Вечером накануне отъезда Филипп съездил к пруду. Он постоял под плакучей ивой, посмотрел на обломанный конец ветки, с которой когда-то свисала веревка, и не почувствовал ничего.
Возвратившись в дом, он сообщил на кухню, что хочет шоколадное пирожное, а когда оно было готово, отправился на кухню и, игнорируя любопытные взгляды, которые украдкой бросали на него члены кухонного персонала, уселся за стол возле двери кладовой и до последней крошки съел свое шоколадное пирожное.
В ту ночь он спал, не видя ее во сне, а утром проснулся, снова чувствуя себя самим собой, вернулось спокойствие, какого не было уже много месяцев. А когда он вытащил из футляра с визитками ленту, он не смог вызвать в воображении запах ее волос. Безумие прошло.
Глава 14
Они в конце галереи; удалились, чтобы выпить чаю и посплетничать, в соответствии со своим старинным обычаем.
Уильям Конгрив
Она скучала по нему.
Как ни отвратительно было в этом признаться, но она не испытывала по отношению к Филиппу такого чувства с тех пор, как он унизил ее своим пренебрежением, когда ей было пятнадцать лет. И всякий раз, когда она думала о его предложении выйти замуж, ее одолевали бесчисленные противоречивые эмоции: гнев, удовольствие, радостное возбуждение, обида. С тех пор прошло четыре недели, и она в конце концов так запуталась, что сама себя не узнавала.
Тем не менее после того, как она ночь за ночью, лежа в постели, без конца вспоминала его признание в страстном желании, после того, как она вновь и вновь переживала моменты лихорадочного возбуждения в его карете и прислушивалась, не раздадутся ли его шаги за кухонной дверью, после неоднократных осторожных расспросов его слуг о том, когда ожидают его прибытия в Лондон, Мария была вынуждена признать ужасную правду: она по нему скучает.
Чувствуя потребность стряхнуть с себя этот странный наплыв эмоций, Мария решила, что пора взять отгул. В воскресенье, во второй половине дня, она оставила мисс Симмс вместо себя в магазине и отправилась в меблированные комнаты на Литл-Рассел-стрит на воскресное чаепитие со своими подругами.
Воскресные чаепития были ритуалом, составлявшим часть жизни девушек-работниц, проживающих в меблированных комнатах на Литл-Рассел-стрит, задолго до того, как одиннадцать лет тому назад там поселилась Мария, снимавшая квартиру вместе с Пруденс. Большинство леди трудились на оплачиваемых работах – это были машинистки или продавщицы, которые, отработав неделю до полудня субботы, были потом свободны до понедельника. Хотя рабочее расписание Марии было всегда значительно более хаотичным, чем у подруг, она всегда старалась выкроить часок-другой после воскресной службы в церкви, чтобы выпить с ними чашку чая. Но за три месяца после открытия кондитерской она была просто не в состоянии освободиться даже на эти несколько драгоценных часов.
И теперь, глядя на красное кирпичное здание, которое так долго было ее домом, с его темно-зелеными ставнями, геранями в горшках и кружевными занавесками на окнах, Мария почувствовала тоску по дому. Становясь владелицей своей кондитерской, она даже не подозревала, какой одинокой себя почувствует и как мало у нее будет времени на общение с подругами.
Хотя она больше не жила в меблированных комнатах, Мария не стала церемониться и вошла, не постучавшись.
– Здравствуйте все! – крикнула она, задержавшись в прихожей, чтобы снять шляпку.
В ответ на ее приветствие послышались радостные восклицания, и, едва успела она повесить шляпку на вешалку, как из гостиной появилась миссис Моррис.
– Мария, дорогая! Как я рада тебя видеть!
Мария повесила сумочку на другой крючок и, повернувшись, получила поцелуй в щеку от своей бывшей квартирной хозяйки.
– Сегодня день неожиданных гостей, – сказала миссис Моррис, подталкивая ее в гостиную.
– Неожиданных гостей? – переспросила Мария, но, когда увидела Пруденс и Эмму, дальнейшие объяснения не потребовались. Как и жизнь Марии, жизни герцогини Сен-Сир и виконтессы Марлоу были наполнены иными заботами, чем жизни обитательниц меблированных квартир на Литл-Рассел-стрит, и они не всегда могли присутствовать на воскресных чаепитиях.
Присутствие остальных друзей удивило ее меньше. Люси и Дейзи Меррик все еще жили здесь, как и Миранда Дикинсон. Милая маленькая миссис Инкберри не жила на Литл-Рассел-стрит уже много лет, но и она тоже была здесь. Будучи самым старым другом миссис Моррис, миссис Инкберри всегда приходила на воскресные чаепития.
Мария улыбнулась всем своим дорогим друзьям и широко распахнула руки, чтобы обнять каждую из них. После приветствий миссис Моррис устроила ее на кушетке рядом с Дейзи и, как только Мария сняла перчатки, налила ей чашку ароматного чая «Эрл Грей».
– Ты, конечно, хочешь лепешку со сметаной, не так ли?
– Да, спасибо. – Поставив наполненную тарелку на колени, Мария приняла из ее рук чашку и, устроившись поудобнее, вздохнула.
Услышав вздох, миссис Инкберри наклонилась к ней и вгляделась в ее лицо.
– У нее осунулось лицо. Тебе не кажется, Абигайль? – спросила она у миссис Моррис. Потом снова обратилась к Марии: – Надеюсь, ты не слишком много работаешь в этом твоем магазине?
– Я немного устала, – призналась она, но не стала объяснять, что причиной ее усталости является бессонница, вызванная самым возмутительным человеком во всей Британии. – Булочная переполнена заказами, – сказала она в порядке оправдания и поспешила сменить тему, пока две старшие леди не принялись отчитывать ее за перегрузку. – А что нового здесь?
– Мы тут обсуждали вопрос о том, что делать с Дейзи, когда в «Ледбеттер и Гент» ее уволили, – сказала Люси и сердито свела светлые бровки на переносице, взглянув на младшую сестру.
– Что я слышу? – сказала Мария, повернувшись к девушке, сидевшей рядом с ней, которая с виноватым видом наматывала на палец прядку огненно-рыжих волос. – Ты снова потеряла работу?
Дейзи закусила губу и с глуповатым видом ответила:
– Да. Вчера.
– Вообще-то, Дейзи, – раздраженно сказала ее сестра, – если так будет продолжаться, я скоро не смогу найти для тебя никакого места. Даже сейчас я не уверена, что это получится, если ты умудрилась потерять семь мест работы за четырнадцать месяцев.
Дейзи оставила в покое волосы и сложила руки. В ее лице появилось бунтарское выражение.
– Но на этот раз была не моя вина.
Мария почувствовала, что с языка Люси вот-вот сорвутся слова: «Ты никогда не чувствуешь себя виноватой». Очевидно, то же самое почувствовала Эмма, потому что она сразу же заговорила.
– Возможно, мой муж смог бы найти ей место в издательстве Марлоу, – сказала она. – Им всегда нужны машинистки.
– Боюсь, что дело кончится тем, что ты будешь перепечатывать манускрипты моего мужа, – рассмеявшись, сказала Пруденс. – Это может быть весело. Хотя, возможно, и не очень. У герцога отвратительный почерк.
– Чего я действительно хочу, так это стать писателем, – заявила Дейзи. – Как герцог с его дорожными справочниками. Или как ты, Эмма, с твоими советами о покупках в Лондоне или книгами по этикету.
– Моя сестра собирается писать книги по этикету? – удивленно вытаращила глаза Люси. – Можете себе такое представить? После этого лондонское общество уже никогда не будет таким, как прежде.
Дейзи, сморщив веснушчатый носик, взглянула на сестру:
– Ладно. В таком случае я буду актрисой. – Приложив руку ко лбу, она манерно вздохнула и упала на кушетку. – Ромео, Ромео, где ты, Ромео? Не позволяй отцу…
– Об актерской карьере не может быть и речи, – сказала Люси. – Это аморальная профессия.
«Боже милосердный, – удивленно подумала Мария, – именно таким образом выразил бы свое неодобрение Филипп». Эта мысль вызвала чувство досады. Видно, она даже на полдня не может выбросить из головы мысли об этом человеке! Она заставила себя вновь включиться в разговор.
– Я понимаю, что на самом деле стать актрисой не так-то просто, – говорила Дейзи. – Но это была бы такая волнующая профессия. Быть, например, такой, как Сара Бернар. Помните, как несколько лет тому назад мы все ходили в «Ковент-Гарден» смотреть ее в «Полин Бланшар»? Она была великолепна.
– А как насчет того, чтобы писать пьесы? – предложила Пруденс. – В таком случае Дейзи могла бы найти применение и литературному, и актерскому талантам.
– Но это заставило бы ее быть в контакте с совершенно неподобающими людьми, – сказала миссис Моррис.
– С актерами, – добавила миссис Инкберри туманно, бросив предостерегающий взгляд на рыжеволосую девчонку на кушетке.
– Всем известно, что актеры пользуются дурной славой, – сказала Миранда. – Подумать только, наша маленькая Дейзи может получить даже какое-нибудь непристойное предложение!
– Я получила предложение, – неожиданно выпалила Мария и тут же поморщилась. Черт возьми, ведь она пытается забыть о нем! Она едва ли поможет себе сделать это, если расскажет подругам о предложении.
Эта новость вызвала удивленные восклицания, потому что предложения – как непристойные, так и честные, – всегда вызывали большое волнение на Литл-Рассел-стрит. На Марию со всех сторон посыпались вопросы.
– Кто он такой? Он красивый? – хотела знать Миранда. – У него ужасная репутация?
– Это было непристойное предложение? Он предложил тебе дом? Драгоценности? Экипаж? – спросила Дейзи.
– Дейзи! – возмутилась Люси, услышав совершенно неприличные вопросы сестры.
– Мария, дорогая, – сказала миссис Моррис, – мы и понятия не имели, что у тебя имеются такого рода… поклонники. Надеюсь… нет, я просто уверена, что ты дала этому наглецу достойный отпор.
Мария покраснела, поняв, о чем они все подумали.
– Но это не было…
– Конечно, она его отшила, Абигайль, – сказала миссис Инкберри, предваряя попытку Марии объяснить ситуацию. – Наша Мария – респектабельная молодая женщина. – Она наклонилась к Марии и потрепала ее по колену. – Бедняжка моя, подверглась ужасному домогательству. Боюсь, что этому нечего удивляться. Мы знаем, какими бывают мужчины, а наша Мария – незамужняя женщина, занимающаяся бизнесом. Такие случаи не редкость.
– Это ужасно! – воскликнула Пруденс. – Ужасно, когда мужчина считает, что незамужняя женщина, занимающаяся бизнесом, должна быть доступной женщиной. – Она встревоженно взглянула на Марию. – Я знаю, что должна была настоять и дать тебе хорошее приданое вместо этого займа. Мы с Эммой могли бы ввести тебя в общество. Такая красавица, как ты, к этому времени получила бы десятки честных предложений. Но ведь и сейчас еще не поздно, не так ли? – Отставив в сторону чашку, она повернулась к Эмме.
– Мы, конечно, введем Марию в общество, – сказала в ответ Эмма. – У нее будет весьма существенное приданое, и, хотя она не имеет высоких родственных связей и, как ты сказала, занимается бизнесом…
– Это не было непристойное предложение! – воскликнула Мария, прерывая обсуждение этой темы. – Он предложил выйти за него замуж.
В комнате воцарилось молчание. Все ее друзья уставились на нее.
– То, что вы так потрясены этим, не очень-то льстит моему самолюбию, – проворчала она. – Я знаю, что мне скоро тридцать и я старая дева, но почему вас так удивляет, что я получила достойное предложение выйти замуж?
– Прости нас, дорогая, – сказала Эмма. – Просто мы обсуждали предложения недостойного характера. И мы не знали… – Она помедлила и окинула взглядом присутствующих. – Полагаю, что могу говорить от имени всех нас, мы не знали о том, что у тебя в настоящее время есть поклонник.
– Я тоже не знала, – печально промолвила Мария.
– Ну и? – подтолкнула ее Дейзи, когда Мария замолчала. – Кто он такой?
– Это не может быть мистер Хоторн, – сказала Пруденс, покачивая головой. – Он помолвлен с мисс Синтией Даттон.
– Правда? – воскликнула Мария, пытаясь сменить тему разговора и избежать разъяснений. – Я об этом не знала. Лоренс уезжал с семейством Даттон, и его уже два месяца нет в Лондоне. – Она постаралась говорить самым безразличным тоном. – Я слышала, будто он находится в Кейн-Холле… с маркизом.
– Вчера они возвратились в Лондон, – сказала ей Пруденс, – и во всех газетах появилось объявление о помолвке мистера Хоторна.
– Значит, они возвратились в Лондон? Все? И Филипп тоже? – Как только этот вопрос слетел с ее губ, ей тут же захотелось откусить собственный язык.
– Филипп? – промолвила Эмма, заставив Марию поморщиться, потому что только Эмма умела придать одному слову такое разнообразие смысловых оттенков.
– Вот это здорово! – воскликнула Дейзи и рассмеялась. – Смотрите, как она покраснела! Стала розовая, как пион.
– Будет вам, уймитесь, – сердито сказала Мария, с грохотом ставя чашку на блюдце. – Лучше уж сказать вам сразу, иначе вы будете наседать на меня, пока не выпытаете все. – Она сделала глубокий вдох. – Филипп просил меня выйти за него замуж.
Присутствующие отреагировали ошеломленным молчанием. Мария не могла их винить. Она и сама была потрясена его предложением.
Ее подружки-холостячки стали обмениваться изумленными взглядами и пожимать плечами, но первой задала интересовавший всех вопрос Миранда:
– Но кто такой этот Филипп?
– Филипп – брат мистера Хоторна, – объяснила Эмма и, приподняв брови, взглянула на Марию. – Это маркиз Кейн.
– О-ох! – возбужденно воскликнули в один голос и незамужние девушки, и матроны.
– Насколько я знаю, – добавила Пруденс, удивленно глядя на Марию, – Мария его терпеть не может.
– У-ух! – снова прозвучал хор голосов, но на сей раз более разочарованно.
Все они смотрели на нее, явно ожидая подробностей. Она неохотно капитулировала, рассказав им все о возмутительном предложении и подчеркнув, что, по признанию маркиза, любовь к этому никакого отношения не имеет. Она также поведала им о его надменных высказываниях относительно ее низкого происхождения и о том, что он считает, будто их брак станет таким же опрометчивым поступком, как и брак, предложенный ей его братом двенадцать лет тому назад. Рассказывая это, она снова вышла из себя и к концу изложения фактов была так же возмущена, обижена и сбита с толку, как и после его ухода из ее кухни месяц тому назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32