Потом села сама. — Теперь, Руперт, расскажи нам все.— Это было вчера. Мы обедали, когда пришли люди короля и его именем арестовали дядю.— В чем его обвинили? — спросила я.— В измене, — ответил Руперт.— Это не правда.Руперт печально посмотрел на меня.— Они схватили и Эймоса Кармена. Они знали, где он прятался, и пошли прямо туда, как будто кто-то выдал его.— Доносчик в нашем доме? — спросила я. Руперт кивнул.— После твоего отъезда Эймос вернулся. Его разыскивали. Он утверждал, что папа римский — истинный глава церкви. Эймос Кармен отказался подписать акт о том, что главой церкви является английский король, он был обязан подписаться как священник. Эймос собирался бежать в Испанию, потому что, пока жив король, ему не на что надеяться в этой стране, а твой отец помогал ему.Я закрыла лицо руками. Как отец мог совершить такую глупость? Он шагнул прямо в ловушку. Я всегда боялась этого. То, чего мы так страшились, наконец пришло в наш дом.— Что мы можем сделать, чтобы спасти его? Руперт покачал головой.— Но, может быть, мы сможем помочь ему! — воскликнула я. — Что они сделают с ним? То… что сделали с другими?— Его удостоят топора, — ответил Руперт, будто хотел успокоить меня. — Он благородного происхождения.Топор! Его гордую голову отрубит палач. С праведной жизнью покончат одним ударом! Как можно допустить это? Разве эти люди никогда не любили своих отцов?Кейт тихо сказала:— Это ужасный удар для Дамаск! Мы должны о ней позаботиться, Руперт.— Я для этого сюда и приехал, — промолвил Руперт.— Я должна поехать к отцу, — сказала я.— Тебе не позволят увидеть его, — сказал Руперт — Кроме того, он хочет, чтобы ты оставалась с Кейт — Оставалась здесь… когда он там! Никогда! Я сейчас же возвращаюсь домой. Я найду способ увидеть его. Я сделаю что-нибудь. Я не буду сидеть, сложа руки, позволяя убить его.— Дамаск… для тебя это ужасный удар. Ведь я сообщил тебе эту весть так поспешно и так грубо. Но здесь ты в безопасности. Ты вдали от дома. Твой отец не хотел, чтобы ты приезжала домой, пока Эймос был там. Он никогда бы не позволил, чтобы кто-нибудь из нас был вовлечен в это. Он не уставал повторять, что он и только он будет отвечать за содеянное. Он прятал Эймоса не в доме. Ты, конечно, помнишь маленький сарай в орешнике. Дядя укрыл Эймоса Кармена там и сам носил ему еду. Ты помнишь, там внизу хранили только садовый инвентарь, и никто не лазил на чердак. Казалось, там Эймос в безопасности. Пойми, было бы глупостью возвращаться сейчас. Мы не знаем, что еще может случиться.— Значит, они пришли, когда вы обедали? Руперт кивнул.— А отец… как он вел себя?— Спокойно, как и следовало ожидать. Он сказал:«Никого не нужно винить в этом, только меня». А потом люди короля схватили Эймоса и увезли их обоих в Тауэр.— Что же нам делать, Руперт?Руперт бессильно склонил голову. У него не было ответа. Все знали, воля короля — догмат веры. Эймос преступил закон, а мой отец помог ему в этом.Кейт необычным для нее мягким голосом сказала:— Пойдем в твою комнату, Дамаск. Тебе нужно прилечь. Я принесу тебе успокаивающий настой. Ты отдохнешь, и тебе станет легче.— Ты думаешь, я могу спать, пока отец в Тауэре? Ты думаешь, мне нужны настои? Я возвращаюсь домой. Я узнаю, что можно сделать…— Бесполезно, Дамаск, — возразил Руперт.— Ты можешь остаться здесь, если боишься, — сказала я, что было, конечно, несправедливо и жестоко. — Но я не буду прятаться за спину лорда Ремуса. Я еду домой. Я разузнаю, что можно сделать.— Ничего нельзя сделать, Дамаск.— Ничего? Откуда ты знаешь? Ты пытался что-нибудь сделать? Я сейчас же еду домой — Если едешь ты, то я еду с тобой, — сказал Руперт.— Ты должен остаться здесь, Руперт.— Я хочу быть там, где ты, — ответил он.— Я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня. Но здесь я не останусь. Я возвращаюсь. Может быть, есть что-нибудь, чем я смогу помочь.Руперт покачал головой, но Кейт, к моему удивлению, вступилась за меня.— Если она хочет, она должна ехать, — сказала Кейт.— Но это опасно, — запротестовал Руперт. — Кто знает, что будет теперь?— А что с матушкой? — спросила я. Ее горе невозможно описать.Я вообразила ее, вырванную из замкнутого мира, где она жила, где тля на розах была величайшей трагедией, которую она могла себе представить.— Ты уже предпринял что-нибудь? — спросила я.— А что можно было предпринять? — вопросом ответил Руперт. — Твоего отца схватили только вчера. Он в Тауэре. Ему разрешили взять с собой слугу. Вызвался Том Скиллен. Потом Том вернулся за одеялом и взял кое-какую еду. Ему разрешили взять все это для отца. Так что с ним обращаются не так плохо, как с другими.Я решительно спросила:— Когда же мы отправляемся?— Утром, сейчас уже поздно, — ответил Руперт. Кейт согласилась:— Это разумно. Вы поедете завтра. Руперт должен отдохнуть. Он проделал большой путь.Глядя перед собой, я молчала, представляя все происшедшее. Спокойствие отца, когда люди короля пришли за ним. Барку, проплывающую через Ворота изменников. Отца, который благодарил Бога, что Дамаск не было дома, что ее вообще не было рядом, когда он спрятал Эймоса. Отец повторяет: «Дамаск в безопасности». Как будто мне нужна безопасность, когда он в опасности. «Почему я уехала? Почему меня не было там? Я бы что-нибудь сделала, — говорила я себе. — Я бы ни за что не дала им увезти его». Я представляла отца в зловещей камере Тауэра. Столько людей уже поменяли свои удобные постели на подстилки на холодном каменном полу в ожидании смерти.— Неужели отца тоже казнят? Я не допущу этого. Я найду выход.Кейт отвела меня в комнату.
Время перед отъездом тянулось очень долго. Мне не терпелось отправиться домой. Ремус вернулся с охоты, сияющий и воодушевленный. Перемена, происшедшая в нем, когда он услышал новость, была поразительной: он мертвенно побледнел и не мог произнести ни звука. Это был воплощенный страх. В эти дни никто не хотел быть как-то связанным с изменником.Ремус быстро пришел в себя. Он не был близким родственником отца. Все, что он сделал, это женился на племяннице жены арестованного. Ведь не может же это быть поводом к обвинению в измене? В конце концов, во время его женитьбы никто не обвинял в измене адвоката Фарланда, богатого, всеми уважаемого правоведа, давшего немало хороших советов многим близким друзьям короля. Ремус решил, что ему ничего не грозит, страх исчез. Но я видела, что он рад моему решению покинуть его дом.На рассвете я встала, готовая в путь. Меня тронула забота Кейт. Раньше она никогда так явно не выказывала любовь ко мне, а сейчас была глубоко тронута моим горем.— Руперт позаботится о тебе. Поступай так, как он скажет, — прошептала она, потом обняла меня и прижала к себе.Кейт стояла у ворот, глядя нам вслед. Пока мы поднимались по реке, стало светлее, но на берегу еще ничего нельзя было различить. Я думала об отце. В моей голове проносились картины минувшего. Я вспомнила, как он стоял у стены, крепко обняв меня, глядя на барки, проплывающие мимо. Я слышала его голос:«Трагедия кардинала — трагедия для всех нас». Какими пророческими были его слова. Кардинал пал, когда король порвал с Римом, а последствия этого эхом отозвались по всей Англии, и по этой же причине сейчас мой отец находился в сырой и мрачной тюрьме, ожидая смерти.Я не могла перенести этого. Я была в таком отчаянии, что только гнев мог вывести меня из этого состояния. Мне хотелось самой пойти к королю и сказать ему, как жестоко и безнравственно причинять зло человеку, который не сделал ничего, кроме того, что считал правильным.На берегу виднелись башни Хэмптон-корта. Я содрогнулась при виде их. И совсем не к месту подумала: «Его еще строят». Последний раз, когда вместе с отцом мы проплывали мимо, он рассказывал, что в одном из внутренних дворов сооружают большие астрономические часы и что узор с инициалами короля и Джейн Сеймур, украшавший большой зал, уже устарел, потому что с тех пор появилась новая королева, а сейчас поговаривают о следующей. Башни, которые всегда так нравились мне, теперь казались угрожающими.Как медленно греб Том, думала я в нетерпении. Но это было не так. Бедный Том, он тоже очень изменился. Где тот беззаботный молодой человек, который по ночам прокрадывался в спальню Кезаи?Наконец мы прибыли. Барку привязали к пристани, я выскочила и побежала по лужайке к дому, вбежала в зал, где сидела матушка. Я бросилась к ней в объятия, а она все повторяла мое имя. Потом произнесла:— Ты не должна была приезжать. Отец не хотел этого.— Но я здесь, мама, — сказала я. — Никто не мог меня остановить.Появился Саймон Кейсман. Он встал немного в стороне от нас с удрученным выражением лица. Он выглядел сильным, могущественным, и я обратилась к нему:— Должно же быть что-нибудь, что мы можем сделать.Он взял мои руки и поцеловал их.— Будем надеяться, — ответил он.— Можно ли устроить свидание с ним? — спросила я.— Я попытаюсь узнать. Может быть, ты сможешь повидать его.В знак благодарности я тепло пожала его руку.— Можешь на меня положиться, я приложу все усилия, — уверил меня Саймон.— О, благодарю тебя. Благодарю.— Дорогое мое дитя, — со слезами произнесла матушка, — тебя изнурило путешествие. У меня есть настой из трав, он поднимает настроение, когда одолевает меланхолия. Я сейчас напою тебя им.— О, мама, ничто не развеселит меня, пока я не увижу, как отец войдет в эту комнату счастливым человеком.Теперь я надеялась на помощь Саймона. Руперт уже сделал свое дело, привезя меня домой, и сейчас только смотрел на меня печальными глазами, говорившими о том, как хорошо он понимает мою боль и что он с радостью взял бы ее на себя. Руперт был хорошим человеком. Он напоминал мне отца.— Что мы можем сделать? — спросила я Саймона, ибо он казался мне более способным к действию, чем другие.Саймон ответил:— Я пойду к одному из тюремщиков. Я хорошо его знаю. Я кое-что сделал для него, и он мне обязан. Весьма возможно, что он пропустит нас, и ты сможешь увидеть отца.— Неужели это возможно? Саймон сжал мое плечо.— Можешь быть уверена, если нам это не удастся, то не из-за меня.— Когда ты устроишь свидание? — спросила я.— Оставайся здесь с матушкой. Успокой ее. Ходи с ней в сад. Пожалуйста, попытайся вести себя так, будто ничего не случилось. Это самое лучшее. Меня же Том отвезет в одну знакомую таверну, и там я попытаюсь что-нибудь разузнать. Может быть, я найду знакомого стражника и мне удастся убедить его, что он не сделает ничего плохого, если разрешит тебе увидеть отца.— Благодарю тебя, — пробормотала я.— Ты знаешь, — спокойно произнес Саймон, — что самое большое удовольствие для меня — угождать тебе.Я была так благодарна ему, что устыдилась своей неблагосклонности к нему. Я знала, Руперт хороший, добрый, но он покорно принял несчастье. Саймон же готов бороться.— А теперь, ты выпьешь настой из трав, — приказала матушка.Саймон поддержал ее:— Прими его. Он пойдет тебе на пользу, да и матушка отвлечется за его приготовлением. Попытайся немного поспать. Потом Дойди с матушкой в сад, возьми садовую корзинку и нарежь роз. Можешь быть уверена, я скоро вернусь с вестями. А до моего возвращения ты должна отдохнуть.Я подумала, как он хорошо понимает мое горе, и мое отношение к нему улучшилось. Я позволила матушке увести меня в комнату, куда она принесла мне настой из трав.Она заставила меня лечь, села возле моей постели и рассказала о том ужасном дне. Они обедали, был подан пирог с бараниной, который так хорошо пек Клемент, когда появились люди короля. Я хорошо представила себе это. Я могла быть там. Я почти ощущала вкус пирога с бараниной, сдобренной травами матушки. Я чувствовала страх, у меня пересохло в горле. Я видела лицо дорогого отца, такое спокойное и покорное. Будто он знал, что произойдет. Он спокойно ушел с людьми короля и сел в барку, которая вошла в Тауэр через Ворота изменников.Я проспала несколько часов. Наверное, оказала действие настойка из трав, которую дала мне матушка. Возможно, она думала, что единственное средство, с помощью которого я могу забыть на короткое время свое страдание, — это сон.
К моей радости, свидание удалось организовать. Саймон подошел к моей комнате и попросил разрешения войти. Он стоял в дверях, улыбаясь мне. Свинцовые ставни пропускали мало света и отбрасывали тени, я снова увидела на его лице лисью маску, и мне стало стыдно — я помнила о его помощи.— Завтра мы поедем к твоему отцу, — сказал Саймон. Я почувствовала огромное облегчение и была почти счастлива, несмотря на то, что знала, что в камеру к нему меня пропустят тайком и встреча будет короткой. Но мне казалось, что если я увижу его, то смогу чего-то достичь.— Как мне благодарить тебя? — радостно воскликнула я.— Моя награда — сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, — ответил Саймон.— Я благодарна тебе, — сказала я ему.Она наклонил голову и, взяв мою руку, поднес ее к губам. Затем ушел.Не помню, как прожила тот день и еще ночь. На следующий день я надела камзол и штаны Руперта. Мои длинные волосы выдавали меня. Без колебаний я отрезала их. Теперь они доходили почти до плеч. Надев шляпу, я стала еще более походить на юношу.Когда Саймон увидел меня, то пришел в изумление.— Твои прекрасные волосы! — воскликнул он.— Они отрастут. Я избавилась от них, чтобы походить на юношу.Он кивнул, потом добавил:— Скоро тебе исполнится семнадцать лет, госпожа Дамаск. А сейчас ты выглядишь, как двенадцатилетний мальчик.— Поскольку ты решил, что я должна надеть камзол и штаны, тем лучше, — ответила я.— Ты пожертвовала своими длинными волосами за несколько кратких секунд свидания с отцом.— Я бы пожертвовала жизнью, — промолвила я.— Я всегда восхищался тобой, и ты знала это, но теперь мое восхищение безгранично.Мы пошли к реке. Никогда не забуду представшую перед моими глазами мрачную серую крепость. Я представила, сколько людей смотрели на нее, зная, что где-то внутри в жуткой камере томится их любимый. Я много слышала о крепости, о подземельях, из которых невозможно убежать, о страшных камерах пыток. Много раз я видела эту большою крепость, знала имена многих башен — Белая башня, Соляная башня, башня-Лучник, башня-Констебль и Кровавая башня, в которой не так давно были убиты два малолетних сына короля Эдуарда IV.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49