду. У тебя есть богатство. Ты можешь разумно его использовать. Но откажись от союза с врагами. Всемилостивый Боже, разве ты не знаешь, как близок ты был к смерти при предыдущем правителе?! А сейчас, ты только подумай! На следующий год у нас может быть новый монарх. Ты думал когда-нибудь о том, что это означает? Спокойные годы долго не продлятся. Тебе нужно выбирать.Бруно высоко поднял голову. Он был удивительно красив и впрямь выглядел святым. Он мог бы быть изваян из мрамора, таким бледным было его лицо, такими изящными были эти гордые черты. Я неожиданно почувствовала прилив любви к нему. Я почти желала, чтобы он сказал: «Да, я отброшу мою гордыню. Я больше не стану скрывать правду. Я скажу миру о том, кто я на самом деле. Я расскажу о том, что Амброуз написал правдивую историю о чуде в аббатстве Святого Бруно».Я мягко обратилась к нему:— Оставь все это. У меня есть Кейсман-корт и его богатые земли. Мы вместе начнем новую жизнь. У нас есть дочь. Мы поможем ей пережить трагедию. Возможно, мы сумеем забыть все, что случилось раньше, и будем счастливы.Он с насмешкой посмотрел на меня.— Тебя потрясло известие о том, что Кэри мой сын, и ты повредилась в уме, — сказал он. — Если существует исповедь, о которой ты говоришь… в чем я сомневаюсь… тебе следует немедленно принести ее мне. Конечно, это подлог, но такие документы опасны. Иди и принеси ее сюда, чтобы я смог на нее взглянуть.Я отрицательно покачала головой:— Ты ее не получишь. Умоляю тебя, Бруно, подумай над моими словами, — сказав это, я повернулась и ушла.Дом стал удивительно притихшим. Кейт писала письма Кэри и отправляла их с посыльным. Кэтрин заперлась в своей комнате и ничего не ела. В прежние времена я бы пошла к Кейт, чтобы излить ей свои печали. Теперь я держалась отчужденно.Был вечер очень длинного дня. Я одна сидела в спальне, когда вошел Бруно.— Мне необходимо с тобой поговорить, — сказал он. — Мы должны объясниться.— Я была бы рада, но ты должен понять, что я не могу поддерживать ложь.— Я хочу, чтобы ты отдала мне исповедь Амброуза.— Чтобы ты мог ее уничтожить?— Чтобы я мог ее прочитать.— Ложь жила слишком долго. В аббатстве Святого Бруно не было никакого чуда. Со времени признания Кезаи я никогда не притворялась, что оно было. Если бы ты попытался стать человеком, а не Богом, все было бы иначе.— Что было бы иначе?— Возможно, ты рассказал бы мне, что Кейт тебя отвергла.— Что бы это изменило? Ты бы приняла меня!— Ты был так уверен во мне?— Я был уверен.— А когда она отвергла тебя, предпочтя богатство Ремуса, это глубоко ранило твою гордость. Я понимаю, Бруно. Ты, сверхчеловеческое существо, Бог, тайна, чудо-ребенок, неожиданно был сведен до обычного существа, отвергнутого любовника, незаконного сына служанки и монаха. Это было больше, чем ты мог вынести.— Кейт пожалела о своем решении. — Я увидела удовлетворенный блеск его глаз.— Твоя гордыня была глубоко задета. Тебе пришлось воспользоваться успокоительным бальзамом, которым стало согласие идти с тобой, куда ты захочешь, жить в хижине, если придется. Вот чего ты хотел от меня.Раздался стук в дверь, и вошел Юджин с подносом, на котором стояли кувшин с вином и два стакана.— Ты хочешь, чтобы мы попробовали твой новый сорт, Юджин? — спросил Бруно.Он взял у Юджина поднос и поставил его.— Это мое лучшее вино из цветков бузины, — сказал мне Юджин.— Это то самое, о котором ты мне говорил? — спросил Бруно. — И ты очень хотел, чтобы его попробовала хозяйка?Юджин подтвердил, что это тот самый напиток. Он вышел, любезно улыбаясь, а Бруно налил вино в стаканы и подал один из них мне. Я была не в настроении пить и, поставив стакан, сказала:— Это бесполезно, Бруно Я хорошо понимаю. Мы не можем жить такой жизнью — она фальшивая. У нас есть только один шанс устроить свою жизнь и жизнь нашей дочери. Мы расскажем, что нашли исповедь монаха. С чудом аббатства Святого Бруно будет покончено навсегда. Со временем об этом забудут.— А что бы ты хотела, чтобы сделал я?— Это просто. Мы расскажем всем в Аббатстве о том, что нашли исповедь. Это будет доказательством правдивости истории Кезаи. Ты должен сказать своим испанским хозяевам, что больше не можешь жить с этой ложью.— Я повторяю тебе, у меня нет испанских хозяев.— Тогда раскрой и этот секрет. Где ты взял деньги на возрождение Аббатства?— Ты не можешь объяснить это, правда? Поэтому ты снабдила меня испанскими хозяевами. Я говорю тебе, что у меня их нет. Я ни от кого не получал денег на постройку Аббатства.— Тогда откуда ты взял их?— Они пришли ко мне, как я уже тебе говорил, с небес.— Ты настаиваешь на этом.— Я клянусь в том, что средства на перестройку Аббатства пришли с неба. Ты пытаешься вмешиваться в дела, которые слишком сложны для тебя, Дамаск. Ты не понимаешь. Ну, пей же свое вино. Юджин хочет знать, что ты думаешь о его новом сорте.Я взяла стакан. Я знала, что Бруно наблюдает за мной. Его глаза были полны ненависти. Да, он меня ненавидел. И тут я поняла, почему, — у меня был документ, который его разоблачал.Что это было? Возможно, какое-то предчувствие. Но я просто поняла, что не должна пить это вино.Я поставила стакан и сказала:— Я не в настроении.— Ты что, не можешь сделать глоток, чтобы, доставить удовольствие Юджину?— Я не в настроении выносить оценку.— Я не стану пить один.— Тогда он не узнает и твоего мнения.— Он его уже знает. Это вино одно из лучших.— Возможно, я попробую его позже, — сказала я.Бруно встал и вышел из комнаты.Сердце мое сильно билось. Я взяла вино и понюхала, но ничего не обнаружила.Тогда я взяла оба стакана и вылила вино в открытое окно.Потом я посмеялась над собой. «Он горд, — подумала я, — заносчив, считает себя выше других, но это не значит, что он убийца».Я неожиданно вспомнила о Саймоне Кейсмане, представила, как он корчится в пламени. Бруно обрек его на эту смерть — так же, как Саймон Кейсман пытался поступить с ним и как он поступил с моим отцом.Разве это не убийство? Саймон Кейсман был врагом Бруно — так же, как и я…
На следующий день я пошла в Кейсман-корт. Матушка была рада видеть меня.— Я только сегодня говорила близнецам, — сказала она, — что ты придешь навестить меня и приведешь с собой Кейт. Я знаю, что она в Аббатстве — Матушка пристально посмотрела на меня. — Ну, Дамаск, что-то неладно?Я подумала: «Она должна узнать о том, что Кэтрин и Кэри не могут пожениться, и должна знать, почему». И я ей все рассказала.— Плохо дело, — произнесла она. — В Кейт всегда было что-то распутное. Я часто думала, что она обманывает Ремуса. Когда родился мальчик, Ремус был горд, как павлин. Печально. Бедная Кэтрин! Я передам что-нибудь для нее. Ах, дочка, мужья иногда бывают неверны… хотя человек в положении Бруно… Но твой отчим никогда не считал его веру истинной… ты понимаешь.— Мама, — предостерегла я, — людей сжигают на костре за то, что ты сейчас сказала.— Это так, и это тоже печально. Бедная, бедная Кэтрин! Хотя она еще дитя. Она переживает, и Кэри тоже. Я бы не сказала того же о Бруно. О нем все были такого высокого мнения. Почти святой. Клемент и Юджин, бывало, говоря о нем, преклоняли колена. Это не правильно. Твой отчим…— Происшедшее было для меня большим потрясением, — сказала я. — Но ты меня утешила.— Благослови тебя Господь, дочка! Матери для того и существуют. А ты утешь Кэтрин.— Я буду стараться изо всех сил.— У меня был хороший муж.— Два хороших мужа, мама.— Да, это хорошее число.— Да, действительно, так и есть.— Я собираюсь дать тебе свое новое лекарство. Это трава двухпенсовик. От матушки Солтер я знаю, что она помогает чуть ли не от всех болезней. Когда я собирала ее, видела Бруно. Он тоже собирал травы. Я поговорила с ним и очень удивилась, что он тоже их знает. Он сказал, что мальчиком изучал травы. Он собирал вербену. Один его работник, Фома, страдает от лихорадки, а вербена — лучшее средство от нее. И еще Бруно рвал ясменник, чтобы лечить чью-то печень. Потом я заметила среди сорванных им трав растение, похожее на петрушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49