– Поэтому, – в завершение заявила она, – я сказала ему, что он может сделать со своим высокомерием, со своим смехотворным предложением и своими снобистскими понятиями, и дала ему от ворот поворот.
Потом она сложила руки и, кипя справедливым негодованием, стала ждать, когда ее друзья искренне одобрят ее решение и похвалят за проявленную мудрость.
Но присутствующие не спешили высказывать замечания, и она решила, что они слишком возмущены, чтобы говорить.
– Неудивительно ли, что он мог надеяться, будто я выйду за него замуж? Почему, черт возьми, он считает, что после того, как он разлучил меня с Лоренсом, я соглашусь выйти замуж за него?
Миссис Моррис, прочистив горло, заговорила первой:
– Но ведь ты сама сказала, дорогая, что эта история с мистером Хоторном закончилась много лет назад.
– Да, но, видите ли, Филипп…
– Может быть, ты все еще влюблена в мистера Хоторна? – спросила Люси.
– В Лоренса? Нет, конечно! Но…
– Маркиз наверняка человек богатый? – прервала ее миссис Инкберри.
– Да, но это едва ли означает…
– Мария, он предложил тебе именно выйти за него замуж! – воскликнула миссис Инкберри. – Ты стала бы супругой пэра, маркизой.
– Я понимаю, но…
– А он красив? – спросила Дейзи.
– Нет, – сразу же ответила Мария, но ей немедленно возразила Пруденс.
– Он очень красив, – сказала она. – Я видела его на майском балу, и мне показалось, что он пользуется успехом.
Мария возмущенно фыркнула, но на нее не обратили внимания.
– Он высок, широкоплеч, – добавила Эмма. – С темными волосами и, насколько я помню, синими глазами на худощавом волевом лице.
– Потрясающее сочетание, – сказала Люси. – Хотя мне кажется, что женщина, чье мнение важнее всех, с этим не согласна. Ты не считаешь его красивым, Мария?
Все лица снова повернулись к ней, и она попыталась объективно ответить на этот вопрос, но не смогла. Филипп был… просто Филипп. Высокий, невозмутимый, преисполненный достоинства, с глубокими синими глазами, которые, казалось, видят все, и с этой его манерой гордо вскидывать подбородок.
– Пожалуй, он красивый, – неохотно согласилась она и вздохнула. – Конечно, красивый. Но он не должен быть таким. Такие невыносимо консервативные люди не должны быть красивыми. Это как-то несправедливо.
– Ох, Мария! – воскликнула Пруденс, и все рассмеялись.
Она понимала, что ее заявление абсурдно, но ей почему-то это не показалось забавным.
– Не понимаю, почему вы смеетесь. Я была права, дав ему решительный отпор. Он меня не любит. Он называет свои чувства безумием, от которого его излечит женитьба на мне! Скажите мне, может ли женщина в здравом уме принять такое смехотворное предложение?
– Ах-ха! – кивнула Пруденс и, посмотрев на нее пристальным взглядом, улыбнулась такой улыбкой, которая Марии отнюдь не понравилась. – Теперь мне понятно. Ты боишься.
– Боюсь? – Мария уставилась на нее, ушам своим не веря. – Чего это я боюсь, скажи на милость? Я не боюсь ничего, тем более Филиппа Хоторна!
Пруденс игнорировала ее слова:
– Леди, по-моему, наша Мария влюбилась!
– Что-о? – Мария вскочила на ноги. – Таких глупостей я еще никогда не слышала!
– И она боится, что, если выйдет за него замуж, то наскучит ему и останется с разбитым сердцем.
– Похоже, ты не слышала ни слова из того, что я сказала! – рассердилась Мария. – Я не люблю его. Он мне даже не нравится. Он сноб. Причем самонадеянный. Как он смеет считать, что мое согласие само собой разумеется? Как будто я должна быть благодарна за то, что он снизошел до предложения выйти за него замуж! Такой самонадеянности я еще никогда не встречала!
Пру по какой-то причине улыбнулась еще шире:
– Успокойся, дорогая. Мы все слышали твое мнение о его предложении. Зачем так взъерошивать перышки, словно возмущенная голубка?
– Не понимаю, почему ты всегда во всем находишь романтическую сторону? – пробормотала Мария. – Влюблена? Какой абсурд! Ни одна женщина, у которой имеется хоть немного здравого смысла, не может влюбиться в Филиппа.
– А мне кажется, что в него влюблены многие женщины, – добавила Эмма.
– Вздор!
Эмма игнорировала восклицание Марии, отхлебнула глоток чаю и продолжила:
– Я совершенно точно знаю, что в него уже давно по уши влюблена старшая дочь герцога Ричленда.
Мария замерла, вспомнив женщину в небесно-голубом шелковом платье на майском балу.
– У нее черные волосы? – спросила она, сразу же почувствовав себя полной кретинкой. – Впрочем, это не имеет значения, – добавила она. – Одного не могу понять: почему она хочет выйти замуж за Филиппа?
– Ну-у, во-первых, он маркиз, Мария, – напомнила миссис Инкберри, – и хотя совершенно ясно, что тебе это безразлично, он имеет немалый вес в обществе. Полагаю, что многие женщины с радостью вышли бы за него замуж.
– К тому же он красив, – напомнила Миранда. – В этом мы можем положиться на мнения Эммы и Пруденс. И он просил тебя выйти за него замуж!
– Я, по-вашему, сваляла дурака, отказав такому образцу мужского совершенства, но тут уж ничего не поделаешь. Я считаю его отвратительно высокомерным и ни капельки не люблю его.
– Думаю, она слишком много оправдывается, – рассмеялась Дейзи.
– Но это просто смешно! – крикнула Мария, возмущенная до глубины души. Она снова вскочила с места и потянулась за своими перчатками. – А теперь извините меня, я должна идти. У меня большой заказ на пирожные для благотворительного ленча, который маркиз устраивает завтра, так что работы невпроворот.
– Благотворительный ленч маркиза, леди, вещь серьезная, – сказала миссис Моррис, провожая ее к двери.
– Может быть, она еще передумает, – сказала Дейзи достаточно громко, чтобы Мария услышала ее слова в прихожей, – когда увидит, как дочь герцога флиртует с маркизом за сандвичами.
Вслед за этим замечанием раздалось хихиканье, но Мария, не обращая на это внимания, забрала свои шляпку и сумочку.
– Я влюблена в Филиппа? Ишь чего выдумали! – пробормотала она, возмущенно возведя очи к небу, и направилась к двери. Остановившись в дверях, она добавила достаточно громко, чтобы было слышно в гостиной: – Это самое глупое чаепитие из всех, на которых я присутствовала в своей жизни. – И чтобы дополнительно подтвердить свое отношение, она с грохотом захлопнула за собой дверь.
Мария не стала останавливать омнибус или подзывать такси, а решила пойти пешком. Она была так взбудоражена, что только пешая прогулка могла помочь ей прийти в себя. Пройдя по Шефтсбери-авеню, она вышла на Пиккадилли. Слова друзей продолжали звучать в ее ушах. Особенно ее задело замечание Пруденс.
– Боюсь? – возмущенно пробормотала она, заслужив удивленный взгляд какого-то джентльмена, стоявшего рядом с ней на переходе через Дин-стрит. – Я не боюсь ничего.
* * *
К тому времени, как она добралась до Мейфэра, было уже около шести часов, но, к ее удивлению, в магазине ее кто-то ждал.
– Лоренс! – воскликнула она. – Я слышала, что ты возвратился в Лондон.
Он стоял у кассы, разговаривал с мисс Симмс и, услышав ее голос, обернулся.
– Да, мы прибыли вчера. Филипп тоже приехал, – добавил он, как будто ей было до этого дело.
Мария взглянула на мисс Симмс, державшую в руке связку ключей.
– Вы можете идти, – сказала она. – Оставьте ключи, и я сама запру магазин.
– Хорошо, мадам. – Продавщица положила ключи на прилавок, присела перед каждым из них в книксене и ушла через служебный выход из магазина.
От Марии не укрылась озорная улыбка Лоренса. Она поняла, что он что-то затевает, но, игнорировав эту улыбочку, прошла мимо и встала по другую сторону прилавка.
– Я подумал, что тебе будет интересно узнать о его возвращении в Лондон, – пробормотал Лоренс и улыбнулся еще шире, услышав ее возмущенное фырканье.
– Мне совершенно безразлично, что делает этот человек, – сказала она в ответ, сердитая на него, на своих романтически настроенных подружек, а больше всего на себя. – С чего бы мне этим интересоваться?
Улыбка сразу же сползла с его физиономии.
– Нет никаких причин, – согласился он, но его сговорчивость разозлила ее еще больше.
Бросив на него испепеляющий взгляд, она наклонилась, чтобы положить сумочку на полку под кассовым аппаратом.
– Ты хотел выбрать пирожные, Лоренс, – спросила она, выпрямляясь, – или просто пришел, чтобы молоть всякий вздор?
– Я пришел, чтобы выбрать пирожные.
Она взглянула на витрину сквозь стекло со своей стороны.
– Боюсь, что выбор невелик. К концу дня почти все раскупают.
– Ничего. Мне нужна всего дюжина пирожных. К нам придут на ужин несколько друзей, и я хотел попотчевать их твоим десертом.
Она достала из-под прилавка картонную коробку кремового цвета и взяла в руку щипцы.
– Какие ты предпочитаешь?
– Ты еще спрашиваешь? Я тут вижу несколько песочных пирожных, так что, конечно, возьму их. Я вижу, у тебя и шоколадные есть. Положи мне парочку шоколадных. Филипп не простит меня, если узнает, что у тебя были шоколадные пирожные, а я их ему не принес.
Мария сомневалась, что после всего происшедшего Филипп будет есть ее шоколадные пирожные – да и вообще что-нибудь сделанное ее руками, – но она этого не сказала. Открыв стеклянную дверцу витрины, она принялась с помощью щипцов укладывать пирожные в коробку.
– Извини, что я не пришел на назначенную встречу, – продолжал говорить Лоренс, пока она занималась своим делом, – но Филипп попросил меня вместо него показать полковнику Даттону наши верфи, а я был так удивлен его поручением мне разнообразия ради чего-то действительно важного, что совсем забыл о нашей встрече. Я не хочу сказать, что встреча с тобой не является важным делом, – поспешил он добавить.
– Все в порядке. Я поняла, что ты имел в виду. Может быть, положить еще эклеров?
– Да, спасибо. Как я понимаю, бал отлично прошел и без меня. Вы с Филиппом притерлись друг к другу, не так ли?
Мария застыла на мгновение, вспомнив незабываемую поездку в карете. Она наклонила голову, делая вид, будто разглядывает пирожные на витрине.
– Да, вполне, – удалось ей сказать.
– Вот и хорошо. И никаких разногласий?
«Нет. Мы были слишком заняты поцелуями».
Она закусила губу, решив сменить тему разговора:
– Насколько я понимаю, тебя можно поздравить? Я слышала, что ты помолвлен.
– Помолвлен. Только не надо меня ненавидеть, Мария, ладно? – попросил он. – Ты, конечно, имеешь на это право, – добавил он, не дав ей ответить, – ведь я тогда тебя бросил и так и не написал тебе, не объяснил, а переложил эту обязанность на Филиппа. Кстати, ты не должна винить его. Во всем виноват я. Я растерялся, и когда он сказал о том, чтобы предложить тебе… содержание… – Он заметил, что она поморщилась, услышав такое определение, и поспешил добавить: – Мне показалось это лучшим, что можно сделать. Филипп сказал, что сумма будет достаточно щедрой, чтобы с тобой все было в порядке. – Он вздохнул. – Извини, Мария, мне нужно было сказать тебе об этом.
– Все это было так давно, Лоренс, но я принимаю твои извинения.
– Но ты понимаешь, что это я был мерзавцем, а не Филипп? – не унимался Лоренс. Казалось, ему почему-то важно подчеркнуть именно это. – Он всегда хотел для меня самого лучшего, а ты не была… – Он отвел глаза и выругался.
– А я не была такой, какая лучше всего для тебя, – закончила она за него. – Я это знаю.
Он с несчастным видом посмотрел на нее:
– Ты имеешь полное право ненавидеть нас обоих.
Обдумав его слова, она решила не приукрашивать ради него ситуацию.
– Да, – сказала она, – я имею на это право. Было время, когда я действительно ненавидела тебя и Филиппа тоже. – От нее не укрылась боль в его глазах, и она сжалилась. – Но я понимаю, почему ты сделал то, что сделал. И у меня больше нет к тебе ненависти, Лоренс.
– А к Филиппу? Неужели ты до сих пор ненавидишь его?
– Нет, – сказала она ему, а себе мысленно добавила: «Хотя и следовало бы».
– Я рад этому, – с явным облегчением сказал Лоренс, что удивило Марию. Она не могла понять, почему ему так важно, чтобы у нее было хорошее мнение о Филиппе. Может быть, он знал, что Филипп сделал ей предложение?
Нет, сразу же решила она. Филипп слишком скрытен, чтобы рассказать ему об этом.
Отложив щипцы, Мария закрыла дверцу витрины, поставила коробку на прилавок и наклонилась, чтобы достать из-под прилавка крышку. И тут ей в голову неожиданно пришла одна мысль:
– Скажи, Лоренс, мисс Даттон не знает о том, что произошло тогда, не так ли?
– Конечно же, нет! Я бы никогда не стал рассказывать ей об этой глупой истории. – Как только эти слова слетели у него с языка, он поморщился. – Извини, я не хотел сказать, что жениться на тебе было бы глупо. Я просто… – Он замолчал и печально вздохнул. – Я то и дело говорю не то, что следует.
– Все правильно. Это действительно была глупая история. Мы были такими молодыми. И думали, что любим друг друга. В то время нам казалось, что это любовь. Но на самом деле это не было любовью, не так ли?
– Не было, – согласился он. – Но почему ты спросила, знает ли об этом Синтия? – Он с тревогой взглянул на нее. – Надеюсь, ты не собираешься рассказать ей об этом?
– Конечно же, нет.
Было видно, что он почувствовал огромное облегчение.
– Ты молодчина, Мария.
– Но тебе, наверное, следовало бы это сделать.
Он явно испугался.
– Я уверен, что в этом нет необходимости. Ведь все это было так давно. Зачем ворошить прошлое?
Она внимательно посмотрела на стоявшего напротив мужчину, и ей вспомнились слова Филиппа:
«Я люблю своего брата, но сознаю также его недостатки. Лоренс никогда не умел считаться с реальной действительностью… Он боится испортить чье-либо хорошее мнение о себе».
Как обычно, Филипп был прав, но, как ни странно, ее это не возмущало.
– Ворошить прошлое незачем, – заверила она Лоренса и, закрыв коробку крышкой, стала завязывать ее коричневой с золотом ленточкой. – Ничего не случилось, никто не пострадал. Нет никакого смысла говорить об этом по прошествии стольких лет.
– Спасибо. Я знал, что могу на тебя положиться. Значит, все останется тайной, потому что мы оба знаем, что Филипп не скажет ни слова. К тому же я подозреваю, что брата сейчас занимают более важные вещи, чем наша старая история.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32