Постоянной прислуги не было, только одна молоденькая служанка приходила после полудня на час с небольшим, чтобы прибраться и принести Милли обед из соседнего ресторанчика. Но несмотря на все неудобства и разительную перемену, наступившую в условиях жизни подруги по сравнению с прежними временами, в этот день Анна подметила в Милли некую оживленность – и это было не просто нервное возбуждение, а настоящая радость жизни, которой она не видела уже долгое время.
– А как у тебя все складывалось с Джорджем в первое время? – робко спросила Анна, старательно расправляя складки платья на коленях. – Каково это было – чувствовать себя влюбленной?
– Ну это уж тебе лучше знать, – усмехнулась Милли. – Ты восемь лет была влюблена в Николаса.
Анна на секунду прервала свое занятие.
– А как ты… У тебя было…
Господи, что за нелепость – она не могла связать двух слов в разговоре со своей лучшей подругой!
– Ты когда-нибудь испытывала плотское наслаждение? – спросила она напрямую, слегка краснея, но радуясь, что вопрос наконец-то прозвучал.
Вместо ответа Милли встала и подошла к накрытому салфеткой трехногому столику у окна. Она открыла шкатулку и что-то вынула. У Анны рот открылся от изумления, когда она увидела, что это пахитоска <Дамская папироса.>.
– Хочешь попробовать?
Не переставая удивляться, Анна отрицательно покачала головой.
Милли чиркнула спичкой по кирпичной стенке камина, зажгла пахитоску, затянулась и выдохнула облачко дыма.
– Вообще-то это манерность. На самом деле мне вовсе не нравится курение.
Она повернулась спиной к камину, скрестив руки на груди и держа пахитоску поверх левого плеча.
– Когда я вышла замуж за Джорджа, мне было меньше лет, чем тебе сейчас, а главное, я была гораздо более невежественной.
– Разве такое возможно?
– Это невероятно, правда? – воскликнула Милли. – Просто не верится, насколько женщины невежественны во всем, что касается вопросов пола! Но я твердо убеждена, что именно такими мужчины и хотят нас видеть. Это дает им еще большую власть над нами. Извини, мы отклонились от темы.
Она взмахнула пахитоской в воздухе, словно давая понять, что больше не оседлает своего любимого конька, потом снова глубоко затянулась, но на этот раз не выдохнула сразу. Анна следила зачарованным взглядом, как дым короткими, как будто рублеными, порциями выходит у нее изо рта и из ноздрей при каждом слове.
– Когда мы впервые занимались любовью после свадьбы, мне это не понравилось.
Анна сочувственно кивнула, вспоминая свой собственный опыт. Потом она улыбнулась, предвкушая продолжение истории.
– А во второй раз? Что было потом?
Милли швырнула пахитоску в камин и отвернулась.
– Потом… Потом стало неизмеримо хуже. Стало просто невыносимо.
Улыбка Анны угасла.
– О, Милли…
Она встала, не зная, что делать дальше. Не по этой ли причине Милли оставила Джорджа? Анна подошла к подруге, взяла ее за руку, отбросила темный локон со щеки, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Он делал тебе больно? Да, Милли?
Милли рассмеялась коротким горестным смешком:
– Да. Иногда. Нарочно. Я была так наивна, что даже не знала… поверишь ли, в течение многих лет я не подозревала, что с ним не все в порядке. Я думала, все мужчины такие.
Губы у нее задрожали, но глаза остались сухими. Она опять отвернулась.
– Возможно, они действительно все такие, откуда мне знать?
Анна подумала о Джоне. Даже в худшие свои минуты, когда он бывал груб и жесток, он все-таки заботился о том, чтобы доставить удовольствие ей, а не только себе самому.
– Нет, не все, – тихо, но решительно сказала она вслух.
– Я рада, что поделилась с тобой, – заявила Милли, стряхивая пепел с юбки и вновь возвращаясь в обычное бодрое состояние. – Я хотела рассказать раньше, много раз пыталась начать, но мне было стыдно. – Она горделиво вздернула подбородок. – Это совершенно нелепо: ведь я же не делала ничего дурного!
– Конечно, нет. И ты молодец, что оставила его. Он чудовище – надо было бросить его раньше.
– Надо было. Это единственное, о чем я жалею: я слишком долго терпела.
– А что говорит мистер Мактавиш? У тебя будут какие-нибудь затруднения с разводом? – спросила Анна после небольшой паузы, чтобы переменить тему.
У нее сложилось впечатление, что Милли еще не готова делиться с ней подробностями своего замужества. По крайней мере не сейчас.
Милли направилась к дивану, села, закинув одну руку на спинку, и заговорила небрежным тоном, но не глядя в глаза подруге:
– Об этом я тоже хотела с тобой поговорить.
Анна вопросительно посмотрела на нее:
– Мистер Мактавиш больше не является моим адвокатом.
– Нет? А мне казалось, он тебе нравится…
– Я… Он мне действительно нравится. И даже очень. Очень сильно нравится.
Анна заморгала. Через минуту она опустилась на диван рядом с подругой.
– Насколько сильно? – спросила она, понизив голос.
Лицо Милли как будто окаменело. Анна угадывала в нем отражение внутренней борьбы, столкновение тревоги и радостного волнения, надежды и отчаяния.
– Мистер Мактавиш и я… – Милли рассеянно провела ногтем по ковру, следуя за извивами прихотливого орнамента, – мы с ним стали друзьями.
– Друзьями?
– Да.
– Близкими друзьями?
– Да.
Она наконец заставила себя встретиться глазами с Анной.
– Мне кажется, я в него влюбилась. Он говорит, что тоже влюблен в меня. При… подобных обстоятельствах он больше не мог оставаться моим адвокатом.
– Нет, конечно, не мог, я это понимаю. – Анна вдруг радостно засмеялась и схватила Милли за руку. – Но это же замечательная новость! Я так рада за тебя! Его зовут Мэйсон, я не ошибаюсь? Каков он из себя? Расскажи мне все.
Милли осторожно высвободила пальцы из ее восторженного пожатия и снова встала, словно намереваясь держаться подальше от подруги.
– В чем дело? – спросила наконец Анна, удивленно нахмурившись.
Милли прислонилась к каминной полке и воинственным жестом, как показалось Анне, скрестила руки на груди.
– Возможно, ты не станешь так бурно радоваться за меня, когда узнаешь, что я сделала. По правде говоря, я не исключаю, что ты… будешь меня презирать.
Сбитая с толку Анна едва не рассмеялась снова.
– Мне это представляется маловероятным. И что же ты такое сделала?
– Я… мы с ним… были близки. И я… не жалею об этом. У меня нет желания снова выходить замуж, хотя он и сделал мне предложение. Но и расставаться с ним я тоже не хочу. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Думаю, да, – тихо ответила Анна, встретив пристальный и серьезный взгляд Милли с полным пониманием и сочувствием. – Ты собираешься сделать мистера Мактавиша своим любовником. На неопределенное время.
– Совершенно верно. Итак, – голос Милли дрогнул, – я вижу, ты не знаешь, что на это ответить. Зато теперь ты понимаешь, почему я пыталась тебя защитить. Ведь ты не рассчитывала услышать подобное признание? Если о моих отношениях с Мэйсоном станет известно в обществе, твоя репутация пострадает почти так же сильно, как и моя, просто потому, что ты была моей подругой. Я не вправе требовать такой жертвы, а ты не готова ее принести. Полагаю, что теперь ты…
– Милли, прекрати немедленно, а не то я рассержусь. Подойди сюда и сядь.
Помедлив несколько секунд, Милли повиновалась. Анна закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.
– Насколько я поняла, ты ждешь, что я буду осуждать тебя за это? Сейчас вскочу и уйду, никогда больше не буду с тобой встречаться и разговаривать, так? Ты этого от меня ждала?
– У тебя есть все основания так поступить. Ты всегда придавала больше значения условностям, чем я. Ты всю свою жизнь прожила, строго следуя правилам. Твой муж – воплощенная респектабельность, а твоя тетя…
Она умолкла, удивленная грустной усмешкой подруги. Анна посмотрела ей прямо в глаза, не пытаясь скрыть свою печаль.
– У меня нет ни малейшего желания осуждать тебя за то, что ты любишь этого человека, за все, что с ним связано. Я хочу только одного: чтобы ты была счастлива. И если Мэйсон Мактавиш может дать тебе счастье, вот тебе мой совет – бери его, не раздумывая. Бери свое счастье, пользуйся им, пока можешь, сколько можешь, любым доступным тебе способом.
Глаза Милли наполнились слезами.
– О, Анна, – прошептала она, всхлипывая и нащупывая в кармане носовой платок. – Спасибо. Прости, я не знала, как ты к этому отнесешься, не знала, чего ждать. Мне следовало догадаться, что ты поступишь именно так. Что бы я без тебя делала?
Часы на камине пробили два раза. Анна встала, смахивая слезы со своих собственных глаз.
– Полагаю, ты бы справилась сама, без моей помощи. Мне очень не хочется уходить, нам столько всего нужно обсудить… например, почему ты не хочешь выходить замуж за любимого человека, хотя он просит твоей руки? Но у нас будут гости к чаю, и я уже опаздываю, а тетя и без того на меня сердита за многое, и если я не появлюсь вовремя…
– Ничего страшного, я прекрасно понимаю, что тебе пора уходить. Мы еще успеем наговориться всласть.
Милли встала, а Анна порывисто и крепко обняла ее. – Как мне не хочется оставлять тебя здесь! Если бы ты могла переехать ко мне жить насовсем!
– Твоя тетя была бы без ума от радости.
– А меня уже не волнует, что она подумает. Честное слово, Милли, я больше не принимаю такие вещи близко к сердцу.
– Да, я вижу: ты говоришь серьезно. В последнее время я тебя просто не узнаю, Анна. И я благодарна тебе за приглашение, но предпочитаю остаться здесь. Сказать по правде, мне здесь даже нравится. Я все больше и больше привязываюсь к этому месту. Раньше я даже представить себе не могла, как это чудесно – жить одной. Если ты будешь навещать меня время от времени, мне больше нечего будет желать.
Они вместе дошли до двери, держась за руки.
– Я тоже должна рассказать тебе кое-что, – тихо призналась Анна. – Не сегодня, но в скором времени.
– Я знаю.
Анна удивленно вскинула взгляд:
– Знаешь?
– Знаю, что тебя что-то тревожит. Это Николас?
Не зная, смеяться ей или плакать, Анна прислонилась к дверному косяку. Она закрыла глаза и кивнула:
– То, что я должна рассказать, займет много времени. Это очень долгая история.
– Он плохо с тобой обращается? Мне казалось… – Милли помедлила. – Во время пикника он показался мне таким милым… В тот день он мне понравился гораздо больше, чем когда-либо раньше. Признаться, я… удивлена.
Анна судорожно втянула в себя воздух. Похоже, спор между смехом и плачем должен был решиться в пользу последнего.
– Ох, Милли… Мне лучше уйти.
Милли удержала ее за руку.
– Послушай меня. Я не знаю, в чем дело, но заклинаю тебя: не совершай той же ошибки, какую сделала я.
– А что ты сделала?
– Мне было страшно взглянуть в глаза правде, поэтому я годами внушала себе, что между мной и Джорджем ничего особенного не происходит. Я оттягивала решительный момент, сколько могла.
– По-моему, я ничего подобного не делаю.
– Слушай, что говорит тебе сердце, а не рассудок, – настойчиво продолжала Милли, не обратив внимания на слова подруги. – Сердце знает, оно мудрее. И оно не лжет.
Она до боли сжимала руку Анны, ее темные глаза исступленно горели.
– Ты понимаешь, о чем я говорю? Борись за себя. Верь своим чувствам и поступай, как они велят.
Анна отвернулась.
– Если бы я могла поступить, как велят мне чувства… – начала она с вымученным смешком.
– Что бы ты сделала? – нетерпеливо спросила Милли.-
– Я пошла бы к нему прямо сейчас, – вздохнула Анна.
Только теперь, когда слова были сказаны, она поняла, что в этом и состоит ее желание. «Я пошла бы к нему, сказала бы, что деньги не имеют значения, потому что я люблю его, я его прощаю, я почему-то до сих пор верю, что он хороший человек. О боже, но зачем, зачем он взял эти деньги?»
– Ну так ступай к нему, – решительно сказала Милли и тут же осведомилась: – Он все еще дома, по-прежнему плохо себя чувствует?
– Нет, он… кажется, собирался после полудня пойти на работу.
Она бы так и не узнала, что он собирается на работу, если бы утром случайно не услышала, как он говорит об этом Стивену. Анна тогда еще удивилась, зачем он решил вернуться: может быть, захотел повидаться с друзьями в последний раз? Четвертое августа наступало завтра.
– Ну так пойди и перехвати его, пока он на работе.
– Я даже не знаю…
– Иди, – настойчиво проговорила Милли. – Верь себе. Не повторяй моих ошибок: не теряй времени. А потом придешь ко мне, когда захочешь, и расскажешь что случилось.
* * *
Анна вышла из кареты, как обычно, на северном дворе. Ее часы показывали два сорок пять. Где он – у себя в кабинете или где-то в доках? И что она ему скажет, когда найдет его? Анна направилась к административному зданию, решив, что найдет нужные слова, когда время придет.
По кирпичным ступеням крыльца навстречу ей спускался какой-то человек. Анна заморгала, не веря своим глазам, и чуть не споткнулась. Неужели это Хорас Арчер? Но что он здесь делает?
– Привет! – закричал он, увидев ее издалека. Они подошли друг к другу. Анна заметила, что он уже успел взмокнуть на жарком августовском солнце.
– Как поживаете? – сердечно спросил Арчер, встряхивая ее руку в своей здоровенной ручище. – Не ожидал увидеть вас сегодня, – добавил он, опередив ее, когда она открыла рот, чтобы сказать ему то же самое.
Он промокнул лицо колоссальных размеров носовым платком, взял ее под руку и отвел в тень, отбрасываемую зданием.
– Наши дела идут на лад, Анна, прямо как по маслу.
– Правда?
– Уверяю вас. А теперь, когда вы сделали ваш взнос, они пойдут еще быстрее. Должен вам признаться, юная леди, мне нравится ваш стиль.
– Наш… простите, как вы сказали? Какой взнос?
– Как это – какой взнос? Ваши пятьдесят тысяч фунтов! Кстати, сколько это будет в долларах? Заметьте, я не сказал «в настоящих деньгах». Ха-ха! Дора наконец-то отучила меня от этого.
– О чем…
– Теперь плюс наши пятьдесят, и фундамент будет заложен – основательный и прочный. Я не предвижу никаких затруднений. У вашего мужа отличная деловая хватка и голова варит не хуже, чем у вас. Поверьте, такая похвала многого стоит. – Арчер простодушно ухмыльнулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53